— Ясно, — промолвил я и медленно сел. — Рэндом, уйди куда-нибудь, где тебя никто бы не увидел, и вытащи меня. Мне понадобится какая-нибудь одежда. В моем гардеробе кое-чего недостает.
— Тогда мне, пожалуй, лучше всего вернуться к себе.
— Давай.
— Минуточку подожди. И тишина.
Я осторожно пошевелил ногами. Сел на край кровати, убрал в коробку карты. Я понимал, что в Амбере мне не стоит распространяться о своем ранении. Даже в самые спокойные времена негоже демонстрировать свою уязвимость.
Сделав глубокий вдох, я встал, придерживаясь рукой за спинку кровати. Тренировки не прошли даром. Я ровно, спокойно дышал. Отпустил спинку. Неплохо — если ходить медленно, не подавая виду, что больно… Ничего, можно будет потерпеть, пока поправлюсь окончательно.
— Немедленно вернитесь в кровать, мистер Кори! — завопила появившаяся в дверях медсестра. В белоснежном халате, вся такая чистенькая, симметричная, только тем не похожая на снежинку, что все снежинки похожи одна на другую. — Ложитесь! Вам еще рано вставать!
— Мадам, — вежливо обратился я. — Мне нужно встать. Просто необходимо.
— Могли бы позвонить и попросить судно, — фыркнула она и пошла мне навстречу.
Тут меня снова вызвал Рэндом. Я устало покачал головой. Интересно, как она среагирует на мое исчезновение. Ведь я исчезну не сразу — в палате на некоторое время задержится мое радужное изображение… «Еще одна пикантная деталька к той обрастающей подробностями сказке, которую тут будут рассказывать про меня…» — подумал я.
— Послушайте, милочка, — сказал я ей. — До сих пор мы с вами общались, так сказать, материально. Но у нас будут и другие встречи. Много-много раз. Увидимся еще. Adieu, — попрощался я с оторопевшей медсестрой и звонко чмокнул ее в щечку, а сам шагнул в Амбер, оставив ее в палате.
В тот миг, когда она, остолбенев, таращилась на мой радужный призрак, я уже сжимал плечо Рэндома.
— Корвин! Какого черта! — вскричал брат, когда я покачнулся.
— Если кровь — та цена, которую нужно заплатить за адмиральское звание, — пошутил я, — то считай, что я только что прошел военную комиссию. Принес одежду?
Рэндом набросил мне на плечи тяжелый длинный плащ, и я дрожащими пальцами затянул завязки на шее.
— Все, порядок. Веди меня к Брэнду.
Мы вышли из комнаты Рэндома, миновали зал, подошли к лестнице. Всю дорогу я буквально висел на Рэндоме.
— Рана серьезная? — спросил он.
— Кинжал, — ответил я и показал рукой место, куда меня пырнули. — Кто-то напал на меня ночью в моей комнате.
— Кто?
— Ну… Это не мог быть ты, потому что с тобой мы как раз перед этим расстались. Не мог быть и Джерард — он сидел в библиотеке с Брэндом. Отними троих от всех остальных и начинай гадать. Самый лучший спо…
— Джулиан, — твердо проговорил Рэндом.
— Не исключено, — сказал я. — Фиона упорно пыталась вечером его очернить, и ни для кого не секрет, что я его терпеть не могу.
— Корвин, он исчез. Куда-то смылся ночью. Тот слуга, что пришел за мной, сказал, что Джулиан уехал. Как тебе это нравится?
Мы немного постояли у лестницы. Держась за плечо Рэндома, я чуть-чуть передохнул.
— Не знаю, — покачал я головой. — Порой сомневаться во всем на свете так же плохо, как не сомневаться ни в чем. Но мне кажется, что, если бы Джулиан думал, что избавился от меня, гораздо резоннее ему было бы остаться здесь и вести себя как ни в чем не бывало. Вот то, что он удрал, как раз выглядит подозрительно. Я склонен думать, что он смылся, потому что боялся того, что скажет Брэнд, когда очнется.
— Но ты жив, Корвин. Ты ушел от того, кто напал на тебя, и он не может быть уверен, что покончил с тобой. Будь я на месте убийцы — только бы меня тут и видели.
— Это точно, — согласился я, и мы пошли вниз по лестнице. — Да, ты, пожалуй, прав. Пусть этот вопрос остается пока теоретическим. А главное — никто не должен знать, что я ранен. Молчи об этом.
— Как скажешь, — согласился Рэндом. — Молчанием в Амбере переполнены ночные горшки.
— Чего-чего?
— Молчание — золото, милорд, равно как и струи королевской мочи.
— Ой, Рэндом, ты меня лучше не смеши, особенно на эту тему… А вот попробуй-ка угадать, как злоумышленник проник в мою комнату. Через стену?
— Через потайной ход?
— Он заперт. Я его теперь все время закрытым держу. А замок новый и очень мудреный.
— Понятно. Пожалуй, я догадываюсь как. Но мой ответ доказывает, что это опять-таки кто-то из наших.
— Говори.
— Кто-то решил поднабраться энергии и пройти по Пути прежде, чем нанесет тебе удар. Он спустился в подземелье, прошел по Пути, спроецировал себя в твою комнату и напал на тебя.
