— 73, — резко выпалила Си-мелл. — Если вы считаете, что мы размножаемся, как звери, то это еще не значит, что мы не знаем своих детей и внуков.
Его игривое настроение тут же улетучилось, голос его стал мягким, лицо посерьезнело.
— Я не хотел тебя обидеть, Си-мелл.
Он никогда не узнал, что она еще долго плакала после его ухода. Ведь именно его так долго и безнадежно любила Си-мелл. Когда она умерла, Джестокост еще долго-долго, проходя этажами Земнопорта, гнал шальную мысль, что вот-вот из-за угла появится Си-мелл. Несколько ее внучек были очень похожи на свою бабушку. Некоторые успешно работали в том же отделе, в котором начинала и сама Си-мелл.
Все они уже были полноправными гражданами, а не полурабами. У них были фотопаспорта, которые обеспечивали защиту их собственности и прав. Джестокост стал для них всех крестным отцом, но его часто шокировало, когда проходящая мимо фривольная особа посылала в его сторону воздушный поцелуй. Он, конечно, хотел известности, но не такой. Джестокост всегда жаждал только одного — власти. Власти и полной реализации своих замыслов. Он всегда был влюблен лишь в… справедливость.
Наконец, настало и его время, и он почувствовал приближение скорой и легкой смерти. Ему было не жаль расставаться с жизнью. Он женился сотни лет тому назад, он любил свою жену, и у них были дети, которые пополнили ряды человеческой расы. Ему внезапно захотелось узнать еще что-то, и он воззвал к тому, Безымянному. Джестокост продолжал телепатировать до тех пор, пока не уловил сознанием слабый птичий крик.
— Я помог твоему народу.
— Да, — раздался тихий шепот.
— Я умираю. Я должен узнать. Она меня любила?
— Она ушла из этой жизни одна, хотя так сильно тебя любила. Она тебя освободила от себя, ради тебя самого. Она действительно любила тебя. Больше жизни. Больше времени. Но вы никогда не расстанетесь.
— Никогда не расстанемся?
— В человеческой памяти, — сказал голос и замолчал навсегда.
Джестокост закрыл глаза, моля смерть поскорее прийти к нему.
Фредерик Браун
Земляне, дары приносящие
Дэр Pay одиноко сидел в своем кабинете и медитировал. Уловив чье-то желание войти, он послал мысленный импульс входной двери. Дверь отворилась.
— Заходите, мой друг, — радушно произнес Pay. Безусловно, он мог обратиться к вошедшему и на телепатической волне, но разговор на Марсе считался более учтивой формой для личной беседы.
— Однако вы сегодня засиделись, Лидер, — заметил Ээкон Кии, удобно устраиваясь в низком кресле.
— Да, Кии, — улыбнулся Pay, — я жду. Примерно через час ракета, посланная с Земли, достигнет поверхности Марса. Это произойдет в тысяче милях отсюда, если, конечно, земляне ничего не напутали в расчетах. Но будь расстояние вдвое больше, мы все равно разглядим вспышку атомного взрыва. Сколько лет я ждал нашего первого контакта! Пусть в ракете не будет землянина — все равно, Кии, наступило время первого контакта! Для них, по крайней мере.
— Да, именно для них. Наши телепаты читают мысли землян уже много веков, — согласно кивнул Кии, — жаль, что мы никак не можем подать им какой-нибудь знак…
— Ничего, — мечтательно произнес Pay, — Вот она — первая встреча. Пусть не с землянами, а лишь с их посланцем…
— Извините, Лидер, — прервал его Кии, — я совершенно не следил за последними сообщениями. Почему земляне в качестве посланца используют атомную бомбу? Я знаю — они считают планету безжизненной, но все же…
— Они хотят произвести этот, как они его называют… э… спектроскопический анализ, — объяснил Pay. — Земляне будут наблюдать вспышку через мощные телескопы, расположенные на Луне. Этот анализ дает им дополнительные сведения об атмосфере и структуре почвы нашей планеты. Так сказать, дополнительная информация о Марсе к уже имеющейся у них, которую наивно считают верной во всем. — Pay и Кии обменялись улыбками: — И это, мой друг, — лишь пробный выстрел. Через несколько противостояний они сами сюда прилетят. И вот тогда…
Маленький городок с населением около восьмисот существ, все, что осталось от некогда цветущей марсианской цивилизации, замер в ожидании посланца с Земли. Городок ожидал встречи, рассчитывая на помощь.
