Мы видим его со спины, когда же он время от времени оборачивается взглянуть на часы, повешенные над выходом в одно подсобное помещение, всякий раз у него чем-то иное лицо: хмурое, плачевное, растерянное, безразличное, как у приговоренного к казни, наконец.
Воображаемый голос мисс Беттл. Еще не поздно, мистер Мак-Кинли, ладно, я подожду… Вы же знаете, мне теперь все равно некуда спешить!
Нет, придется, видно, в седьмой раз растоптать свою сердечную привязанность. Напрасно он старается какой-нибудь посторонней мелочью вытеснить ее из сознания… И тут до рассеянного слуха м-ра Мак-Кинли достигает случайный разговор молодых людей в нише за соседним столиком. Похоже, это битники, тамошние ничегонедельцы. Их пятеро, и пятый все время маниакально дирижирует какой-то неслышной музыкой, которая проясняется порой, и тогда мы узнаем ее, — это как раз та усыпительная мелодия из процедурного фильма о сальваториях “BS”, которую мысленно теперь поет весь город.
С возрастающим интересом м-р Мак-Кинли вслушивается в беглую, со смешком и навеселе, беседу молодых людей:
— Давно не видно Пита. Надеялся встретить у той танцорки на Лонг-Айленде вчера… так до ночи и не явился.
— Знаешь, он обнищал совсем и духом пал, бедный малый… За что ни возьмется, все из рук валится.
— Ему просто пора найти себе богатую доверчивую старуху.
— Зачем… жениться? Да ты, как видно, сегодня в ударе, Фелси!
— Ну, можно поживиться и без столь мрачных обязательств. Я довольно занимательную книжку читала на днях. Там один — не то молодой чиновник, не то бакалавр, не помню кто, — старуху убил. Она вещи у нищих в заклад принимала. Сейфы до отказа набила, а ему как раз сравнительно пустяков и не хватало… словом, оборотных средств на что-то! Старуха была все равно рвань, ее не жалко… а у него дальний, чистый путь светился впереди!
— И что же, наверно, элегантный и красивый парень? — сочувственно спрашивает подруга Джейн.
— По-видимому… во всяком случае, нетерпеливый очень! Так, знаешь, Эл, он прикрепил топор в петле, у себя под мышкой, вот здесь, и отправился туда вечерком с визитом.
— Почему же так громоздко? Лучше было сунуть ей под подушку пробирку с радиоактивным изотопом, и баста!
— Вот и видно, что ни черта из тебя не выйдет, Эл. С топором-то, да еще под мышкой, в наше время есть шанс сойти за сумасшедшего, а это при неудаче сулит, по крайней мере, половинную скидку в суде.
— Уверена, что очень старинный автор: они это любили в старину, чтоб Ниагара крови, попышнее… кто таков?
— Не помню фамилии… кажется, поляк какой-то!
Вполоборота повернувшись к ним, м-р Мак-Кинли сперва рассеянно, потом внимательнее ловит ухом их непринужденную и откровенную беседу. Он оглядывается справиться об истекшем за минувший срок времени. “Всего только час прошел… боже, какая длинная жизнь на земле, если мерить человеческой тоскою!” М-р Мак-Кинли с воровским выражением лица косится в окно: ушла ли мисс Беттл?
Но, верная данному слову, она все еще ждет его, только прислонилась к косяку аптечной двери, чтобы не слишком толкали прохожие. К ней выходит аптекарь: приняв ее за уличную, он просит ее гулять где-нибудь в другом месте.
— Понимаете, мисс… вы несколько сомнительная реклама для моего заведения!
Через окно м-р Мак-Кинли видит, как к его невесте подкатывается лихой и, видимо, слегка на взводе моряк. Судя по жестам, он зовет мисс Беттл в один известный ему поблизости райский уголок с подачей горячительных напитков. Пантомима уговаривания, соблазняющая жестикуляция, как в старинном кино. Мисс Беттл колеблется, отчаянно поглядывая по сторонам. В ответ морячок показывает ей что-то в кармане, кажется, деньги. Лежащие на столе кулаки м-ра Мак-Кинли сжимаются. Он встает и снова садится, едва подавляя в себе потребность немедленного возмездия.
