Ведьмино кольцо. Советский Союз XXI века - Шубин Александр Владленович 13 стр.


Толпа быстро впихнула его в просторный зал, который моментально заполнился народом. Неожиданно для себя Василий оказался под мышкой у высокого таджика. При этом Васю поместили в некоторого рода сэндвич между толстым животом пожилого мужика с одной стороны и костлявым хребтом какой-то освобожденной женщины Востока — с другой. Эта бесцеремонность была для Васи совершенно новым явлением. Незнакомые люди редко приближались к нему ближе чем на полметра. А здесь что-то невообразимое, и отойти некуда. Даже не вздохнуть. Тут еще зал ринулся вверх, то набирая скорость, то притормаживая на этажах. Вася стал задыхаться. Слава Богу, эта пытка продолжалась минут пять. На табло загорелся нужный ему этаж. Вася было дернулся к выходу, но его попытка выбраться вызвала бурю возмущения. Пассажиры лифта горячо обсуждали поведение невежливого соседа, но как выбраться, Вася не знал. Пришлось ему ехать до конечной. Затем история повторилась, хотя Вася и пытался держаться ближе к выходу. Только с третьего раза он понял, что у пассажиров лифта была какая-то договоренность, волшебное слово, с помощью которого люди менялись местами и заранее продвигались к выходу. Вероятно, этот порядок тоже был придуман президентом. Поскольку Вася волшебного слова не знал, он стал пристраиваться в хвост к тем, кто пробирался на волю. Но и на этот раз от заветной двери его отделяла широкая спина, от которой воняло потом и одеколоном «Отечество», запах которого ужаснул его ещё в киоске Старого города. Вася собрал все силы в кулак и вытолкнул обладателя запаха наружу. Мужчина дал Васе по уху и вскочил назад в кабину.

Вася был совершенно измучен и чувствовал себя как герой компьютерной игры, перешедший с одного уровня сложности на другой. Он ждал, что впереди предстоят новые головоломки. И не ошибся. От шахты лифта во все стороны расходились коридоры. Вася не мог понять надписи, которые помогли бы ему сориентироваться. Попытка связаться с Гульнарой по мобильной связи не удалась — в здании сигналы не проходили.

В отчаянии Вася начал приставать к прохожим с вопросом: «Говорите ли вы по-русски?» И довольно быстро преуспел. Словно из-под земли вырос парень, которым предложил свои услуги за десять рублей. Ох уж этот Ахмед. В нем сочеталась восточная хитреца и западный прагматизм. Он шутя обсуждал дела и вставал по стойке «смирно», если речь заходила о президенте его страны. При этом не было ясно, издевается он или благоговеет. Ахмед говорил, что знает все о горах северного Стана, о Пустыне и даже о Союзе, где он сначала побирался с родителями, а потом учился на географическом. Впрочем, Васе было не до размышлений о том, кто перед ним: восточный Швейк или южный Сусанин.

Еще через полчаса переходов с одной движущейся дорожки на другую мимо голографических панно, демонстрировавших официальную хронику и народные танцы, Ахмед подвел Васю к заветной двери. По дороге новый гид уже договорился о том, что за умеренную сумму в русской валюте он поможет с машиной и проводником. Это было как нельзя кстати, потому что с очаровательной дамой, по существу, предложенной ему спецслужбами, нужно будет на каком-то этапе развестись. Теперь Вася не пытался скрыть свой маршрут. Местный КГБ его не преследует.

Дверь открыла Федерика. Выяснилось, что Гуля смотрит видение и оторвать ее от этого занятия невозможно. Что-то очень интересное и редкое. Васю (который снова стал Ричардом) несказанно удивило, что по видео могут показывать что-то редкое. Ведь всегда можно заказать себе нужную программу или фильм по Сети. Стало быть, демонстрируют какой-то эксклюзив, что-то сверхсрочное. Но нет, посреди комнаты на импортной видеоплощадке выясняла отношения какая-то влюбленная пара.

— Это сериал, — пояснила Федерика. — Любимое развлечение здешних женщин. Их штампуют по компьютерной программе. Актеры уже давно умерли, может быть, еще в прошлом веке, а дело их живет.

— А почему нельзя это записать?

