– Что ж, Маврикий Павлович, – сказал он, – «Платон мне друг, но истина дороже». Я вынужден пригласить своих подчиненных, чтобы произвести у вас обыск. Они ждут внизу, – пояснил он.
Вихрь мыслей пронесся в моей голове за считанные доли секунды.
Прежде всего, я понял, что меня подставили самым грубым образом. Надеяться на то, что при обыске не будет найден доставшийся мне после схватки в подвале и хранившийся теперь в примитивном тайнике под ванной атомайзер, было бы, по меньшей мере, глупо. Я хорошо знал хватку Леба еще по совместной работе – от такого педанта, как он, и блоха при обыске не ускользнет, к тому же, искать будут не только, скажем, расчлененные останки моих «жертв» и следы крови на моей одежде, но и любые возможные улики против меня. А атомайзер был самой мощной уликой, объяснявшей, куда я девал тела невинно убиенных мною сограждан. Да-а-а, не зря Демиург позволил мне оставить у себя его оружие – видно, это вписывалось в его дьявольскую комбинацию…
Еще я понял, что было бы весьма странным, если бы я сейчас взбрыкнул и потребовал, скажем, предъявить ордер на обыск или пригласить понятых. Ничего бы мне это не дало, кроме укрепления подозрений у Штальберга в отношении меня.
А потом я представил, как меня арестовывают мои бывшие подчиненные, как сажают в камеру, где надо мной будут издеваться те, кого сажал туда еще я сам, и как до суда будет собрано немало доказательств, обличающих меня в качестве извращенца… И наверняка отыщутся свидетели, видевшие меня с некоторыми из моих жертв. И едва ли следователи и судьи поверят моему признанию в том, что меня самого преследовал маньяк. И имя мое будет прославлено и заклеймено навечно нашей прессой, падкой до всевозможных сенсаций, и проклянет меня страшными словами Рола, и отвернутся от меня некоторые знакомые и друзья – возможно, за исключением Севы… А самое главное – светит мне, по крайней мере, заключение в камере особого режима до конца моих дней!
Может быть, я поступил опрометчиво, но в тот момент, когда Леб достал из кармана пиджака коробочку визора, собираясь пригласить своих подручных, времени на раздумья у меня больше не оставалось. Мышцы мои сработали прежде, чем мозг успел всесторонне проанализировать и взвесить все последствия. И еще мною двигало сознание того факта, что никто, кроме меня, не способен добраться до истинных виновников исчезновения людей в городе и что никто, кроме меня, не спасет Катьки – если, разумеется, ее еще можно спасти…
Чтобы отключить Штальберга, мне требовалось немногое: один длинный прыжок и два коротких удара в болевые точки. Что я и сделал…
Потом я тщательно связал Леба по рукам и ногам, залепил рот липкой лентой, растоптал вдребезги его коммуникатор и, прихватив с собой «таурус» с двумя запасными обоймами, атомайзер и все наличные деньги, вышел из квартиры и покинул дом через подвал автостоянки.
Пока помощники Штальберга не хватились своего начальника, у меня еще было в запасе немного времени, и я надеялся использовать его с максимальной отдачей.
Несмотря на позднюю пору, в ее окне горел свет.
Я нажал кнопку домофона. Поймал себя на мысли, что уже не помню, когда его установили: до моего ухода из этого дома или после.
Из отверстий рядом с дверью послышался голос, ее голос:
– Кто там?
– Это я, Рола, – сказал я, прижавшись губами к дырочкам домофона так, словно собирался поцеловать ее голос.
Пауза.
– Что тебе надо, Рик?
– Я хочу тебе все рассказать.
Пауза.
– Расскажи это лучше полиции, Рик.
– Не дури, Ро. Если ты мне сейчас не откроешь, я никогда не смогу найти Катерину.
Пауза.
Потом замок в двери сухо щелкнул.
Когда я вышел из лифта, Рола уже ждала меня в дверях. Она была, на мой взгляд, все той же, только заметно потолстела, а лицо было бледнее обычного и заострилось.
– Ты одна? – спросил я, только потом осознав всю нелепость своего вопроса.
Она через силу улыбнулась:
– Если ты явился, чтобы изнасиловать меня, то лучшего случая тебе не представится.
