— Ну, да ладно, — неожиданно покладисто соглашается Гольцев. — Найду, где ещё поспрошать. А вот с ними, с Бредли и Трейси, ты об их пастухах говорил?
— Я попросил их при встрече передать индейцу, что того ждут в госпитале. Ждут остальные.
— И что?
Аристов пожимает плечами.
— Обещали передать. Если встретят.
— А о втором спросил?
— С какой стати? — Аристов чуть насмешливо изображает недоумение.
— Спроси, Юра, — очень мягко говорит Гольцев. — Может, тебе они чего и скажут.
И твёрдый, даже жёсткий ответ Аристова:
— Спасти свою психику лагерник мог только амнезией. Вернув память, мы вернём и всю полноту страданий. Как врач я против.
Гольцев задумчиво кивает…
…Вот и поворот на подъездную дорогу. Теперь все воспоминания побоку. Хотя задело Бешеного очень серьёзно, раз на поморский говор стал срываться. А здесь что? Ездят не часто, колея слабо намечена, но дорога хорошая, чувствуется, что её делали, и делали недавно. Старцев сбросил скорость, аккуратно вписывая машину в повороты. Тишина и безлюдье. Погудеть, что ли? Чтоб не заподозрили, что он подкрадывается, да нет, будет уж слишком нарочито.
Когда-то дорога видимо упиралась в Большой Дом, но теперь она делала плавный поворот, огибая полуобгоревшие развалины, и заканчивалась просторным хозяйственным двором. Явно хозяйственные постройки, сараи, загоны для скота, колодец с насосом… Старцев остановил машину, выключил мотор и сразу услышал стук движка и людские голоса. Его, разумеется, заметили. Но никакой суматохи, беготни… Старцев вышел из машины и огляделся. И где же Бредли с Трейси? А, вон и они.
Высокие, одетые оба по-ковбойски, они подошли к машине почти одновременно с двух сторон.
— Добрый день, капитан.
— Рады вас видеть, капитан.
— Добрый день, — ответно улыбнулся Старцев.
«В клещи однако берут классически», — усмехнулся про себя Старцев, забирая из машины портфель.
— Как доехали?
— Благодарю, прекрасно.
— Как раз успели к ленчу, — добродушно улыбнулся Фредди.
Так за разговором и шутками они прошли по хозяйственному двору к маленькому домику под двухскатной крышей на отшибе. Веранда-холл во всю длину дома явно не обжитая, но чистая, две двери, правая гостеприимно приоткрыта.
— Прошу, капитан.
Комната одновременно и просторна, и заставлена. Огромный украшенный белым мрамором камин с фигурной старинного литья решёткой, дальше у стены узкий высокий бар, в этих местах такие обычно прикрывают вделанный в стену сейф, перед камином два кресла, когда-то кожаных, а сейчас обитых явно первой попавшейся под руку тканью, перед окном большой двухтумбовый письменный стол, тоже в следах свежей починки, шкаф, неширокий диван, в углу высокие напольные часы, стёкол ни в циферблате, ни в футляре нет, но блестящий маятник с выгравированной на диске розой ветров ходит ровно и бесшумно.
Джонатан отметил быстроту и внимательность ненарочитого взгляда, окинувшего комнату.
— Прошу.
В углу за дверью на табурете таз, кувшин с водой, мыльница, чистое холщовое полотенце. Умывались, сливая друг другу на руки, и очень ловко, пока Джонатан вёл Старцева к столу, Фредди вынес всё это из комнаты.
Ленч привёл Старцева в весёлое изумление сочетанием незамысловатых лепёшек и каши с деликатесными консервами. Его явно ждали и столь же явно ничего специально не готовили. Простые стаканы с мастерски сделанными коктейлями. И вся посуда как и мебель… случайно уцелевшее.
Ленч прошёл в лёгком разговоре о дороге, погоде и прочих пустяках. Никто не спешил, но и не тянули время. Фредди ловко собрал грязную посуду на поднос.
— Приступим к делу, джентльмены.
— Хорошо, — кивнул Старцев.
Фредди переставил поднос на каминную полку. И Старцев, невольно проследив за ним взглядом, заметил над камином красную и синюю призовые розетки. Джонатан спокойно обмахнул щёточкой стол и, не скрывая от Старцева ни одного движения, сдвинул бар, за которым обнаружился старый исцарапанный и явно чиненый сейф, открыл и его. Подошёл Фредди, и вдвоём они перенесли и выложили на стол несколько не очень больших, но даже на взгляд тяжёлых свёртков.