— Что вы, что вы. У них тут ничего нельзя записывать.

— А как же они живут?

— Да как-то живут. Они специализируются на производстве индустриальной продукции. Свободная переработка информации им ни к чему. Стан — это фабрика. А на фабрике не нужны лишние рассуждения.

Пришлось Васе ждать окончания сериала. Гуля была сильно растрогана, в ее глазах стояли слезы. Когда Вася сообщил ей, что у него уже есть гид, вопреки ожиданиям, Гуля обрадовалась: «Значит, не надо никуда ехать. Очень хорошо, у меня столько дел!» Это было странно. Для агента Верховного Гида (как про себя Вася стал называть следователя) это было непростительным отлыниванием от шпионских обязанностей. Но не взять с собой «нашего человека», заменив «сомнительным» Ахмедом, это был бы вызов местным властям. Поэтому Вася, горячо поддержанный Федерикой, уломал Гулю помочь туристу. Хотя бы довести его до Душанбе.

Дальше все завертелось в каком-то суетливом круговороте. Подготовка поездки по стране оказалась делом невообразимо сложным. Несмотря на то, что Гуля каким-то образом была связана со спецслужбами, у нее не было никаких привилегий при оформлении вороха необходимых документов. Оба гида таскали Васю по инстанциям, очередям и довели его до такого же чувства, которое он испытал первый раз в лифте. Васе казалось, что он уже никогда не выберется из Кабула, что он поселится здесь, женится на таджичке, выучит язык и научится ездить в переполненных лифтах. Если, конечно, это искусство вообще доступно русскому человеку.

Но вот однажды утром в гостиницу позвонила Гуля и сказала, что Ахмед как-то там договорился об ускорении дела. Можно выезжать.

Оказалось, что в их «Великий северный поход» намеревается отправиться еще и Федерика. Она тихой сапой тоже оформила себе документы. Без лишней суеты и беготни. Федерика хорошо знала восточные обычаи и некоторых людей в местном МИДе. Она могла бы поехать самостоятельно, но не умела водить машину. И раз уж такая оказия...

Вася впервые в жизни ехал на автомобиле по горам. Где-то в далеком детстве, еще до начала массового производства автолетов, он ездил по земле. Но это ощущение уже забылось. А теперь... Что-то невероятное. Камни пролетали в нескольких сантиметрах от борта машины. Правила вождения автолетов запрещали приближаться на два метра к каким-либо объектам, кроме парковочных систем. Выяснилось, что машина не оборудована компьютером, который выверяет маршрут. Невероятное искусство водителя позволяло удерживать машину между скалами и пропастями, повторяя все изгибы пути. Васе было непривычно все: и отсутствие панорамы под кабиной, и пролетающие вблизи на большой скорости встречные аппараты. Как они не сталкиваются без компьютерного анализа маршрута? Ахмед, который вел машину, беспрерывно что-то обсуждал с Гулей на смеси русского, пуштунского и таджикского языков, время от времени отворачивался от дороги, обращаясь к пассажирам. Они хохотали — к ужасу Ричарда. Ему казалось, что вот сейчас Ахмед врежется в очередной поворот, но этого почему-то не происходило.

Впечатления прошедших дней так утомили Васю, что в Душанбе он проспал весь день, даже не посмотрев город. Но вообще-то смотреть было особенно нечего — тот же Кабул. Зато попутчики успели поссориться. Вася не ожидал, что Федерика может быть такой агрессивной. Она кричала на Ахмеда по-таджикски. Гуля вступилась за собрата по гидовской профессии. От их гвалта Вася проснулся и застал только взбешенную «Сирано», которая бросила на ходу: «Салют» — и исчезла за дверью. Никаких объяснений.

— Вы что, с цепи сорвались?

— Да ну ее, сумасшедшая. Испанский темперамент.

Дальше путешествовали уже без Федерики. Всю дорогу до границы Вася пытался выяснить, из-за чего же они повздорили. Но Ахмед скорчил физию, выражавшую недоумение, а Гуля потупила глаза и отмалчивалась. От этой темы Василия отвлекли пограничники, которые безбожно перерыли его багаж. Если бы такое произошло на одной из европейских границ, международный скандал был бы неизбежен, но здесь, в Азии, Вася решил не привередничать. Он немножко волновался за свою экипировку, которая была вшита в сумки и без особого тщания не могла быть найдена. Сложив помятые вещи, путешественники продолжили путь по все тем же горам. Вася снова погрузился в ватную дрему. Соображать было трудно, только витал перед глазами волшебный пейзаж, расколотый на множество кусочков с изломами, светотенями, красочными пятнами. Но это были единые горы.