Мы прошли в комнату. Здесь почти ничего не изменилось, словно я и не покидал эту уютную квартирку.
– Где она? – спросила Рола, скрестив руки на груди и не предлагая мне присесть.
Что ж, ее можно было понять.
– Не знаю. Зачем ты сказала полиции, что это был я?..
– Потому что это был ты.
– Но это был не я. Я не выходил из дома почти две недели. Ты видела лицо того человека, который заехал за Катериной?
– Когда в дверь позвонили, я была на кухне. Катя пошла открывать, потом зашла и сказала, что это ты и что ты предлагаешь ей немного развеяться. Она переоделась и спустилась вниз. Было еще светло, я посмотрела в окно и увидела, как вы с ней садились в машину…
– Марка машины?
– «Беретта» серебряного цвета.
– Ты действительно видела меня, а не кого-нибудь другого?
– Если ты думаешь, что я забыла твою физиономию за все эти годы, ты ошибаешься.
– Что ж, спасибо и за это. Ладно… Расскажи мне про Катерину.
– Что именно?
– Ну, чем она занималась последнее время? Может быть, у нее появился какой-нибудь кавалер?
– Не суди о ней так, как о самом себе. Это ты в свое время таскался по бабам с семнадцати лет. Все свободное время Катя проводила дома, никуда не ходила. Кроме как к тебе… Подружек у нее тоже было мало. Смотрела стереовизор до поздней ночи, я уж не раз ругала ее за то, что зрение себе портит. Очень ее привлекал один сериал…
– Про слепоглухонемого?
– Да их сейчас много развелось, все и не упомнишь. Лично у меня нет ни времени, ни желания их смотреть.
– Она что-нибудь говорила по этому поводу?
В углу неожиданно раздался отчетливый детский плач. Я воззрился туда, но не обнаружил никакого грудного ребенка. Рола полошла к компьютеру и ткнула пальцем в клавишу. На экране возникло сморщенное младенческое личико в чепчике, искаженное ревом.
– Подожди, мой маленький, – заворковала Рола грудным голосом, не обращая на меня внимания. – Сейчас твоя мамочка сменит тебе пеленочки и даст бутылочку. Успокойся, мой зайчик, успокойся!..
Она проделала какие-то манипуляции на клавиатуре, и в углу экрана возникла надпись: «ПЕЛЕНКИ ЗАМЕНЕНЫ». Потом другая: «РЕБЕНОК НАКОРМЛЕН».
Рола еще немного полюбовалась зрелищем того, как младенец жадно сосет молоко из яркой бутылочки с большой соской, и нажала кнопку на клавиатуре. Экран померк.
– Что это? – ошеломленно спросил я.
– Как что? – удивилась Рола. – Мой «пупсик». Разве ты ничего не слышал про «пупсиков»?
Я тут же вспомнил слова Катарины: "Совсем она уже помешалась на своих «пупсиках».
Это была компьютерная игрушка, созданная специально для женщин, которые по каким-то причинам не могли иметь детей. Программа была рассчитана так, что при ее запуске на мониторе появлялся образ новорожденного (можно было самому задать его пол). Этот младенец спит, плачет, портит пеленки, требует есть, пить и играть с ним. В реальном времени, между прочим… Все запросы виртуального малыша удовлетворяются «матерью» простым нажатием кнопок, а если они вовремя не выполняются, «пупсик», как и настоящий ребенок, может заболеть, а то и умереть. Постепенно комп-ребенок растет, начинает говорить, ходить, учится читать и лепечет всякие забавные фразы. В газетах как-то сообщали, что одной женщине удалось вырастить своего «пупсика» до семнадцатилетнего возраста. На мой взгляд, игрушка эта была не только вредной (хотя всемирная ассоциация психологов почему-то усиленно рекомендовала «пупсиков» для одиноких женщин: якобы они помогают избавиться от стресса и комплекса неполноценности), но и бесчеловечной. Нетрудно представить, какие чувства будет испытывать женщина, затратившая на эту игрушку несколько лет, если однажды ребенок по какой-то причине «погибнет»! Игра в жизнь, причем страшная игра – вот что такое «пупсики»…
Но, разумеется, ничего подобного Роле я говорить сейчас не стал, а только спросил:
– Сколько ему уже?