— Вот, это было в тайнике, — голос Джонатана по-прежнему ровен, и пальцы, разворачивающие тряпки не дрожат. — И у меня возникли… определённые сомнения.
Старцев, сосредоточенно хмурясь, рассматривал блестящие искрящиеся драгоценности. Большой крест, украшенный рубинами, сразу привлёк его внимание, но он молчал. Джонатан и Фредди переглянулись. Старцев стоял, заложив руки за спину, и молчал. Долго молчал. Потом резко встряхнул головой.
— Вот об этом, — он, не дотрагиваясь, показал на крест, — я сразу могу сказать. Это нагрудный крест православного священника. Надевается во время службы. Как он сюда попал…
— Православная — это… русская церковь? — спокойно спросил Фредди.
— Можно сказать и так, — кивнул Старцев. — Но это ещё ни о чём не говорит. Мало ли как и когда он попал сюда.
Но Джонатан уже отодвинул крест в сторону от остальных предметов.
— А остальное?
— Остальное… — Старцев пожал плечами. — Это надо проверять. Да, чёрт возьми, я же привёз.
Он быстро отошёл от стола, взял свой оставленный у двери портфель и открыл его.
Джонатан и Фредди ожидали всего, но не пачки книжек в мягких серых обложках.
— Это каталоги пропавшего, — спокойно объяснил Старцев. — Попробуем сверить.
Джонатан и Фредди снова переглянулись. Фредди переставил стулья, и они сели за работу. Тем более сложную, что каталоги были на русском. А иллюстраций… Хорошо, хоть цифры могли что-то подсказать.
— Среди музейных ценностей ничего похожего нет, — сказал наконец Старцев.
— Мг, — хмыкнул Джонатан. — А личное имущество…
— Атрибуция мало реальна, — пожал плечами Фредди.
Старцев вертел в руках золотой бокал, разглядывая герб.
— Нет, не могу понять, — с сожалением сказал он, ставя бокал на стол. — Вообще… я думаю, вы можете спать спокойно. А этот крест… В перечне его нет, если только похищен из какой-нибудь церкви.
— Мне лучше привезти его к вам, или оформим акт здесь? — спросил Джонатан.
— Я думаю, — Старцев улыбнулся, — я думаю, ни то, ни другое. Оставьте пока у себя. Эти каталоги неполные. Здесь самое-самое. Нужен настоящий специалист. Пока…
— Пока, — перебил его Фредди, — это жизнь под дулом. Мало комфортно.
— Согласен, — кивнул Старцев. — Как вы смотрите, если я найду и приглашу специалиста. Он составит заключение, официальный документ.
— Документ всегда хорошо, — улыбнулся Джонатан. — Что ж, это резонно. Но, Генни, — в разговоре они незаметно и очень естественно перешли на обращение по имени, — мне бы не хотелось распространения информации.
— Распространения не будет, — твёрдо ответил Старцев.
— Хорошо, — кивнул Джонатан, заворачивая и убирая в сейф вещи.
Старцев посмотрел на часы в углу, сверил их со своими и присвистнул:
— Ого, сколько времени ушло.
— Да. Пообедаешь у нас, — Фредди встал и привычным движением подтянул пояс с кобурой.
Джонатан захлопнул сейф, поставил на место бар и ловко смешал три коктейля.
— Глотнём с устатку, — сказал он по-ковбойски.
Старцев отпил и удивлённо покачал головой.
— Однако, Джонатан, ты и тут мастер.
— Человек всё должен уметь, — улыбнулся Джонатан.
— Больше умеешь — меньше проблем, — усмехнулся Фредди.
— Согласен, — кивнул Старцев. — Да, а что за вторая проблема?
Джонатан покачал стакан.
— Сейчас пройдёмся по имению, покажу проблему. А за обедом, я думаю, и решим.
— Принято, — согласился Старцев.
Джонатан впервые показывал имение. Те комиссии не в счёт. Тогда проверяли условия жизни и работы бывших рабов, а всё остальное… постольку-поскольку. А этот… С самого начала заявил, что не специалист, а с каким живым интересом рассматривает и вникает. И Джонатан с неожиданным для самого себя удовольствием показывал и рассказывал.
