Люди стали молча расходиться. Лица почти у всех были насупленными и серьезными. Лишь черноволосый Далистянц, подойдя к Нанасу, опять улыбнулся:
— Ну что, боец, давай знакомиться. Меня Андреем зовут, я теперь твой командир, а значит, на время службы, — отец родной. Любить не прошу, а слушаться будь добр.
— Хорошо, — кивнул Нанас, но вспомнил, чему учили вчера, и торопливо поправился: — То есть, слушаюсь! То есть… буду слушаться!
— Гляди-ка, он еще и с юмором! — рассмеялся Далистянц. — Тебя как зовут-то, весельчак?
— Нана… то есть, Николай. Лопарев. Алексеевич…
Новый командир Нанаса опять засмеялся и хлопнул его по плечу:
— Люблю веселых!.. — Впрочем, он быстро спрятал улыбку и стал тоже серьезным: — Ладно, Николай, пошли воевать.
Нанаса, как и велел начальник охраны, Далистянц поставил на стену. Точнее — за стену, на деревянный настил, тянущийся немного ниже ее верхнего края по всей ее длине, между стоящими на высоких прочных бревнах бревенчатыми же коробками пулеметных гнезд с прожекторами. Наверх, к этим расположенным шагах в ста одно от другого гнездам, вели деревянные лестницы. Новоиспеченному защитнику городского периметра и раньше-то, при взгляде снизу, стена казалась очень высокой, забравшись же по лестнице на верхотуру и посмотрев вниз, он почувствовал, как у него закружилась голова. Вообще-то стена вряд ли вздымалась выше третьего этажа обычного жилого дома, но молодому сааму, за всю свою жизнь, не считая последней недели, не видевшему даже двухэтажных зданий, и эта высота казалась чрезмерной. Во всяком случае, вниз без особых на то причин он решил не глядеть. Тем более, смотреть нужно было не столько вниз, сколько вдаль, а расстояние почти полностью скрадывало высоту, и наблюдение за подступами к лесу, что и входило в обязанности охранника Лопарева, неприятных ощущений у него не вызывало.
Между тем уже почти рассвело. Когда первые лучи солнца окрасили скат ближайшей пулеметной коробки, Нанас увидел, как из-за далеких деревьев стали выскакивать маленькие, казавшиеся с такого расстояния совсем неопасными, фигурки людей. Выбегая все дальше и дальше на снежную равнину, поросшую лишь редким кустарником, они поначалу напоминали густой комариный рой. Затем, по мере приближения, — обширный косяк мелких рыбешек. Потом — огромную стаю волков. И наконец стали выглядеть тем, кем и были на самом деле, — полчищем одетых в звериные шкуры дикарей.
Варвары приближались стремительно и совершенно молча, лишь снег визжал, будто раненый зверь, под их быстрыми ногами. И от этой непривычной для Нанаса, буквально заворожившей его ненастоящей, невозможной картины, юноша словно впал в ступор и закричал: «Варвары! Варвары!!!» Почти одновременно с ним и сами нападавшие, словно по команде, издали наконец многоголосый устрашающий вопль, не только поглотивший крики обескураженного саама, но и сделавший почти неслышимой начавшую несколькими мгновениями позже выть сирену.
Нанас все еще продолжал кричать, когда увидел, как от приближающейся толпы к верхнему краю стены полетели стрелы. Очень много стрел, целая туча! К неутихающим, почти звериным воплям и вою сирен добавился и вполне хорошо слышимый свист, издаваемый в воздухе оперенными древками. Нанас невольно присел, и вовремя — сразу несколько стрел пронеслось над краем стены именно там, где только что возвышались его плечи и голова. И лишь тогда способность соображать более-менее здраво вернулась, наконец, к молодому охраннику. Самое главное, он понял, что неверно выбрал расположение — остальные бойцы стояли в тех местах стены, где над ней немного выше ее края торчали неширокие, но способные как раз закрыть человека металлические листы, вероятно для этого как раз и приспособленные. Нанас, как был, на карачках, быстро-быстро перебрался к такому листу и под его защитой выпрямился во весь рост. Лист то и дело звенел и гудел от ударяющихся в него стрел, но было понятно, что им его не прошибить. Юноша сразу успокоился, но быстро понял, что напрасно: по металлу вдруг грохнуло, словно в него запустили булыжником, и парень увидел, что чуть левее и выше его головы в железе появилось маленькое аккуратное отверстие, сквозь которое синело небо. Он догадался о причине его происхождения сразу: дырку явно проделала пуля. Значит, у варваров были не только луки, копья и топоры, но и огнестрельное оружие?!..
