Командор только ухмылялся, глядя на беспокойную ораву. Малыши встряхивались, брызгая снегом и каплями воды, толкались, суетились, но мало-помалу продвигались в столовую, все острее ощущая необходимость подзаправиться.
— Сестра Армила! — крикнул Командор, чтобы перекрыть шум малышей. — Кротоначальник, Скрива! Когда отделаетесь от этой чумы, подходите в Пещерный зал, Джем и Уолт выступят с новостями.
Спасибо, Командор! — откликнулась сестра Скрива, подпихивая отстающих. — Только захвачу письменные принадлежности, может, удастся записать что-нибудь важное.
3.
Часом позже все жадные до новостей обитатели аббатства собрались в Пещерном зале. Джем Туда-Сюда в очередной раз приложился к кружке подогретого Октябрьского эля, почмокал губами, улыбнулся окружающим, сосредоточился и степенно повел речь:
— Да, добрые мои друзья, последние две зимы выдались нелегкими. Остальные сезоны — хоть куда. Свежая весна, теплое лето, осень уютная… Жизнь текла себе своим руслом, пока этой последней осенью не вывела нас на след огромного странного существа. Верно я говорю, Уолт?
— Хурр, вер-рно. Странный зверь, страшный зверь, очень, очень страшный, сказал бы я. — И Уолт в полудреме уставился на пламя очага, как будто силясь в его извивах и всполохах разглядеть очертания странного существа, о котором завел речь его спутник.
Сестра Скрива спешно ткнула перо в чернильницу.
— Странный и страшный… Пожалуйста, продолжайте. Опишите точнее, если сможете.
Джем тоже уставился в очаг, как бы прося у него подсказки.
— Солнечное было утро, да, солнечное… Туман… даже не туман, так, дымка легкая. Топали это мы вдоль берега морского невдалеке от Саламандастрона, горного оплота барсуков. Ну, пляж, песочек, рифы… И наткнулись на разбитое суденышко. Поинтересовались, знамо дело. Верно я говорю, Уолт?
Старый крот уже не слышал вопроса. Сытый и утомленный, он не смог сопротивляться нежным объятиям мягкого удобного кресла и мирно засопел, погрузившись в спокойный сон.
Джем улыбнулся и продолжил рассказ:
— Ладно, постараюсь один справиться. Суденышко, значит. Да просто лодка большая, можно сказать. Один прямой парус… Уж и не парус, лохмотья одни остались. Мачта сломана, да и все там в щепки разнесло, прямо на скалу выкинуло. Бочонок из-под воды и тот вдребезги. Ну, следы ясные, отчетливые. Всего один зверь, но зато здоровенный… и непонятный. Лапы громадные, с кривыми острыми когтями, длиннее и острее, чем у барсука. Отпечаток размытый, стало быть, шерсть на лапах длинная. По весу и размерам — ни дать ни взять большой барсук.
Джем призадумался, и аббат воспользовался паузой:
— А в Саламандастрон вы что, совсем не заглянули?
— Как же, как же! Гостили в конце весны. Все у них по-прежнему, слава сезонам. Барсук-правитель там леди Мелема. Она прислала всем вам привет, наилучшие пожелания, как водится, велела передать… Да, и подарок приготовила, чтобы не забыть.
— О, подарок! — оживился брат Гордил.
Джем приложился к кружке.
— Помните, гостила у нас тут леди Мелема со своими боевыми зайцами Долгого Дозора… Колокола наши как раз спустили с колокольни, чистили их, а канаты колокольные чинили. Помните, конечно.
Кротоначальник Браффи печально покачал бархатистой головой:
— Хурр, на сей раз не довелось леди Мелеме послушать наши колокола. Помню, жалела она об этом шуме колокольном. Да сказала, что надо чем-то время отмечать, пока колокол не бухает.
— Вот для этого, чтобы время бумкать, она и готовит вам барабан!
— Барабан! — Сестра Скрива подняла голову от пергамента.
— Да какой барабан, мэм! — Джем даже заворочался в кресле. — При мне мастерили. Кожа акулы, выкинутой штормом на берег. И ее же кость для ребер использовали. Зайцы в кузнице вбивали золото и серебро, украшали бока. Затейливый такой узор. Чудо-барабан, просто сказка!
Аббат Монотон сцепил лапы в широких рукавах своего одеяния.