Мы слышим подлинный разговор его мнимого соперника с мисс Беттл на перекрестке:
Морячок. Мне до слез жалко вас, Пэгги… теперь ваш обормот уже не появится. И право, мне пора возвращаться, у меня будут большие неприятности.
Мисс Беттл. Ради бога, подождем еще минутку, мистер Дроот. Я уверена, он где-нибудь наблюдает за нами поблизости: я так хорошо изучила все его хитрости. Ну, выкиньте еще что-нибудь, положите руку мне на плечо, тряхните… нет, посильнее… теперь еще раз покажите мне деньги и тащите меня куда-нибудь! Сейчас он примчится драться с вами…
Происходит убедительная атака морячка, при виде которой м-р Мак-Кинли, кажется, жует палец у себя за столиком, втягивает голову в плечи, смятой шляпой необъяснимо трет себе лицо. Публика в баре не обращает внимания на странности его поведения: верно, у господина болят зубы!
Морячок уводит наконец мисс Беттл, она кокетливо виснет на его руке. За углом они снова останавливаются — в затишье от уличного движения.
Мисс Беттл. Ради бога, постоим еще хоть минуточку, а то он не найдет нас…
Морячок. Неужели вы собираетесь ждать его здесь до вечера, Пэгги?
Мисс Беттл. Боже, хоть до завтрашней ночи!
Морячок (после паузы). Лучше дайте мне его адресок, я пойду и успею нанести небольшое увечье этому потрошителю, чертову выродку, этой кособокой скотине…
Мисс Беттл (со слезами, стуча кулаками в его грудь). Не смейте так! Это, может быть, самый-самый из всех вас, кого я только знаю… самый честный человек!
Мистер Мак-Кинли планомерно, с видом бесстрастия и без спешки допивает свою горькую чашу, а также часть напитков на столе, потом очумело бредет домой. По дороге он машинально останавливается у витрины — абажуры, кровати, топоры, тесаки и прочие стальные хозяйственные изделия. Пройдя десять шагов, он возвращается взглянуть еще разок на подсознательно запавшую теперь в его воображение мясницкую утварь всяких образцов… И вот уже опять знакомый сквер, и детишки окликают его, не очень устойчивого на ногах, а он своеобычно салютует малышам мятой шляпой.
Диктор. В назначенное время мистер Мак-Кинли получил обещанное приглашение осмотреть в составе Государственной комиссии один из филиалов фирмы “Боулдер и К°”.
Семь парадно одетых джентльменов, государственных деятелей второго разряда, направляются по пустынному, за чугунной оградой, двору к приземистому и сумрачному зданию крематорного стиля; последним поспешает за ними м-р Мак-Кинли.
Их встречает главный управляющий филиалом. Пока один бой в фирменной униформе отбирает у посетителей верхнюю одежду, другой вручает взамен белые халаты с фирменными инициалами на спинах и мягкую, неслышную обувь.
Мистер Мак-Кинли задерживается возле клерка, регистрирующего фамилии высоких посетителей.
Мак-Кинли (важно). Я — Мак-Кинли, из Высшего Лицензионного Совета. Что-то довольно пустовато у вас сегодня!
Клерк. Главный съезд начинается с наступлением темноты… Нам запрещен дневной прием, во избежание беспорядков.
Мак-Кинли. Грабежи?
Клерк. Слишком много желающих попасть в сальваторий бесплатно. (Понизив голос.) Как раз нищие районы кругом, — взгляните, что там у нас делается!
Во всю боковую длину высокой литой ограды с копьями и монограммами “BS”, с той стороны, откуда только и можно подойти, выстроилась молчаливая, недвижная, безликая какая-то, на бесформенное пятно похожая людская толпа. Всех их роднит один и тот же признак — оттенок безнадежности во взгляде; женщины с малышами, старики и самостоятельные, преждевременно повзрослевшие ребятишки.
Остальные члены комиссии слышат разговор Мак-Кинли с клерком:
1-й член комиссии. Почему ж вы не обратитесь в полицию?
Клерк. Мы не можем… Они не нарушают порядка, не мешают работе, они только глядят.
Мак-Кинли (обернувшись в сторону ворот). Но вот как раз и дневные клиенты к вам!
Клерк. О, эти, очевидно, прямо с аэродрома… за последний месяц наплыв из Европы увеличился вдвое, хотя у них там имеется своя сеть комфортабельных сальваториев.