Это открытие сильно расстроило Нанаса, хотя автоматов и ружей у врага вряд ли было много — звуки стрельбы доносились, вроде бы, только со стороны защитников города… Парень прислушался. Ну да, стреляли только отсюда. Хотя нет, протрещала короткая очередь и от леса. Щелкнул и одиночный выстрел, потом еще, еще… Но таких хлопков он услышал немного, и раздавались они все-таки редко. Значит, и впрямь огнестрельную мощь варваров можно было в расчет не брать. Тут на глаза Нанасу снова попалась проделанная вражеской пулей в металлическом листе дырочка, и он невольно подумал: как бы мало ни было у них автоматов и ружей, лично ему может хватить и единственного выстрела.
Парень тут же рассердился на себя за подобные мысли. Чем разглядывать дырки и прятаться от пуль и стрел, не мешало бы пострелять и самому — его сюда все-таки не для трусливых размышлений поставили!
Нанас осторожно, одним глазом, выглянул из-за края листа. Варвары были совсем рядом. Но довольно много осталось их и сзади, между основной атакующей группой и лесом. Правда, те неподвижно лежали, уткнувшись лицами в снег, или, напротив, уставившись в небо наверняка уже ничего не видящими глазами. Возле таких снег был забрызган красным.
— Что ж, подкрашу-ка и я снежок легохонько, — проговорил Нанас и поднял над краем стены ствол автомата.
Стрелял он короткими очередями, стараясь экономить патроны, — причем, сначала старательно целился и лишь затем нажимал на спусковой крючок. Потом вспомнил, что можно передвинуть рычажок на одиночную стрельбу, и сразу же сделал это, досадуя, что напрасно профукал несколько ценных патронов. Но сожаление быстро прошло, когда он увидел, что его прицельная стрельба приносит успехи: уже пятеро дикарей зарылись лицами в снег после его удачных выстрелов.
Однако, увлекшись, Нанас совсем позабыл о собственной безопасности и вспомнил о ней, лишь когда с головы слетела пробитая шапка. Парень испуганно отдернулся за лист металла и сразу почувствовал, как холодная струйка пота скатилась вдоль хребта по спине. Отдышавшись и немного придя в себя от испуга, он снова выглянул из-за укрытия, изготовившись к стрельбе.
Варвары атаковали яростно, казалось нисколько не думая о собственной смерти. Можно было подумать, что это понятие им вовсе незнакомо, что у них полностью отсутствовал страх. Впрочем, вспомнив о взятом ими с Киркиным «языке», Нанас припомнил и то, как жутко тот испугался участи оказаться кормом для белого змея. Значит, страх эти люди все же испытывали и, что такое смерть, знали тоже. Просто, возможно, они боялись чего-то или кого-то гораздо сильнее, чем погибнуть от вражеских пуль в бою.
Но как же все-таки их было много!.. Сначала Нанасу казалось, что усилия его и остальных защитников города напрасны, что меньше нападающих, несмотря на жертвы, не становится. Но чем ближе те подбирались к периметру, тем очевидней становилось — силы противника потихоньку слабеют. Главное же — у многих из них подошел к концу запас стрел, да и звуки, производимые огнестрельным оружием, также почти прекратились. Некоторые из дикарей пустили в ход дротики, но те в основном падали, не долетая до стены, или ударялись о нее весьма ниже верхнего края.
Патроны у новоиспеченного охранника закончились, когда ближайшие варвары добрались до первого ряда проволочного заграждения. Оно замедлило их продвижение, но ненадолго — в ход пошли топоры, засунутые до этого за пояса, и проволока была быстро порублена и затоптана в снег. А вот до второго ряда враги добежать не успели…
Сначала Нанас не понял, что же случилось: он услышал сплошной треск очередей откуда-то снизу и увидел, как стали валиться бегущие впереди дикари. Потом до его ушей донеслись крики: «Вперед!.. Ура!.. Бей гадов!!!», и наконец саам увидел, как снизу, из-под стены, в том месте, где располагались ворота, бегут навстречу дикарям одетые в пятнистые и черные куртки люди, поливая врагов непрерывным автоматным огнем.