— Надо будет приготовить для леди Мелемы какой-нибудь ценный подарок. Платье златотканое да бочонок сливянки-бузиновки… ей наша бузиновка очень по душе пришлась.
Сестра Скрива еле дождалась, пока аббат договорит.
— Верно, отец настоятель, но вернемся к событиям на побережье. Значит, Джем, вы с Уолтом пошли по следу.
— Да, мэм. Видно было, что зверь торопится, хочет удрать от берега. Как будто за ним погоня. Мы, дело ясное, никуда не спешили, медленно, но верно двигались. Нас с Уолтом никакой зверь торопиться не заставит. След от берега — и мы от берега, след в холмы — и мы в холмы. По пустошам, через речки вброд, по ручьям… Не один день вели мы этот след. Добрались уже до северо-западных окраин Леса Цветущих Мхов. — Джем пригубил эль и причмокнул. — Да, вечерело, когда мы к лесу выбрались. Слава сезонам, что успели. Страшный шторм налетел с моря, буря невиданная. Спрятались мы под скальным выступом, сидим спокойненько, только от грома вздрагиваем.
— Только пять ночей прошло с той грозы, — уточнила сестра Армила.
— Точнехонько, милая мисси. Не то б мы на два дня раньше до аббатства добрались.
— И вы нашли этого зверя? — спросил аббат.
— Нашли, братец. Как раз наутро после большой грозы. След… да какой уж там след после такой бури! Все подчистую смело да смыло. Нутром гадали, ну, и не подвело нас чутье нутряное. Старик Уолт заслышал шумок какой-то… Стон, не то ворчанье. Прибавили мы шагу, и вот он, под стволом гнилого клена, — прямо на беднягу деревяга рухнула. Хребет, должно быть, раздробила. Помирал зверище. Похож на барсука, только лапы толще и короче. Морда вострая, вроде как у ласки, сам здоровенный, черноватый-коричневатый, по обоим бокам полосы посветлее до самого хвоста. Хвостище, что у твоей белки! А зубы да когти — страх смотреть! Скалится, зубищами клацает, как будто дерево прокусить хочет, освободиться. Кровь в жилах стынет, как вспомню.
Кротоначальник Браффи прервал наступившую паузу:
— Понятно, сэр. Хур-хур, а вы с Уолтом что сделали?
— А что мы могли сделать? Выбор-то небогатый. Он увидел нас, зарычал позлее, погромче. Да дерево такое — сотня зверей не сдвинет. А и убери его, так он все равно не жилец, двинуться не сможет, так мы поняли. Ну, мы к нему чуть поближе — друзья, мол, вреда от нас не будет. Он только рычит: «У Аскора нет друзей! Подойдите поближе, и я вас в клочья разлохмачу! Аскор убивает врагов, а враги его — все на свете». Вот ведь как.
Джем оглядел своих слушателей.
— Уолт бросил этому страшиле флягу с водой — он ее обратно зафитилил. Я ему палкой краюху хлеба подвинул — то же самое. Можете себе такое вообразить? Подыхает ведь со сломанным хребтом, а отказывается от еды и дружеской помощи. Я разозлился и дураком его обозвал. Тут он вроде аж повеселел. Засмеялся! «Дурака еще увидите. Приползет Гуло, так скажите ему, что не видать тупице Бродячего Камня. Скоро Аскору конец, тогда вы меня сожрете, а сейчас пошли вон, надоели».
— Сожрать себя предложил? — ужаснулась сестра Армила.
— Точные его слова, мисс. Ну, я сказал, что питаться им мы не собираемся. Он снова засмеялся, послабее, и обозвал нас дураками и слабаками. Мол, росомахи всех врагов съедают, а враги у них все на свете. И потому они, росомахи, такие сильные. А когда Гуло его найдет, есть больше нечего будет. И надо будет этому Гуло сказать, что Аскор победил, что Бродячий Камень принадлежит ему навеки. А Гуло Бродячего Камня не видать.
— А дальше? — подбодрил рассказчика аббат Монотон.
— Да ничего дальше. — Джем откинулся на спинку кресла. — Мы узнали, что имя его Аскор, что он росомаха. Больше он с нами не толковал. Лежал и ждал смерти. Бормотал про своего Гуло и радовался, что не видать тому Бродячего Камня. Я послушал-послушал, да и спросил его, кто такой Гуло и что это за камень такой. Помолчал Аскор, подумал, потом заговорил все-таки.