– Всего полгодика, – все еще по-матерински улыбаясь, сообщила Рола. – Скоро начнут зубики резаться, совсем ночью не даст спать своим ревом…
Но при этом в ее голосе прозвучало такое счастье, что я невольно усомнился в справедливости своего мнения об этой варварской игрушке. И еще я понял в тот момент, что «пупсик» заслонил собой для Ролы все на свете, в том числе и Катерину. Не заметно было, что Рола убита горем от исчезновения нашей приемной дочери. Я с трудом проглотил горький комок в горле.
– Вернемся к Катьке, – поспешил сказать я, глянув на часы. – Так что она говорила про тот сериал, который смотрела до поздней ночи?
Рола наморщила лоб, припоминая.
– Знаешь, – сказала она после паузы, – дня три назад она похвалилась мне, что ведет сюжет. Понятия не имею, что это означает, но сияла она при этом так, будто досрочно сдала все экзамены в Университете…
– Ведет сюжет? Так она и сказала?
– Да, а что такое?
– Ничего, – сказал я, отворачиваясь, чтобы Рола не прочитала в моих глазах блеск от предчувствия близости разгадки.
– Ну, мне пора идти, – после паузы сообщил я.
Она кивнула, не поднимая головы.
– Послушай, Рик, – сказала она, когда я уже был в дверях, – что, по-твоему, с ней могло случиться?
В ее голосе не слышалось ни одной дрожащей нотки.
Я молча повернулся и вышел.
Глава 7
На улице было еще темно, но тихо не было. Город все больше менялся к худшему. По тротуарам крались какие-то растопыренные тени, где-то орали буйным голосом, а на перекрестках толпились шумные компании подростков. В одном из домов с отчетливым звоном посыпались вниз осколки разбитого окна. Далеко-далеко послышался вой сирены полицейского патруля, мчавшегося, судя по быстроте затухания, звука, с большой скоростью в направлении южной окраины. Я невольно посочувствовал патрульным, потому что отлично знал, что из себя представляют ночные вызовы: семейные разборки, кончающиеся проломленными черепами и выбитыми зубами; анонимные звонки о подозрительных личностях, ошивающихся в парадной; трупы неизвестных бродяг-нарко-манов, обнаруженные в мусорных контейнерах или прямо на тротуаре; драки между проститутками, не поделившими очередного клиента, словом – изнанка жизни ночного города, одного из многих на Земле…
Я шел, стараясь держаться в тени деревьев. Прошло почти два часа с того момента, как я вступил в конфликт в лице Леба Штальберга с тем ведомством, которое еще недавно имел честь возглавлять, а моего бывшего зама давно должны были обнаружить связанным в моей квартире. Однако, признаков того, что меня разыскивают, пока не было. Тем не менее, мне следовало быть осторожным.
В душе моей к этому времени воцарилось неестественное спокойствие. Я понимал, что маньяк мог за сутки с лишним сделать с Катариной все, что угодно, но у меня не было шансов отыскать ни его, ни девушку. Тем более – в моем нынешнем положении. Еще меньше надежд на благополучный исход оставлял тот факт, что Демиург не собирался ничего требовать ни от меня, ни от Ролы в качестве выкупа за Катьку. Это означало, что мерзавец занимался своим гнусным хобби не ради денег – ради садистского удовольствия быстренько расправиться с жертвой, не оставив от нее и следа.
И, тем не менее, даже если маньяк уже успел убить Катерину, я должен был найти его. Хотя бы ради того, чтобы посмотреть, как будут вытекать его вонючие мозги из черепа, расплющенного ударом моего каблука. Но для этого мне нужно было спешить. Слишком многие меня знали в городе, чтобы я мог свободно болтаться по улицам среди бела дня, ежеминутно рискуя встретить кого-нибудь из своих бывших подчиненных, многочисленных знакомых, журналистов и просто людей с хорошей памятью на лица.
Когда мне подвернулась будка уличного визора, я хотел сначала по старой привычке позвонить Каулену, но вовремя спохватился и набрал код Севы.