Он сразу вспомнил, что говорил начальник охраны насчет трех первых взводов. Как и то, что находящимся на стене, то есть и ему тоже, ставилась задача прикрывать их огнем сверху… А у него кончились патроны!.. Он же увлекся и, именно когда настало самое время стрелять, оказался безоружным, нарушив, по сути, приказ командира. Утешало лишь то, что Нанас потратил свои боеприпасы не зря и его товарищам, благодаря ему, противостоит сейчас все-таки чуть меньше врагов. Да и поддержка сверху, несмотря на его вынужденное бездействие, все равно вовсю продолжалась. Особенно много пользы приносили расположенные в бревенчатых коробках пулеметы, косившие противника, словно черную, гнилую траву. Однако для самого Нанаса его первый бой уже закончился.
Глава 13
РАДОСТИ И БЕДЫ
После вступления в бой трех взводов охраны атака варваров захлебнулась довольно быстро. Так и не добравшись до второго ряда колючей проволоки, они — сперва по одному, а потом и всей изрядно поредевшей толпой — развернулись и побежали к лесу. Полярнозорненцы бросились за ними, но преследовали недолго — для нанесения сокрушительного удара их сил было все-таки недостаточно, особенно с учетом того, что в лесу могли поджидать свежие отряды противника.
И все равно — первая победа была одержана. Однако настоящей радости она не принесла. Во-первых, немало бойцов — почти два десятка, включая тех, что были на стенах, — полегло и с этой стороны. Во-вторых, стало понятно, что быстро и просто врага не разбить, — по сообщениям с остальных постов, почти все они также подверглись нападению, а это значило, что варвары и впрямь растянулись вдоль всего периметра весьма и весьма немалыми силами.
Как понял Нанас из разговоров командиров, окружены были все три сектора города, за исключением самой КАЭС, находящейся от него в стороне. Саам услышал, как об этом, самом важном секторе, сказал кому-то начальник охраны Сошин:
— Похоже, они не знают, что станция расположена вне города. И хорошо, если и дальше не будут знать… Обидно только, что тамошние силы нельзя привлечь нам на помощь, — слишком опасно оставлять КАЭС без защиты.
После обеда, который привезли к посту на машине, Андрей Далистянц разрешил бойцам своего взвода отдохнуть внизу, оставив на стене лишь нескольких наблюдателей.
Нанас воспользовался этой возможностью, чтобы спросить наконец у Сошина, не искала ли его Надя. Однако начальника охраны он на месте не застал — тот наконец-то уехал отдыхать, оставив вместо себя заместителя — хмурого и сурового командира. Тот, обругав Нанаса за несоблюдение субординации, просто-напросто выгнал его. Незнакомое слово не озадачило парня, да он и по смыслу примерно догадался, что оно значит. Не сильно расстроило его и то, что его обругали. Гораздо сильнее подпортил и без того не слишком веселое настроение тот факт, что о Наде он так ничего и не узнал. Мало того, Костя Парсыкин, который увез Сошина, назад так и не вернулся, что не давало Нанасу возможности даже высказать кому-то рвущуюся изнутри тревогу.
Он вышел на улицу, увидел возле стены какой-то ящик и, усевшись на него, погрузился в мрачные, тяжелые раздумья. Но и тут его ждала неудача — погоревать толком не дали. Из ведущей на пост двери вышел один из охранников, совсем молодой парень, и направился прямо к Нанасу. Юноша сразу вспомнил этого очень высокого, с огромными ручищами, широкоплечего бойца — во время боя тот стоял слева от него — и, несмотря на мерзкое настроение, попытался выдавить из себя улыбку.
Однако могучий охранник на этот знак дружелюбия никак не отреагировал. Более того, подойдя к Нанасу вплотную, он вдруг сгреб его за грудки широченной ладонью и рывком поднял с ящика.
— Ты чего, ш-шкура, не стрелял? — прошипел он при этом.
— К-как не стре… — завертелся, словно нанизанная на гарпун рыбина, полузадушенный саам, — …не стре… лял?.. — удалось прохрипеть ему в ответ.
Молодой гигант чуть ослабил хватку и выдохнул парню в лицо:
— Никак не стрелял, сморчок ты поганый!.. Я видел, как ты прятался, когда наши в атаку пошли. Ни разу не выстрелил! Из-за тебя ведь, гад, люди гибли! Заложу тебя, гаденыша, командиру — за неисполнение приказа знаешь что будет?..
