Дорожки между старыми могилами с покосившимися оградами были густо усыпаны листвой. Многие памятники тоже покосились, а за иными оградами вообще не было ничего, кроме пожухших сорняков. Видно, у этих несчастных покойников не осталось в живых никого из родни. Или они умерли так давно, что потомки даже не подозревали о существовании их могил. Это настроило меня на совсем мрачный лад, и я подумал: «Вот так, живешь, живешь, а потом умрешь, и о тебе все забудут. Как будто тебя вообще никогда тут и не было».
– Ты, Федя, чего умолк? – отвлекла меня от философских раздумий Жанна. – Куда пойдем?
– Мне-то откуда знать, – откликнулся я. – Твоя идея. Я думал, тебе во дворе сказали, где могила Князя Серебряного.
– Не могила, а склеп, – уточнила Жанна.
– Тогда пошли искать склеп. Наверняка возле него кто-то остался.
– А по-моему, они уже все уехали
– С чего ты решила? – не понял я.
– Потому что нам давно уже никто не попадался навстречу.
Я начал оглядываться. И впрямь никого. Полное впечатление, что мы тут одни.
– А ты не заметила, откуда процессия возвращалась? – спросил я.
– Кажется, вот оттуда, – махнула рукой в сторону Жанна.
Пирс, похоже, разделял мнение хозяйки, ибо немедленно потянул в сторону, куда она указывала. Может, ему было виднее, во всяком случае, несколько минут спустя, мы подошли к высокому куполообразному склепу из некогда белого, но теперь пожелтевшего камня. Монументальное это сооружение увенчивал каменный крест. Вид у склепа был крайне запущенный, неухоженный. Похоже, при жизни Князь Серебряный не сильно заботился о последнем, так сказать, пристанище своих предков. А, может, только недавно его обнаружил и еще не успел позаботиться.
Однако, невзирая на неприглядный вид склепа, мы мигом поняли, что пришли туда, куда надо. Ибо слева и справа от железной двери, ведущей внутрь, стояли многочисленные венки. Мы посмотрели на ленты и немедленно убедились, что Князь Серебряный был личностью масштабной. Венки от префектуры, двух известных певцов, трех крупных банков, благотворительного фонда «Раритет» и даже от одной воинской части.
Знакомство с погребальными лентами имело и некоторое познавательное значение: мы с Жанной выяснили, что Князя Серебряного на самом деле звали Ильей Сергеевичем Голлановым.
– Выходит, он князь Голланов? – шепотом спросил я свою спутницу.
– Кто его знает, – пожала плечами она. – Может, и так. А может, он князь не по отцовской линии, а по материнской. Тогда у тех, кто тут, – простерла она руку к склепу, – совсем другая фамилия.
– А тут разве нигде не написано? – начал я оглядывать монументальное сооружение.
– Вроде нигде, – откликнулась Жанна. – И вообще, какая разница? Князя Серебряного-то уже нет.
– Князь, князь… Какой он князь?! – вдруг послышался у меня за спиной дребезжащий старческий голос.
Я обернулся. Откуда ни возьмись, на дорожке стояла сгорбленная старушенция вся в черном. Длинное черное пальто до пят, черный платок. Даже трость, на которую она оперлась, блестела черным лаком.
– Что вы сказали? – переспросил я. Пирс, дотоле весело крутившийся возле наших ног, вдруг застыл в напряженной стойке.
– Никакой он не князь, – снова раздался скрипучий голос старухи.
– Откуда вы знаете? – спросила Жанна.
В ответ старуха хрипло расхохоталась. У меня от этого смеха душа ушла в пятки. Тут я заметил, что солнце, светившее с самого утра, скрылось за тучами. По кладбищу, вздымая опавшие листья, пронесся порыв холодного ветра. Пирс жалобно заскулил. Я поглядел на него. Он прижал уши к голове, поджал хвост и весь трясся.
Бабка тоже уставилась на Пирса и, указав на нет го своей лакированной черной тростью, проскрипела:
– Умный песик. Все понимает.
– Что он понимает? – задала новый вопрос Жанна.
Над нашими головами раздался оглушительный треск. Мы инстинктивно отскочили в сторону. В следующее мгновение прямо на склеп Князя Серебряного обрушилась часть большого старого дерева. Каменный крест откололся и грохнулся оземь.