Марсианская цивилизация была намного древнее земной, но развивалась она совершенно по другому пути. Обитатели Марса в процессе эволюции достигли такого совершенства, что в обществе за последние 50 тысяч лет не было зарегистрировано ни одного преступления, не говоря уже о войнах. Познания марсиан в парапсихологии достигли небывалых высот, как, впрочем, и в других областях изучения возможностей Разума, к которым земляне только начинали подступать.
Марсу было чем поделиться с Землей. Вначале — учение о том, как избежать преступлений и войн, затем — телепатия, телекинез, внушение, медитация…
Но и Земля могла помочь Марсу. С помощью земных познаний в области науки и техники, которые на Марсе было ужа слишком поздно развивать самостоятельно, марсиане надеялись вернуть к жизни агонизирующую планету, возродить вымирающую цивилизацию.
От этого контакта никто бы не проиграл. Гармоническое сочетание познаний в области разума и науки должно было принести свои плоды.
Земля отправляла разведывательную ракету на Марс. Следующий запуск — ракета с землянами или, по крайней мере, с землянином — должен был произойти через два планетарных противостояния, то есть два земных года или приблизительно четыре марсианских. Обитатели Марса давно об этом знали благодаря работе специального отдела телепатов, улавливающих мысли землян. К сожалению всего населения планеты, связь эта была односторонней; марсиане никак не могли не только передать на Землю данные о своей планете, но даже заявить о своем существовании.
Лидер Pay и Кии, его официальный заместитель и ближайший друг, погрузились в медитацию, ожидая заветного часа, Затем они подняли тост химической смеси на основе ментола за светлое будущее двух цивилизаций.
Поднявшись на смотровую площадку, которая находилась на крыше, Pay и Кии принялись напряженно всматриваться в черноту марсианской ночи — туда, на север, куда должна была упасть ракета по их расчетам. Звезды подмигивали им своими блестящими глазами.
На Луне, в обсерватории № 1, Рот Эверетт, отведя глаз от объектива, торжественно произнес:
— Она попала в цель и взорвалась! Вилли! Сейчас проявят фотографии, сделают спектрограммы, и мы узнаем кое-что новенькое о старине Марсе!
Рот расправил широкие плечи и сладко потянулся, оторвавшись от телескопа. Затем он подошел к Вилли Сэнгеру и молча пожал ему руку, поздравив таким образом с историческим событием, участниками которого они стали.
— Надеюсь, ракета никого не убила? Ну, я имею в виду марсиан, — объяснил свой вопрос Вилли. — Рот, она точно попала в кратер уснувшего вулкана Сиритс Мейджор? Все, как мы и рассчитали?
— Почти, Вилли. Я думаю, что она отклонилась южнее где-то на тысячу миль. Мы произвели чертовски точный выстрел, если учесть дистанцию в 50 миллионов миль! Вилли, ты что, всерьез веришь, что там могут быть разумные существа?
Вилли задумался на мгновение и ответил:
— Нет.
К тому времени он был прав.
Вильям В. Стюарт
Межпланетная любовь
Помогите мне, я же не дьявол и не кровожадный убийца! Конечно, птицей счастья меня тоже не назовешь. Честно говоря, я даже не маньяк от науки, который пытается оживить Франкенштейна, колдуя над его телом. Все мои знания почерпнуты из колонки “Новости науки” в “Сэнди мэгэзин”. Что же касается всех этих женщин, фотографии которых заполнили первые полосы газет, и всех утверждений, будто я разрубил их тела на кусочки и закопал, как последний дурак, рядом со своим гаражом, — это выдумка чистейшей воды.
Надеюсь, что такой же выдумкой окажется уже заказанный для меня билет на электрический стул. В противном случае, это будет последний финт в моей жизни, в реальность которого я верю все больше и больше. Это маленькое шоу должно состояться сразу же после небольшой формальности — суда.
В действительности я есть (или уже был?) обычный представитель среднего класса. Я всегда отличался дружелюбием, добротой, уживчивостью и фатальной невезучестью. И как же такой добрый малый как я попал в такую переделку?