В какой странный мир он попал. Совершенно другая жизнь. А люди живут. Из курса истории он знал, что нечто похожее было и на родине. Но навсегда ушло. Остались только осколки, артефакты в музеях. А здесь он видел это все вживе. Он видел давно умершего носорога. Этот носорог появился перед глазами, мотнул головой и начал разваливаться. Последней упала берцовая кость.

— Просыпайся, Ричи. Привал. — Ахмед толкал Васю в плечо. Машина стояла на горной террасе. Вокруг мерцали багровыми закатными красками горные склоны.

— Пожалуй, я отдал бы ему осколки веера.

— Какого веера? Ты чего? Приехали, говорю.

— Веера из кости носорога.

Просто выстрел

21 июля.

Стокгольм.

Романов

«Что реальней — будущее или прошлое? В пользу прошлого — материальные доказательства его существования: рукописи, фотографии, развалины зданий. О будущем нам говорят лишь мечты, расчеты и интуитивные образы. Но в прошлом нет жизни. Его уже нет, остались лишь продукты его распада, осколки, собранные в музеях. Настоящее — как раз и есть момент распада. А что распадается? Будущее. Оно реальнее прошлого. Оно — жизнь, сжатая в пружину и готовая к прыжку в пропасть прошлого. Будущее распадается в прошлое».

Сергеич устал от парадоксов и закрыл страничку. Он уже прочитал материалы Анатоля, и компра на Артема была тяжелая. Этот прохвост, не сказав ни слова Сергеичу, рассылал какие-то материалы с его номера. Связи Артема — не самые приятные организации. Третий информационал, «Друзья Халифата»... И ведь ничего не говорил... Пора бы объясниться, но Артем не выходил на связь, канул.

Они летели в Стокгольм, к академику Адлеркрейцу. Романов еще несколько дней назад договорился о встрече, чтобы взять у коллеги воспоминания о Нестеровой. Она ведь выдвигалась на Нобелевскую премию, но предпочла более престижную Бибическую. Это был интересный скандал, который Романов хотел подробно описать. Но, конечно, помимо официального повода для беседы у Романова были и другие виды. Он надеялся, что Шведская академия поможет в его расследовании. Все-таки это — один из крупнейших информационных центров Европы.

«Ладно, посмотрим новостной сервер».

И это было как раз вовремя. Вести с Родины поражали, такого давно не было. На Украине кто-то расстрелял лагерь пацифистов. Ага, вот и ответственность взял на себя Исламский фронт освобождения Севера. Эти боевики базировались где-то в мутных глубинах Черного моря и прежде действовали только против Турции. Картины, заполнившие комнату, были настолько кровавы, что Сергеич даже уменьшил их и убрал в угол: мертвые тела, корчи раненых. Руководитель похода Павел Слепцов, обнимающий окровавленную подругу. Ее увозит реанимация. Без шансов. Комментарии. Кто-то называет Слепцова Талоном, кто-то жалеет. Личная драма. Его лицо. Отсутствующий взгляд. Он просто не видит людей, которые пытаются взять у него интервью. Уходит, мыча что-то невнятное. Вся страна готовится к похоронам жертв. Союзный совет, президенты, император наперегонки принимают решение о трауре. Вся страна обсуждает проблему Крыма, которая еще вчера волновала только тех, кто по старинке собирался отдыхать в этом, увы, изрядно захламленном месте. А теперь — тема номер один на любом чате, сайте, за обедом, на пикнике, в коллективе. Оказывается, из-за притока турецких беженцев славянское население Крыма упало до десяти процентов, полуостров застроен самозахватом. Картины притока беженцев, как в 1920 году, только тогда массы людей стремились пересечь море в обратном направлении на перегруженных плавсредствах. Море из космоса — его пересекают тысячи автолетов. Береговая охрана не знает, что делать, у большинства нет виз. Бедолаг селят в пустынных горах, но теперь они не пустынные, а перенаселенные. Другие регионы Союза уже закрыли границы. Теперь, после расстрела пацифистов, совет Крыма тоже объявил о закрытии границ. Но беженцев это не останавливает, они об этом декрете еще не знают. А в их лагерях начинаются бунты отчаяния.