Жанна вцепилась в мою руку. Оба мы, словно завороженные, смотрели на упавшее дерево. Пирс разразился истошным лаем. Наверное, именно это и привело нас в чувство. Я поглядел туда, где только что стояла старуха. Ее там не было. И вообще нигде не было, сколько я ни озирался вокруг.
– Пропала, – растерянно посмотрел я на Жанну.
– Кто? – не поняла она.
– Да бабка та, бабка с тростью.
– А-а, – протянула Жанна и тоже принялась оглядываться. – Как же она так быстро исчезла? Очень странно.
Мне тоже все это было странно. Старуха как сквозь землю провалилась. По кладбищу вновь со свистом пронесся порыв ледяного ветра.
– Пошли отсюда, – решительно потянула меня к выходу Жанна. – Что-то мне здесь перестало нравиться.
Мне лично и не начинало. Мы бегом припустились между могил к воротам. Несколько раз мне казалось, что где-то рядом злобно хохочет старуха. Но, наверное, это просто ветер свистел в ушах.
Наконец, мы очутились за территорией. Уже на подходе к нашему дому я вдруг заметил, что солнце опять сияет, а на небе ни облачка.
– Слушай, – сказала вдруг Жанна. – А ты заметил, что дерево сбило крест со склепа?
– Еще бы.
– По-моему, это что-то значит, – продолжала Жанна.
– Правильно, – я усмехнулся. – Это значит, что на склеп упало дерево.
– Может, ты и прав, – выдохнула она. – Но мне почему-то не по себе.
Мне почему-то тоже было не по себе, но я нарочито бодро ответил:
– У страха глаза велики.
– Дурак, – сказала мне Жанна. – И вообще, ты сам на кладбище был весь зеленый.
– Черт с ним, с кладбищем, – не хотелось мне продолжать эту тему. – Лучше покажи мне нашу школу.
– Ну, если тебе так хочется…
Мы вновь оказались возле нашего подъезда и прошли мимо дома дальше по улице к целому комплексу невысоких шестиэтажных зданий. Возле центрального корпуса, Жанна остановилась.
– Завтра ты, Федя, пойдешь вот сюда, – указала она на закрытую дверь. – Справа и слева раздевалки. А прямо по курсу, – перевела она взгляд на стеклянный проход, соединяющий корпуса, – здание для старшеклассников. Кстати, тебя в школу-то вообще записали?
Я покачал головой.
– Еще нет. Мы с матерью как раз завтра собирались.
– Все равно определят к нам, – и на сей раз не испытала никаких сомнений Жанна. – Как запишетесь, дуй на первый этаж нашего корпуса. Там висит расписание. Выяснишь, какой у Нас урок и в каком кабинете. Ну и, как говорится, добро пожаловать.
– О! – раздался за нашими спинами оглушительный крик. – Какая встреча! Кого мы видим! Жанна д'Арк собственной персоной!
Мы одновременно обернулись и увидели двух парней с совершенно одинаковыми идиотскими ухмылками. Жанна поморщилась и процедила сквозь зубы:
– Пошли отсюда. А то эти придурки сейчас привяжутся.
– Пусть попробуют, – сжал кулаки я.
– Слушай, Федор, не строй из себя Шварценеггера, – строго посмотрела на меня Жанна. – В лоб я, между прочим, сама могу им врезать. А тебе лучше с ними раньше времени не связываться. Еще успеешь.
Но двое придурков, похоже, решили по-своему. Стоило нам сделать шаг в сторону выхода, как они, догнав нас, преградили дорогу.
– Стоп! Стоп! Стоп! – заржал один из них. – Куда это мы спешим? А нам так хотелось познакомиться.
– Уже знакомы, – огрызнулась Жанна.
– С тобой да, – сказал второй придурок и вновь ухмыльнулся. – А вот с твоим новым другом – нет.
– А вдруг он не новый, а старый, – попробовала обогнуть их Жанна.
Но придурки вновь заступили нам дорогу.
– Для тебя, может, и старый, а для нас совсем новый. – И, состроив рожу, он оглядел меня с головы до ног: – Пацан, ты, чего, немой?
– Говорящий, – буркнул я.
– Незаметно, – покачал головой первый придурок.
– Да у него Жанна д'Арк пресс-секретарь, – захохотал второй.
Связываться мне с ними вообще-то не хотелось. Но и другого выхода не было. Я сурово проговорил:
– Еще одно слово, и пеняйте на себя.