Сестра Скрива обмакнула перо в чернильницу, готовая продолжить запись.
— И что же он сказал?
— Он сказал: «Гуло — мой брат, самое свирепое и кровожадное существо на свете. Живем мы во льдах за Великим Холодным Морем. Правил страною наш отец Драмз, хотя и одряхлевший от многих сезонов. Все повиновались ему, потому что владел он Бродячим Камнем. Отец решил оставить Бродячий Камень нам обоим, чтобы мы после его смерти вместе правили страной. Но Гуло рассудил иначе. Он убил отца и захватил Бродячий Камень. Я, Аскор, украл Камень, и брат стал моим смертельным врагом. Его поддерживают песцы — (это белые лисы такие у них на севере) — и горностаи. Мне пришлось спасаться, и я пустился в море. Конечно, Гуло гонится за мной, ведь без Бродячего Камня страной править не положено. Но когда он здесь объявится, меня уже не будет в живых, а Камня ему не видать. Аскор победил!»
Джем прервал рассказ. На этот раз никто не нарушил молчания. И он заговорил снова:
— Спросил я его, куда он дел этот камушек. Ответа не ждал, так спросил, для разговору. Но вот его точные слова. Запишите, сестра, пока я не забыл.
Я встал, где солнце с неба — бух! —
И по камням плясать пошло,
Где малый лист большой убил,
Где землю дерево нашло.
Там, где сын Драмза не найдет,
В укромный уголок,
Великий символ власти —
Бродячий Камень лег.
Джем покосился на аббата.
— Загадка, так я понимаю, братец?
— Да, стишок-загадка. А что потом было?
— Аж вспомнить страшно. Аскор вздыбился, зарычал: «Я победил тебя, Гуло! Посмеюсь над тобой, когда встретимся за Адскими Вратами». Обхватив всеми четырьмя лапами ствол, — а вы бы этот ствол видели! — он его, клянусь, приподнял! И рухнул мертвым. Должно быть, доломал себе хребет. Могилу ему вырыть нам не под силу было, так мы его землей да листвой закидали, прикрыли, где лежал. И отправились в аббатство. Следов не оставили, старина Уолт в заметании следов толк знает. Так что хвостов за нами никаких не ожидается.
— То есть этот злой Гуло может появиться здесь? — забеспокоилась сестра Скрива. — Вдруг он вообразит, что вы с Уолтом нашли его Камень?
Командор ободряюще похлопал сестру Скриву по спине:
— Не беспокойтесь, мэм, Уолт — настоящий лесных дел мастер. Его маскировка даже голодную змею обманет. Так ведь, отец настоятель?
— Командор прав, сестра Скрива. По следам наших товарищей этот Гуло сюда не придет. Тем не менее я бы просил присутствующих не рассказывать об услышанном, чтобы зря не волновать аббатство.
Кротоначальник Браффи поднес ко рту свой роющий коготь:
— Хуш-ш-ш, дамы и господа, сэр Джем чуток прикорнул.
Голова Джема склонилась на подушки кресла под грузом усталости, сытной еды, эля, тепла и уюта. Осторожно вынув из лапы заснувшего ежа кружку, аббат пробормотал:
— Утомились, бедолаги. Пусть отдохнут. А мы пока можем поинтересоваться, что замышляют наши мелкие разбойники.
Потихоньку, на цыпочках все покинули Пещерный зал. Последними вышли отец Монотон и Командор. Закрывая дверь, Командор пробормотал аббату:
— Ночные огни на стенах временно отменим. Охрану я проинструктирую. На всякий случай усилим бдительность.
— Верно, друг мой. Я на тебя надеюсь, — прошептал аббат и пожал мощную лапу выдры.
Позавтракав, малышня снова выбежала на снег. В аббатстве воцарилась тишина. Со столов в Большом зале уже убрали, большинство взрослых тоже вышли наружу. Конечно же, все делали вид, что вышли только для надзора за детишками и первый снег их вовсе не интересует.