Ответил он сразу, словно и не спал. А, может быть, и действительно еще не ложился. Он вообще обожал ночные бдения, а отсыпаться предпочитал с семи вечера до полуночи.
– Привет, – сказал я, услышав его недовольный голос. – Узнаешь?
– Черт бы тебя побрал, затворник! – сердито пробубнил он. – У меня только-только сдвинулось с «мертвой точки» одно дело!..
– Что за дело может быть у уволенного по собственному желанию судэксперта? – осведомился я, одновременно просматривая дальние подступы к будке, чтобы не быть застигнутым врасплох в том случае, если линию Севы начали прослушивать. – На твоем месте я бы уже опух от многодневного пьянства, спал бы со шлюхами, как свинья в берлоге, и вообще посылал бы всех к черту!..
– А на своем месте, – ядовито возразил Сева, – я наконец-то засел за диссер и не только не дошел до такого скотства, которое ты мне предрекаешь, но и теоретически обосновал некоторые факты! Кстати, твоя теория о Воздействии, Сети, Контроле под номером два мне очень пригодилась… Ладно, говори, что тебе надо, и проваливай в свою келью, а то мне работать пора.
– Не могу я никуда провалить, – сказал я, – потому что келья моя с недавних пор опечатана, а сам я разыскиваюсь полицией по подозрению в совершении тяжких преступлений.
– Ты, брат, случаем, не пьян? – осведомился неуверенно Сева после паузы. – Откуда же ты звонишь?
– Я трезв, как дева Мария перед непорочным зачатием, – сказал я. – А звоню я тебе из автомата, и вот по какому поводу…
– Слушай, Рик, не мог бы ты быть более эксплицитен? – витиевато выразился Сева. – Не вводи меня в состояние абсцесса!
Я натужно хохотнул и рассказал ему про то, как оскорбил действием должностное лицо, находившееся при исполнении…
– А какого черта ты врезал Штальбергу? – недоумевал Сева. – Я, конечно, всегда подозревал, что он – сволочь, каких мало, но зачем же сразу по морде-то ему бить?
– Это долго объяснять… У меня к тебе вот какая просьба, старик. Ты не мог бы звякнуть по старой дружбе в дежурную часть и разузнать, не поступало ли в последние дни заявлений от граждан о том, что им угрожает маньяк по кличке Демиург? Если такие заявления были, то узнай – от кого: фамилия… адрес… ну и так далее. Хорошо? А то я теперь лишен такой возможности, а мне позарез нужны эти данные!
– Ты что – решил заняться частным сыском? – с иронией спросил Сева.
Тогда я рассказал ему про исчезновение Катерины.
– Что ты задумал, Рик? – спросил Сева. – Слушай, не валяй дурака, а давай-ка, приезжай ко мне, мы с тобой это дело обмозгуем как следует.
– Я перезвоню тебе через двадцать минут, – сказал я. – Постарайся успеть добыть за это время разведданные в полном объеме.
– Слушаюсь, господин экс-полицмейстер, – шутливо сказал Сева, хотя по его голосу слышал, что он расстроен. – Разрешите отключить визор?
Я дал отбой.
В следующие двадцать четыре часа дел у меня было очень много. Пришлось крутиться из одного конца города в другой.
Сева Башарин дал мне наводку на трех человек, которые рисковали в ближайшем будущем перейти в категорию без вести пропавших. Видно, Демиург совсем уже уверовал в свою неуязвимость, раз не обращал на жалобы своих будущих жертв в полицию.
Самым трудным оказалось представиться этим людям, не вызывая у них каких-либо подозрений. Ребята из Управления уже поработали с ними довольно плотно, хотя и безрезультатно. Поэтому можно было представить реакцию человека, ставшего объектом непонятно чьего преследования, когда к нему чуть свет заявляется некто и просит поделиться своими впечатлениями и кое-какой информацией об анонимках. В двух случаях я представился частным детективом, который работает на одного богатого клиента, получившего аналогичные письма, но который впопыхах забыл дома свои верительные грамоты, а в третьем пришлось выдавать себя за того, кем я и являлся сейчас на самом деле – отцом похищенной маньяком девушки, но и тут я не удержался от вранья: якобы визит мой обусловлен желанием создать Общество родственников жертв Демиурга, сокращенно – ОРЖД.