– Ви-итек, – наигранно хнычущим голосом протянул первый придурок. – А па-ацан ха-амит.
– Не уважает, – мигом поддержал друга Витек. Затем чуть помолчал, будто задумавшись, и добавил: – Чего, Толян, будем делать-то?
Толян заметно посуровел. И, точно испытывая сожаление, вынес приговор:
– Придется воспитывать.
– А ну отстань, – вдруг резко толкнула его Жанна. – Тоже мне, воспитатель нашелся.
Толян от неожиданности качнулся, но на ногах устоял и даже схватил Жанну за руку. Я уже собирался врезать ему по роже, но меня опередил Пирс.
С жутким рыком взвившись в воздух, он вцепился в руку Толяна и повис на ней. Толян взвыл, Жанна вырвалась.
– Убери, убери его! – верещал Толян. – Иначе я за себя не отвечаю!
Мотая рукой из стороны в сторону, он пытался сбросить пса. Но храбрый Пирс вцепился в обидчика хозяйки мертвой хваткой.
– Пирсик! Пирсик, фу! – пыталась оторвать его Жанна.
Я поспешил ей на помощь, но Витек заехал мне по физиономии. Естественно, я в долгу не остался. В ответ на мой удар Витек сбил меня с ног. Я успел за него ухватиться, и мы полетели на мостовую вместе. Причем, он упал на асфальт, а я упал на него. Это была большая удача. Я от падения особенных неудобств не почувствовал, а Витек – наоборот. Я, естественно, своего шанса упускать не собирался, и Витек у меня заорал еще громче укушенного Толяна.
Впрочем, триумф мой был недолгим. Этот гад оказался очень выносливым, и вскоре уже орал я, а он выламывал мне правую руку. Все-таки я решил не сдаваться до последнего. Тем более что рядом слышались истошные крики Жанны и визг Пирса.
Это прибавило мне сил, и я въехал собственной головой Витьку в подбородок. Удар получился классный. У меня даже искры из глаз посыпались. Зато руку мне больше никто не выламывал. А Витек, скуля и держась за подбородок, катался по асфальту. Наверное, мне следовало испытать угрызения совести, но у меня их не было. В конце концов, Витек сам нарвался.
Я поспешил к Жанне. Пирс уже сидел у нее на руках. А Толян, закатав рукав рубашки, целиком и полностью сосредоточился на прокушенной руке. Я мигом смекнул, что ждать, пока он придет в себя, нам не надо. Схватив Жанну за руку, я потащил ее вместе с Пирсом в сторону нашего дома. На полпути до нас долетел окрик Витька:
– Ничего. Мы еще встретимся! Мы с Жанной на всякий случай прибавили темп и вскоре укрылись в собственном подъезде.
– Федор, позволь мне тебя поздравить, – сказала она. – Ты еще не проучился у нас ни одного дня, но уже обзавелся врагами.
– А что это вообще за типы? – решил выяснить я.
– Ах, да. Я же вас не представила, – ухмыльнулась Жанна. – Это, Федя, твои будущие одноклассники.
– У вас в классе все такие?
– Тебе ведь уже говорили: разные. Есть нормальные, а есть придурки. Эти два, как ты сейчас мог убедиться, относятся к разряду средних придурков.
– Неужели есть еще хуже? – спросил я.
– Есть, – кивнула Жанна. – Придешь – сам увидишь.
Мне вновь стало жаль своей прежней школы и своего дружного класса. Конечно, ребята там тоже были разные, но таких экземпляров, как Толян с Витьком, не наблюдалось.
От невеселых мыслей меня отвлек Пирс. Подпрыгнув, он лизнул меня в щеку. Я взял его на руки.
– Молодец, песик. Ты, оказывается, не только прыгун, но и защитник.
Почувствовав, что его хвалят, Пирс гордо задрал вверх бородатую морду. Жанна засмеялась:
– Ну, вылитый Наполеон! Мы подошли к дверям лифта.
– Может, рискнем? – . предложил я.
– Давай, – наверное, Жанна устала, и ей тоже не особенно улыбалось пилить пехом на наш этаж.
Я надавил на «вызов». Двери услужливо раздвинулись. Мы вошли в кабину. Жанна нажала на кнопку с цифрой «десять». Я приготовился к самому худшему, но мы благополучно доехали до своего этажа.
– До завтра, – стала открывать ключом дверь Жанна.