Так дошли до кухни. В кухне вся пятёрка негритят под присмотром Мамми пила молоко с хлебом. При появлении Старцева только грозный взгляд Мамми удержал их от бегства. Да и бросить недоеденное… как ни были они малы, но это правило — съедай сразу, потом не будет — знали уже твёрдо. И потому, хлюпая и чавкая, продолжали есть, выкатывая белки на лендлорда, старшего ковбоя и русского офицера, явно не решив вопроса, кого бояться в первую очередь.
— Обед готов, Мамми? — негромко спросил Фредди, пока Джонатан показывал Старцеву сушку за плитой.
Мамми кивнула.
— Всё как есть, масса Фредди. Здесь накрыть или…?
— Или, Мамми. Пришли с кем-нибудь.
— Ясненько, масса Фредди.
Мелюзга доела, Мамми деловито обтёрла им мордашки полотенцем, и они воробьиной стайкой, правда, необычно тихо вылетели из кухни. Но не спрятались, а, держась на почтительном расстоянии, сопровождали потом Джонатана, Фредди и Старцева по имению и отстали только возле домика. Старцев, улыбнувшись им на кухне, потом вроде и не замечал, ограничившись вопросом:
— Это что, весь их обед?
— Ну, вы уж скажете, масса офицер! — хихикнула Мамми, сбрасывая кружки в таз с водой, и стала их обмывать. — Обед позже будет, как дневные работы закончатся, а это так, перекус, чтоб под рукой не ныли.
Старцев кивнул и не стал расспрашивать.
Когда они втроём вернулись в домик, на столе уже был накрыт обед. Снова коктейли с чуть большей дозой алкоголя, чем за ленчем. Из-за кустов донёсся визгливый крик Дилли:
— Чтоб вас всех трижды и четырежды, дармоедов…!
И сразу весёлый визг улепётывающих негритят.
Старцев улыбнулся, и Джонатан кивнул.
— Это и есть вторая проблема, Генни. Эта пятёрка.
— И в чём проблема? — не понял Старцев.
— Они ничьи, — Фредди покачивал стакан, перемешивая цветные слои. — Прибились ещё весной. Документов никаких, ни за кем не числятся. Лето пробегали, а дальше что?
Старцев стал серьёзным.
— Понятно. Что ж, есть два варианта…
— За столом продолжим, — Джонатан жестом пригласил садиться.
— Два варианта вдвое больше, чем один, — усмехнулся Фредди.
— И какие же это варианты? — спросил Джонатан, придвигая к себе тарелку с похлёбкой.
— Вариант первый. Приют для безнадзорных детей. Вариант второй. Кто-то записывает их на себя. Как это делалось зимой на фильтрационных пунктах.
— И как это делалось? На фильтрационных пунктах? — спокойно спросил Джонатан.
— Просто, — так же спокойно ответил Старцев. — Документы оформляли со слов. Только год рождения у всех зашифрован в номере. Первые две цифры. А имя, фамилия, степень родства — всё со слов. Назывались супругами, родственниками… — и улыбнулся. — Как это сделали ваши пастухи, Мэроузы.
Фредди с каменным лицом жевал, не чувствуя вкуса.
— И как же… это оформить? — по-прежнему спокойно спросил Джонатан.
— Какой вариант? Первый, — Старцев понимающе улыбнулся, — вряд ли он устроит… и вас, и тем более их. Ведь ни одна комиссия их не видела. Значит, они не хотят уходить отсюда. А второй… элементарно. У вас ведь есть списки живущих в имении, — Джонатан кивнул. — Вот и внесите детей. Такой-то и его дети. Имена и возраст. Вот и всё.
Фредди кивнул.
— Что ж, значит, должны решать они.
— Резонно, — согласился Джонатан. — Фредди…
— Объясню, — кивнул Фредди. — Не проблема.
— Но решать им, — твёрдо сказал Старцев.
— Разумеется, — кивнул Джонатан. — Это очень срочно?
— Затягивать не стоит, — улыбнулся Старцев. — А в бумагах… можно проставить и задним числом. Во избежание лишних вопросов.
— Разумно, — кивнул Фредди. — Для усыновителей какие последствия?
— Родительские права и обязанности.
— Ясно, — улыбнулся Джонатан. — Я-то голову ломал…
— А как они попали к вам? — спросил Старцев. — Остались с того времени?
Вопрос звучал очень естественно, но Фредди чуть не поперхнулся. Если здесь был, как сказал Джонни, частный питомник, то… чёрт, в самом деле. В кладовке с рабской одеждой полно детских вещей.