2-й член комиссии. По-видимому, сказывается дурной опыт от прежние войн!
Клерк (горестно). Да, в случае неприятностей Европа превратится в вулканический кратер средней активности. Простите, господа…
Вполголоса клерк отдает распоряжение служащему помоложе, чтобы тот встретил новоприбывших.
Через двор к главному зданию сальватория шествует, с пледом через руку, по моде прошлого века, престарелый, надменного вида господин, возможно даже лорд, во главе своего семейства: параличная жена в кресле на велосипедных колесах, незамужние, подсохшие от времени дочери, личные секретари, домашний врач и единственный внук. Ливрейный лакей несет в руках аквариум с рыбками, также поступающими на долговременное хранение. Владелец их, задумчивый хилый мальчик, тащит вдобавок своего любимца, сидящего в обруче носатого тукана. Кроме того, ведут под уздцы ветхую, но, значит, дорогую по воспоминаниям верховую лошадь. Гувернантка с двумя шпицами в поводке замыкает шествие, отдаленно напоминающее погребальную процессию.
И самое любопытное: приезжие проходят по аллейке как раз мимо напряженно созерцающей толпы, им не стыдно.
— Пожалуйте, этим путем, сэр! — кланяясь, принимает почетных клиентов главный администратор, передавая их помощникам пошустрее.
Комиссия спускается в скоростном лифте в подземные помещения сальватория. Что-то бешено мигает в контрольном окошке кабины, и вспыхивают бесчисленные лампы и номера этажей: 13… 22… 36… Заглушаемый легким свистом падения, управляющий успевает ввести гостей в курс текущих дел и очередных соображений фирмы. Здесь уместно отметить поразительную четкость поведения и речистость всех служащих фирмы “BS”.
Управляющий. После недавних просчетов наших конкурентов мы предпочитаем для своих сальваториев предельные глубины порядка семи-восьми километров. Дальнейшее погружение в земную кору чрезмерно повышает стоимость шахтной проходки и, следовательно, каждого кубометра полезного объема… в особенности из-за повышения глубинных температур.
1-й член комиссии. Ну, уж себе-то вы, наверно, присмотрели тут уютный и безопасный уголок?
Управляющий. К сожалению, для нас это недоступно, сэр. Боксы стоят довольно дорого, а заливать кокильоном коммуникационные коридоры, что, конечно, устроило бы служащих, запрещает главная инспекция.
2-й член комиссии. Уж для своего-то персонала фирма могла бы предоставить места со скидкой.
Управляющий (уклончиво). У меня большая семья, сэр.
Мак-Кинли. Дети?
Управляющий. Шестеро, сэр. Нет, им придется переждать наверху… пока все наладится. Обратите внимание на исключительную свежесть воздуха в подобной глубине…
Некоторое время спуск продолжается в полном молчании. Лишь потрескивают в счетном окошечке проскакивающие номера этажей: 278… 291… 323.
2-й член комиссии. Но ведь прошли слухи о значительном удешевлении мест с нового года. В каком приблизительно размере предполагается это снижение?.. И сколько сейчас стоит надежная кабина на одну персону?
Управляющий. На какой срок?
2-й член комиссии. Скажем, лет на триста.
Управляющий. От восьми тысяч долларов до пятидесяти, в зависимости от твердости породы и, следовательно, степени безопасности. Имеются люксы, те значительно дороже… я также уполномочен показать их вам… Мы только что приобрели патент на быстроходные электронные буры в гранитах…
Кажется, посетители уже успели привыкнуть к этому все продолжающемуся полету в бездну. Уже — 660… 797… 948. В лице у м-ра Мак-Кинли замечается странная борьба с каким-то непреодолимым, почти мальчишеским желанием. Наконец он не выдерживает.
Мак-Кинли (небрежно-развязным тоном). А скажите, что можно приобрести у вас на сумму в пределах… ну, долларов этак семисот?
Управляющий. Простите, как, как?.. Я не расслышал, сэр!
Мак-Кинли. Я хотел спросить… (Не выдержав пристального взгляда.) Нет, это я просто так, шутка.
Управляющий. Очень заметное оживление происходит в последние дни в связи с готовящимся перевооружением держав. На прошлой неделе получен большой заказ от княжества Монако… Чем богаче люди, тем больше они любят бессмертие!