— Да я стрелял!!! — завопил, пытаясь оттолкнуть от себя охранника Нанас. Однако с таким же успехом он мог бы толкать возвышавшуюся неподалеку стену. — Я стрелял, только раньше! Я много варваров убил!.. А потом у меня патроны кончились! Вот, посмотри, ни одного не осталось!.. — с трудом удалось ему достать из-за спины автомат.
Но его обвинитель не захотел ничего смотреть.
— Может, их у тебя с самого начала не было! — бросил он очередное несправедливое обвинение. — Может, ты их еще перед боем из магазина выщелкал, чтобы по своим не стрелять?
— По каким еще своим?!. — задохнулся от обиды саам.
— Ясно, по каким, — по дикарям!.. Сам-то ты ведь тоже дикарь. Скажешь, нет?
— Нет!!! — от ярости в Нанасе взялись вдруг откуда-то силы, и ему удалось наконец оттолкнуть от себя злобного верзилу. Недалеко, всего на полшага, но этого хватило, чтобы перехватить автомат за цевье и замахнуться на обидчика своеобразной дубиной. — Я не дикарь!!! Я житель этого города! И я защищал его сейчас, я убивал его врагов!.. А вот убил ли кого-нибудь ты, я тоже не видел! Может, ты специально мазал, чтобы не разозлить страшных варваров, трус несчастный?! Зато я сейчас мимо твоего лба не промажу — так заеду прикладом, что сразу забудешь, как людям гадости говорить!..
— Но-но!.. — отступил еще на пару шагов дылда, невольно прикрыв лицо рукой. — Ишь, размахался!.. Я же говорю, дикарь… — По взгляду чувствовалось, что испугался охранник по-настоящему. Однако, чтобы не терять, видимо, достоинства окончательно, перед тем как ретироваться, он выплюнул: — Короче, я тебя предупредил… На первый раз прощаю, но еще раз приказ во время боя нарушишь — доложу Далистянцу, так и знай!
— Да хоть Ярчуку докладывай!.. — буркнул Нанас, снова забрасывая за спину автомат. Если до этого момента настроение у него было просто отвратительным, то теперь оно стало хуже рыбьего жира, случайно выпитого вместо воды в жаркий полдень. Даже по-настоящему затошнило от омерзения.
«Нет, надо было послушаться Надю и уезжать отсюда сразу, — подумал он с мысленным стоном. — По крайней мере мы были бы с ней вместе… А для остальных, похоже, я так и останусь навсегда дикарем!..»
Он поймал себя на мысли, что даже сейчас, когда вокруг города несущие смерть враги, ему очень хотелось туда — за стены периметра, на свободу… Но Надя была здесь, и даже если бы она согласилась сейчас отправиться с ним, то сам Нанас ни за что не пошел бы на это. Самое малое, по двум причинам: во-первых, он не стал бы рисковать жизнью своей любимой, а во-вторых, несмотря ни на что, прекрасно понимал — Наде в этом городе куда лучше, чем где бы то ни было за его пределами. Она была частью мира людей — вот этих умных, умелых и сильных людей. Или, как они еще себя называют, — «цивилизованных». Смешное слово и не очень понятное. Зато он уже хорошо знал и понимал другое слово, которое было этому противоположностью, — «первобытный». А проще говоря — «дикарь».
Похоже, все здесь — ну, или почти все — считали, хоть и не всегда подавая вида, что именно таким является он, Нанас. Даже несмотря на то, что стал Николаем Лопаревым и имеет при себе справку, согласно которой теперь тоже является жителем этого «города-рая». И самое любопытное, что сам он тоже считает себя по сравнению с остальными дикарем, как бы ни пытался казаться другим, как бы ни злился и не обижался, когда ему намекали на это или, тем более, говорили об этом открыто. Но перед собой-то зачем кривить душой? Да, он дикарь. Даже по сравнению с Надей. Или тем более — по сравнению с Надей. Непонятно, чего она вообще в нем нашла? Может быть, девушка все-таки просто жалеет его? Остается с ним из-за того лишь, что Нанас ее спас, помог вырваться из каменного мешка Видяева?.. Да и то сказать — остается!.. Где она? Наверняка встретила куда более интересных, цивилизованных людей и сразу о нем забыла…