У меня ключей еще не было. На мой звонок отворил отец. Даже не поглядев на меня, он с каким-то отрешенным видом произнес: «А-а, это ты. Входи», – и скрылся в большой комнате.
Взгляд мой упал на большие часы в передней. Я охнул: «Ну, ни фига себе!» Мне-то казалось, мы с Жанной гуляем от силы часа полтора. А на деле выходит, что не меньше четырех. Значит, время обеда давно прошло. Сейчас родители мне зададут. Они ведь просили не опаздывать. Может, правда, отец часы вчера повесил, а завести забыл?
Я сверился с часами у себя на руке. Все правильно. Часы в коридоре не врали. С большой опаской я заглянул в гостиную и к немалому изумлению обнаружил обоих предков перед телевизором. Разборку вещей они явно не закончили. Это было совершенно не похоже на мою мать. Усесться перед телевизором, когда столько дел!
– Чего случилось? – спросил я у предков.
– Тише, – шикнул на меня отец. – Очень интересная передача.
– Там для тебя на плите все оставлено, – добавила мать. – Наверное, еще теплое. Иди и поешь.
Я тоже уставился на экран телевизора. С моей точки зрения, там ровно ничего интересного не происходило. Вокруг стола сидело несколько средних лет дядек, которые по очереди что-то вяло вещали об экологии города. Вот уж никогда раньше не замечал, чтобы мои предки так интересовались экологией. А уж чтобы мать не проследила, как и что я съем? Нет, я положительно не узнавал ее. Может, родители меня воспитывают? Я не вернулся к обеду, а они мне устроили что-то вроде бойкота? Я побрел мыть руки. В ванной меня ждало неприятное открытие. Левый глаз заплыл. «Завтра будет хороший фингал», – не сомневался я. Бодрости это мне не прибавило. Если предки и без того объявили мне бойкот, то что же будет, когда они обнаружат следы моего знакомства с Витьком! Тем более матери завтра вести меня записывать в школу. Воображаю, как она будет счастлива.
Я вспомнил, что есть хороший способ борьбы с фингалами. Надо приложить к больному месту лед. Я пошел на кухню и открыл холодильник. Однако льда в морозильной камере не оказалось. Зато в нижнем отсеке нашлась отцовская банка с пивом. Вполне холодная.
Я приложил ее и, придерживая одной рукой, другой стал обедать. Предки на кухне так и не появились. Зато банка с пивом вскоре нагрелась. Тогда я поменял ее на банку с майонезом, и стал есть консервированный компот. Когда я уже почти с ним справился, в кухне возник отец.
– Ты чего это? – взглянул он на банку, которую я по-прежнему прижимал к глазу.
«Ну вот. Началось», – пронеслось у меня в голове. А вслух я сказал:
– Да так. Упал неудачно.
Отодвинув от моего глаза банку, отец мельком глянул на плоды деятельности Витька, равнодушно произнес: «Завтра у тебя точно синяк будет», – и полез в холодильник за пивом.
У меня просто челюсть отвисла. Теперь я почти не сомневался: это новый метод воспитания. Раньше отец непременно позвал бы мать, и они, наперебой охая и ахая, принялись бы выговаривать мне, что так нельзя… Словом, каждый из вас наверняка сам знает, что в таких случаях говорят предки. А тут – никакой реакции.
Подкравшись на цыпочках к двери гостиной, я решил подслушать, что они скажут друг другу наедине по поводу моего синяка. Но предки вообще ничего не говорили. Я заглянул в комнату. Родители с прежним интересом смотрели бесконечную дискуссию по поводу экологии. Я даже обозлился. Подумаешь, опоздал к обеду. Тоже мне, преступление. Разве можно из-за подобных пустяков так обращаться с человеком. А если у меня и впрямь что-то с глазом серьезное?
Не успел я об этом подумать, как припухшее место сильно заныло. Мне стало еще обиднее. Можно сказать, человека побили, а они в свою экологию вперились, и на меня ноль внимания. Какая подлость! Ну, и пожалуйста, как вы со мной, так и я.
Войдя к себе в комнату и затворив дверь, я плюхнулся на диван, взял пульт и начал переключать телевизор с программы на программу. Количество каналов меня обрадовало. На нашем старом доме стояла какая-то допотопная антенна, едва ловившая шесть основных каналов. А здесь ловились и дециметровые, и кабельные… Класс! Особенно учитывая, что теперь у меня свой личный телек.