— Не думаю, — так же естественно ответил Джонатан. — Мы приехали сюда в конце января, дом был пуст. Да и не продержались бы они месяц одни. Нет, Фредди, когда мы их заметили?
— Уже… уже Мамми была, — с облегчением ответил Фредди. — Смотрю, крутятся у кухни.
— Вся пятёрка сразу?
— Нет, — ответил Фредди, чувствуя, что краснеет…
…Джонни остался в городе налаживать отношения с шерифом, а он поскакал в имение. Оставлять хозяйство надолго они ещё не рисковали. Не потому, что опасались подлянки от Сэмми и Мамми, да, больше никого ещё не было, а вообще… шалили в округе, иногда слышалась далёкая стрельба, да и резервация под боком, мало ли что… Майор шёл ходко, легко. Не ошибся он, выбирая коня, кличка дурацкая, да уже привык конь, так что пускай. Отъехав от города, он вытащил из-под куртки армейский «рыгун», привычно откинул приклад, вставил магазин и свернул с дороги напрямик, а то встречи с патрулями ни к чему. И уже в темноте миновал границу имения, когда Майор вдруг всхрапнул, шарахнувшись от бесформенной массы терновника. Человек?! Он вскинул автомат и дал короткую очередь по верхушке куста, одновременно скатываясь с седла на землю и в сторону. И замер, прижавшись к земле. Ответного выстрела не было. И никто, удирая, не выскочил. Но он слышал чьё-то дыхание и как будто всхлипывания. Он осторожно, бесшумной перебежкой бросил себя в сторону, прислушался. Как назло из-за туч выглянула луна, и на сразу засеребрившуюся от инея землю — март был холодным — легла его чёрная длинная тень. Ну, значит, берём на испуг.
— Руки вверх и вылезай, — скомандовал он угрожающе спокойным тоном, специально громко выдернув и тут же вставив магазин.
Куст зашелестел, зашевелился, и оттуда с поднятыми руками вылезло трое… оборванных негритят. Сверкая белками и зубами в робких улыбках, они выстроились перед ним и наперебой заголосили, что они ягод не рвали, масса, только опавшие подбирали, масса, тут стрелять стали, масса, вот спрятались, масса…
— Цыц! — гаркнул он, чувствуя, как у него загорелись щёки. Нашёл кого пугать автоматом. — Большие где?
И услышал, что они одни, что сами по себе, что никого-никогошеньки тут и не было, масса.
— И откуда вас занесло?
На этот вопрос, как и на вопрос о давности их пребывания на этой территории внятных ответов он не получил. И что с ними делать, не представлял. Они стояли перед ним в ряд, по росту, с поднятыми над головами худыми ручонками. Отпустить? Так они ж тут замёрзнут на хрен к утру. Его сквозь куртку пробирает, а они… Он нашарил в кармане ломоть хлеба — взял с собой для Майора — и сунул его самому старшему.
— Делите.
Ты смотри-ка, поровну поделил, соображает. Он свистнул, подзывая Майора. Что ж, делать нечего, ничего получше он не придумает, а так… ладно, не объедят. Он поправил заседельные сумки, делая из них подобие подушки, отвязал лассо. Увидев длинный, свёрнутый кольцами узкий ремень, негритята дружно взвыли в три голоса, что, ой, масса, не надо, что ягоды уже на земле были, масса, что они ни одной веточки не поломали, масса…
— Цыц, — повторил он, садясь в седло. — Ты иди сюда. Теперь ты. Не трепыхаться, уши оборву. Ты теперь. За пояс держись. Свалишься, подбирать не буду.
Он усадил их, двоих, что поменьше, перед собой, а того, что постарше, сзади, хотя такие тощие и все бы трое впереди поместились. Он охватывал ладонями их тельца, чувствуя, как под его пальцами дышат, шевелятся рёбрышки и часто бьются сердечки. Усадив их, он по-аризонски охватил их всех ременной петлёй и закрепил конец. Теперь если и свалятся, то только с ним. Плакать они боялись, только дрожали и всхлипывали. Майор с места взял в галоп и сам поскакал к дому. Автомат пришлось убрать, чтобы не упирался дулом в затылок меньшому, так теперь если что… только кольтом. Но добрались благополучно. Остановив Майора посреди двора, он отвязал лассо, снял промёрзших перепуганных малышей и спешился.