Я просто помог одной старушке перейти дорогу. Всего-то!
Я, конечно признаю, что уже насколько староват для бойскаутских подвигов. Но эта старая кошелке выглядела такой растерянной и озадаченной, стоя на перекрестке Йорк и Гранд-авеню и вертя головой по сторонам, слоено пугало. Проснувшийся во мне бойскаут заставил меня обратиться к старушенции с вопросом: “Могу ли я чем-нибудь вам помочь, мадам?”, хотя меня так и подмывало ненавязчиво поинтересоваться; “А что ты тут делаешь, старая дура?”
Мне все равно нужно было перейти на ту сторону. Движение, как всегда, было сумасшедшим, и я решил, что мне будет как-то поспокойнее, если эта старушенция будет болтаться у меня под рукой. Просто так — на всякий случай. С моей стороны было, конечно, дуростью считать, что эта старая рухлядь сможет сдержать поток машин, но попытка — не пытка. Классно я придумал, правда?
Был конец рабочего дня, вот-вот должен был начаться час пик. Я довольно рано смылся с работы. Был прекрасный день и не стоило гробить его в редакции, тем более, что редактор опять меня уволил. Мне кажется, что он последнее время только этим и занимался. И я решил, за неимением ничего лучшего, прошвырнуться к “Максиму” и выпить рюмочку — другую. Вот тут-то мне и подвернулась эта старуха.
Она представляла собой довольно жалкое зрелище. Я никогда не видел более унылой картины. Старая перечница стояла как вкопанная, даже не пытаясь дернуться, чтобы перейти дорогу. Она была похожа, как бы это помягче выразиться, на труп трехдневной свежести, хозяин которого, перед тем, как скончаться, добрую сотню лет мучился самыми страшными болезнями. Сначала мне даже пришла мысль дать этой старой кошелке хорошего пинка, чтобы она вылетела на дорогу под колеса какого-нибудь автобуса. С моей стороны, наверное, это был бы очень гуманный поступок.
Я первый заговорил с ней. “Вот-вот развалится”, — пронеслось у меня в голове, когда она начала поворачивать голову в мою сторону, Клянусь, мне даже послышался скрип шейных позвонков. На ее лице, если так можно было назвать эти останки, вплотную прилегали к клювообразному носу два громадных глаза, горевших зеленым бесовским огнем. Явно эта ведьма их у кого-то сперла, уж очень они не шли ко всей ее внешности.
Оки прямо-таки привораживали. В них было какое-то требование, что ли?
— Я… э… так вот, значит… Не будет ли мадам возражать, если она перейдет эту дорогу вместе со мной?
Она молча взяла меня под руку. Тут как раз в потоке несущихся машин образовался просвет и я, успев сказать несколько слов молитвы, вышел с ней — рука об руку, словно к алтарю, — на проезжую часть. Старушка, как оказалось, бегала довольно шустро. Все шло к тому, что нам удастся-таки безболезненно перескочить на другую сторону. Мы уже прошли три четверти пути, как вдруг я, словно пьяная корова, поскальзываюсь на каком-то масляном пятне! А тут, ко всему прочему, на нас вылетел рычащий грязный бензовоз!.. Пока мои ноги перемещались вверх, а тело мешком падало вниз, я все-таки успел подтолкнуть к тротуару эту старую ведьму и закрыл глаза, потому что только от одного предчувствия возможной крови, меня начало тошнить.
Этот ходячий труп вместо того, чтобы дать стрекача или, стоя на тротуаре, прикидывать мои шансы на спасение, ринулся мне на помощь, обливаясь потом. Мгновение — и я уже в воздухе. Сильные руки оторвали мое тело от земли и понесли. Такого скоростного перелета я еще никогда не испытывал!
Итак, мы оказались на тротуаре, в полной безопасности. Боже ты мой! Вы бы видели, что творилось на дороге: машины, сбившись в кучу, бешено сигналили, а шофера заглушали эти сигналы отборной руганью, пока старушенция переносила меня в безопасное место. Я никогда не был толстяком. Конечно, мне доводилось злоупотреблять пивом, да и на десерты я никогда равнодушно не смотрел, поэтому, может быть, и потяну килограммов на семьдесят — восемьдесят. Но все же я не пушинка, чтобы всякие там божьи одуванчики таскали меня, словно куклу. Либо я отстал от жизни, либо старушки пошли нынче не те, что были раньше.