Аббат прошелся по вытертым плитам Большого зала и остановился перед гобеленом с портретом Мартина Воителя, героя-освободителя их Лесов, одного из основателей аббатства. Много сезонов прошло с тех пор, но Мартин оставался духовным покровителем Рэдволла. Его меч висел на стене между двумя скобами, а хозяин меча мудрыми, добрыми, но внимательными глазами следил за сменой событий и поколений. Он смотрел в глаза каждому из находившихся в зале, следил за тобой, в каком бы месте зала ты ни оказался.
Снаружи доносился шум веселья взрослых и детей. Дороги были эти звуки сердцу отца Монотона. Он поднял глаза к портрету покровителя аббатства и прошептал:
— Не дай судьбе сыграть с твоим аббатством злую шутку, Мартин, прошу тебя.
Слегка подмигивали фонари, гобелен колебался от ветерка, врывавшегося сквозь открытую дверь, но изображение Мартина не шевелилось. Уверенно и непоколебимо стоял древний воин на страже своего детища, ныне, как и во все прежние сезоны.
4.
Королевство, подвластное Его Беличьему Величеству Аральтуму и его супруге Идге, ограничивалось небольшой рощицей из буков, орешника и всяких разных березок, сосен да елок. Роща эта находилась в двух лигах от Саламандастрона, древней крепости барсуков, и невдалеке от места, где Джем и Уолт нашли разбитую лодку северной росомахи Аскора.
Титулом короля тщеславный толстяк Аральтум наградил себя сам, одновременно пожаловав титул королевы своей высокомерной и плохо воспитанной половине. Очень они подходили друг дружке. Появилась парочка тщеславных белок в этой рощице около дюжины сезонов назад и завладела территорией с помощью наемников, предлагавших свой меч и службу в обмен на возможность безбедной жизни в кронах изобилующих плодами деревьев. Королевский двор расположился в центре рощи. Аральтум и Идга развлекались, выдумывая множество мелких церемоний, законов, актов, штрафов, соблюдение которых обеспечивали все те же «солдаты удачи».
Однажды утром Ее Беличье Величество Идга сообразила, что весна в разгаре. Снег быстро исчезал даже из самых затененных закутков рощи, птицы распевали в кронах деревьев, их щебету вторило журчание ручейков, сбросивших ледяной панцирь. Земля снова примеряла весенний наряд. Новый сезон — новая церемония. Разметка границ! Много зимних вечеров убили Их Беличьи Величества на разработку деталей этого великолепного празднества. Церемониальный марш к границам королевства. Начало — в Столичной Резиденции, затем — круговой обход, осмотр и учет земель, возвращение в Резиденцию, торжественная праздничная трапеза. Разумеется, все под музыку, с пением, торжественными речами, написанными за зиму. Идга в течение зимы подгоняла служанок, готовивших королевское знамя. Ах, какое получилось знамя! Золотистое поле с голубым краем, означающим море. Шесть зеленых деревьев напротив голубой полосы — символ сухопутных владений. В центре — два скрещенных беличьих хвоста, символы Его и Ее Беличьих Величеств короля и королевы.
В самом начале праздника королевской чете под одобрительные возгласы преподнесли новое знамя, прикрепленное к ивовому древку. Идга выполнила изящный реверанс, оступилась и приземлилась на свой обширный зад. Порыв свежего ветра чуть не снес с ног Аральтума. Два капитана, Муштрик и Чумик, спасли знамя и Его Величество, придворные дамы и слуги подняли Ее Величество, и церемония продолжилась как ни в чем не бывало.
Король приступил к своей речи:
— Гм… Э-э… У кого не замрет душа при виде нашего королевского штар… штандарта? Невольно почтительно склоняются головы, вздымаются хвосты в порыве энзутити… энтузизи… энтузиазма. Сердца бьются чаще, а дышится вольнее… Широки просторы родной рощи… Нет на свете другой такой страны… гм, я, во всяком случае, другой такой страны не знаю, где так вольно…
Паузы королевской речи благодарные слушатели то и дело заполняли воплями восторга.
— …и вселяет ужин… то есть ужас — в трусливые душонки ничтожеств, посмевших посягнуть на нашу нерушимую Родину, э-э, на мое королевство.
На глазах особо восторженных дам заблестели слезы.
— Этот всепобеждающий стяг будет вечно развеваться над просторами королевства символом несравненной красоты и мудрости королевы Идги и мощи, мужества, бесстрашия ее короля, великолепного…