1-й член комиссии (вполне серьезно). Что же, предполагается устройство рулетки под землею?
Управляющий. Нет, сэр. Фирма категорически против азартных игр в сальваториях… да они и вряд ли осуществимы там! Ну вот и прибыли, господа. Прошу вас…
Циклопические своды и крепления перекрытий дают приблизительное представление о защитной толще грунта и бетона над головою. Осмотр бесшумных вентиляционных установок, обеспечивающих кондиционную температуру холодильников и химических цехов, изготовляющих таинственное вещество антитления: кокильон.
Изредка по округлым, местами полированным стенам и таким же низким потолкам скользят колдовские отсветы, бегут навстречу и тают молчаливые отражения и тени служащих.
Управляющий. Не могу еще раз не обратить ваше внимание… мы на глубине семи с половиной километров, а воздух как в лесу, и нигде ни капли подпочвенной воды.
3-й член комиссии. По-моему, даже ландышем пахнет?
Управляющий. Ночная фиалка, сэр.
Гости у квадратного с жалюзи иллюминатора. Видно, как вдалеке все те же знакомые нам сальваторные девушки, похожие на царственных монахинь или опечаленных богинь, производят свои манипуляции над какой-то полуголой миловидной дамой, поступающей на длительное хранение в сальваторий. Знакомая волшебная мелодия перекрывает доносящийся оттуда щекотный смешок усыпляемой. Разговорчивый член комиссии тотчас прилипает к иллюминатору.
Управляющий (довольно решительно взяв его под руку). Ну, здесь, джентльмены, вам не стоит утомляться… У нас мало времени и довольно много впечатлений впереди, уважаемые господа!
Длинный коридор, куда впадают широкие трубы смежных, слабее освещенных тоннелей. Это наиболее комфортабельные катакомбы местного сальватория. Квартал владык и богачей. Плоская стена с круглыми, накрепко завинченными и замурованными крышками. На них, как и на плитах в полу, — герцогские короны, тиары со скрещенными светильниками, фабричные марки известных по расхожим товарам фабрикантов.
Управляющий (доверительно). Так сказать, отборные любимчики судьбы… к примеру, как раз под нами апартаменты одного экваториального принца с гаремом на пятьдесят персон… Прошу не курить! Нам предстоит теперь в специальной вагонетке, господа, проследовать в завершающий сектор, откуда после воскрешения и укрепляющей обработки наши клиенты будут выпускаться по прибытии на место. Но прежде я покажу вам регистрационный зал с картотекой, где автоматически отсчитывается купленное время каждого из наших клиентов. Так сказать, дверь из небытия во второе рождение…
Все заходят в эллиптическое, вроде колумбария, помещение со множеством небольших квадратных ниш по стенам, где постукивают вперебой отсчитывающие механизмы, сливаясь, пожалуй, в теперь слишком уж знакомую нам мелодию усыпления… Входят все, кроме м-ра Мак-Кинли.
Он спрятался в нише за толстой колонной, опоясанной спиралями охладительных, видимо, трубок, и, как только голоса его спутников затихают, покидает свое убежище. Время от времени справляясь с чертежами и пометками, сделанными на просмотре документального фирменного фильма, он крадется по пустынным и, кажется, нескончаемым коридорам Подземного Города, полным всевозможных ловушек и превратностей, пока через служебный ход не достигает уже известного нам по фильму начального отделения, где по сдаче контрольных карт и бланков клиенты раздеваются для поступления на подготовительный процедурный конвейер.
Ближайшая к нему богиня в фантастическом крахмальном головном уборе указывает м-ру Мак-Кинли кабинку, откуда тот вскоре и выходит в цветном, с пелериною, хитоне. Теперь его намерения совершенно ясны нам: на дармовщину проникнуть в желанное будущее; и надо отдать должное глубокой продуманности его плана. Ни одна черта в лице м-ра Мак-Кинли не выражает его смятенного состояния, никто из служебного персонала не подозревает происходящего обмана. Молчаливые девушки начинают свои плавные магические волхвования над телом м-ра Мак-Кинли, который лишь приятно поеживается — с тем же, впрочем, каменным лицом! — от этих восхитительных прикосновений.