Я ошарашенно уставился на нее: у этой старой карги даже не появилось и намека на одышку! Кстати, я что-то не помню, дышала ли она вообще все это время.
— Мадам! — торжественно произнес я, когда ко мне вернулся дар речи. — Искренне восхищен и приношу вам свою благодарность. Если вы не опаздываете на тренировку бейсбольной команды или чего-нибудь в этом роде, то почему бы нам не пойти куда-нибудь, чтобы перемолвиться парой словечек?
Чутье репортера подсказывало мне, что из этой истории можно выжать что-нибудь интересное. Если мне удастся вытрясти из нее пару жареных фактов, то, может, редактор “Сэнди мэгэзин” сменит гнев на милость.
В глазах старой вороны загорелся живой интерес:
— Вы меня выслушаете? Вы мне поможете?
— Мадам, я вряд ли смогу вам чем-то помочь, но вот выслушать — это сколько угодно! Это мой конек. Тут я всегда к вашим услугам.
Я прикинул, что несколько стаканчиков виски со льдом в “Максиме” мне бы не повредили.
— Мне не хотелось бы идти в ресторан, — неожиданно сказала старуха. — То, что я собираюсь вам рассказать, молодой человек, вы, наверное, поймете с трудом. Может, мне придется вам кое-что продемонстрировать.
— Угу, — промычал я, сам не понимая, что заставило меня изменить прежнее решение. Я, конечно, предпочел бы провести вечер с более молодым и симпатичным созданием, но у меня престо не повернулся язык отказать этой старушенции, с такой мольбой она смотрела на меня.
— Ну ладно. О’кей, поедем ко мне.
Добравшись до стоянки, я усадил ее в автомобиль, и мы покатили в мой славный домик в Оакдейле, который мой дядя Джон и тетя Белла оставили мне, когда полтора года назад им стукнуло поехать посмотреть мир на машине с прицепным трейлером.
Конечно, никуда они не поехали, а, скорее всего, остановились где-нибудь под Гедлибергом, где и торчат до сих пор. Они тем самым полностью утолили жажду странствий, а мне дали возможность вот уже полтора года жить в их прекрасном домике.
Тетя Белла предлагает мне свой дом, наивно полагая, что я остепенюсь и перестану таскаться по девочкам. Тайной целью ее было женить меня на какой-нибудь энергичной особе, которая бы наконец сделала из меня человека. При этих мыслях в моей памяти всегда всплывала фотография дяди Джона, стоящего в фартуке возле мойки. Я буду всегда помнить этот снимок.
Старая кошелка по дороге ко мне не сообщила ничего интересного, мы только тем и занимались, что болтали — она задавала вопросы, а я отвечал на них. Единственное, что я понял — это то, что она впервые посетила наш город. Ее интересовало буквально все, я чуть не захлебнулся в потоке ее дурацких вопросов.
Я оставил машину у входа и галантно пропустил свою новую подружку вперед. Пока старуха мостилась на диване, я открыл бар — единственное мое приобретение из мебели за полтора года проживания здесь — и начал смешивать себе коктейль, лихорадочно припоминая, есть ли в доме хоть щепотка чая. Но, здраво рассудив, я смешал и второй коктейль. Повернувшись к старушенции, я важно провозгласил:
— Теперь можете начать сбой рассказ.
— Хорошо, — проскрипели эти обломки кораблекрушения. — Дело в том, что я прибыла с другой Галактики.
— Да ну! — недоверчиво хмыкнул я. — И как же вы к нам прибыли? На тарелке или на метле?
Это было довольно остроумное замечание. По крайней мере, мне так показалось. Правда, слегка грубоватое. Но все же я не рассчитывал, что оно произведет такой эффект! Кожа ее лица мгновенно одрябла, и она повалилась на бок, заняв почти весь мой любимый диван. Ее большие зеленые глаза невидяще уставились в потолок. Нащупывать пульс или прикладывать ухо к сердцу было уже напрасным делом. Более мертвого человека я не видел!