Первый президент России заявил о поддержке решения крымского совета. Его поддержал и первый президент Украины (Крым входил в обе республики, но не в Империю, поэтому Зимний дипломатично игнорировал Крымскую проблему). Оба первых президента стали осторожно намекать, что лучший способ спасти Крым от наплыва беженцев — защитить Турцию от агрессии Халифата. Рейтинги заколебались, и первый президент Украины даже чуть не поменялся местами со своим вторым коллегой. А второй президент России решил обыграть первого на волне радикальных настроений, вызванных гибелью пацифистов, и объявил мобилизацию добровольцев. Третий, ревновавший второго, едко обсуждал это решение на своих каналах и призывал не выступать раньше, чем страны Запада, и бороться плечом к плечу с ними. Четвертый президент, как обычно, заявил, что у него есть ноу-хау в этом вопросе, но он раскроет его после того, как закончатся консультации о введении Имярек в Совет обороны. Сергеич знал, что Имярек не имеет тут никаких шансов и четвертый президент просто пыжится, чтобы изобразить влияние. Это было последней каплей для Романова, который держал свой голос в копилке четвертого, другие нравились еще меньше. Ладно, отдадим голос пятому, а то он вот-вот вылетит за барьер.

Сергеич рассуждал вслух, чем спровоцировал интервенцию Тани в политический процесс:

— Хочешь заняться универсальной забавой жителей большинства стран планеты — голосованием? Тасовать президентов, как в старые добрые времена?

— Старые добрые времена здесь ни при чем. Теперь выборы не те, как во времена моего детства, ты уж и не помнишь.

— Что ж там было не так?

— Раньше люди голосовали в один день бумажками, что создавало сутолоку и возможности для фальсификаций. Так что слово «депутат» стало ругательным. Президент выбирался отдельно от депутатов и выступал от имени всего народа. Но это возмущало ту часть народа, которая за президента не голосовала. Как ты знаешь, кончилось это крахом всей политической системы. При разработке нынешней конституции основная власть ушла к самоуправлению и федеративным советам. Но и президентской власти нашлось место. Этот вопрос решили ко всеобщему удовольствию. Теперь каждая группа избирателей получила своего президента. Какую партию поддерживаешь, такого президента и получаешь. Он обращается к тебе по соответствующему каналу, встречается с другими президентами, вручает награды. Все как раньше, только теперь он выражает интересы тех, кто за него голосует. А интересы других отстаивает другой президент.

— Ай, брось. У меня одни мысли, а у президента, даже моего, другие.

— А ты пробовала заниматься политикой не в «Социуме», а напрямую? Попробуй, это занятно и довольно легко. В каждом из партийных каналов кипит своя политическая жизнь, всплывают и тонут свои лидеры. В ходе этих дискуссий, рассчитанных на своего избирателя, и формируется партийная позиция, выдвигаются генераторы идей. Президенты — это лишь лидеры партий. Раньше они в большинстве своем были лидерами бюрократических кланов. Какой-никакой прогресс.

— Не слишком ли много политиков на единицу населения?

— Каждый человек — политик. В семье мы проводим свою политику, в организации, во дворе тоже. Наше время дает человеку масштаб. Он получает любую открытую информацию с любого конца света в режиме реального времени, с пылу с жару. И может отреагировать немедленно и напрямую. Технологии позволяют. Поскольку даже проблемы нашего двора сегодня глобальны, нужно учитывать мировые тенденции и в дворовом совете.

— Ага, каждое чмо мнит себя великой личностью. А мозги как были на уровне дворовой компании, так и остались. И все эти дворники лезут представлять мои интересы. Демократия, понимаешь!

— Вот, ты вбила себе в голову в детстве, что господствует безмозгляк. Так и было в конце прошлого века, но в Союзе просветительский проект продвинулся далеко вперед. Нас даже обвиняют, что к власти пришла каста ученых.

Назад Дальше