— Все бы хорошо, если бы не одна мелочь, — не согласился я. — Мы все разошлись приблизительно одновременно. Если бы на меня напали позже… Но напали на меня, как только я вошел в спальню. Не верю, чтобы кто-то успел попасть туда раньше меня, предварительно пройдя по Пути. Меня ждали. Значит, если это был кто-то из наших, он попал туда как-то иначе.
— Значит, все-таки открыл замок, ухитрился.
— Может быть, — сказал я, когда мы добрались до площадки и пошли по коридору. — Рэндом, давай передохнем на углу. Я хочу отдышаться и войти в библиотеку без твоей помощи.
— Конечно.
Мы так и сделали. Я собрался с силами, запахнул поплотнее плащ, расправил плечи, подошел к двери, постучал.
— Минутку, — проговорил голос Джерарда. Послышались шаги, приближающиеся к двери.
— Кто здесь?
— Корвин, — ответил я. — Со мной Рэндом.
Я услышал, как Рэндом спросил у Брэнда: «Рэндом тебе тоже нужен?», и Брэнд тихо ответил: «Нет». Дверь открылась.
— Только ты, Корвин, — предупредил Джерард. Я обернулся к Рэндому.
— Потом увидимся, — сказал я ему.
Он кивнул и удалился туда, откуда мы пришли. Я вошел в библиотеку.
— Распахни плащ, Корвин, — потребовал Джерард.
— Не надо, — проговорил Брэнд.
Я заглянул через плечо Джерарда и увидел, что Брэнд сидит на кушетке, обложенный подушками, и улыбается, ощерив желтые зубы.
— Прости, но я не так доверчив, как Брэнд, — сказал Джерард, — и не желаю, чтобы мои труды пропали даром. Докажи, что ты безоружен.
— Я же сказал — не надо, — повторил Брэнд. — Не он меня ранил.
Джерард резко обернулся.
— Откуда ты знаешь, что не он?
— Потому что знаю кто, естественно. Не будь ослом, Джерард. Я бы не стал звать Корвина, будь у меня причины его бояться.
— Ты был без сознания, когда я тебя сюда вынес. Ты не мог знать, кто тебя ранил.
— Ты в этом уверен?
— Ну… А почему ты мне не сказал?
— А вот на это у меня есть причины, и притом веские. А теперь я хочу остаться с Корвином наедине.
Джерард наклонил голову.
— Смотри только в горячку не впадай, — сказал он. Прошагал к двери, открыл ее, обернулся и добавил: — Я буду неподалеку. Крикни, если что. — И захлопнул за собой дверь.
Я подошел к кушетке. Брэнд протянул мне руку, и я пожал ее.
— Рад, что ты вернулся, — сказал Брэнд.
— Взаимно, — ответил я и опустился на стул, всеми силами стараясь не упасть. — Как самочувствие?
— В каком-то смысле ужасное. А в другом — лучше, чем когда бы то ни было. Все на свете относительно.
— Почти все, — уточнил я.
— Все, кроме Амбера, — резюмировал Брэнд. Я вздохнул:
— Ладно, ерунда. Что с тобой случилось?
Брэнд смотрел на меня в упор, изучающе — что-то высмотреть пытался. Что? Наверное, хотел угадать, что мне известно. Вернее, что не известно. А это обнаружить труднее, и потому скорее всего мысли Брэнда прыгали и метались с того самого мгновения, как он пришел в себя. Зная Брэнда как облупленного, я понимал: то, что мне не известно, интересует его гораздо больше, чем наоборот. А сам он будет по возможности помалкивать. Ему нужен какой-то минимум сведений, от которого он мог бы плясать. Добровольно не потратит ни ватта от своего заряда. Такой уж он, Брэнд, был. Разве что только…
В последние годы сильнее, чем раньше, я пытался убедить себя в том, что люди все-таки меняются и течение времени служит не только для того, чтобы закреплять и усиливать существующие качества. С людьми происходят перемены из-за того, что им довелось повидать, пережить, совершить, передумать, перечувствовать… Наверное, я утешал себя подобными мыслями из-за того, что теперь все шло наперекосяк. Правда, я и сам понимал, что моя доморощенная философия меня то и дело подводит. И все же — Брэнд спас мою жизнь и мою память, каковы бы ни были у него на то причины. Что ж — я решил отступить и дать Брэнду возможность выжидать и гадать. Но спину ему подставлять я не собирался. Маленькая такая концессия, знак протеста против привычного юмористического начала наших бесед.
— Мир не всегда таков, каким кажется, Корвин, — вальяжно начал Брэнд. — Твой сегодняшний друг завтра — твой враг, и…
— Хватит, — оборвал я его. — Пора раскрыть карты. Я ценю то, что сделал для меня Брэндон Кори, и именно я настоял на том, чтобы мы все попытались разыскать тебя и вернуть домой.
Брэнд улыбнулся:
— Видимо, для пробуждения братских чувств после стольких лет неприязни были веские причины?
— Позволю себе предположить, что у тебя они тоже были, когда ты мне помогал.
Брэнд усмехнулся, поднял и опустил правую руку.
— Стало быть, мы либо квиты, либо в долгу друг перед другом, в зависимости от того, как каждый из нас смотрит на вещи. Пожалуй, сейчас мы с тобой друг в друге нуждаемся, так что небольшая порция взаимной лести не повредит.
— Ты юлишь, Брэнд, хочешь мне зубы заговорить. И вдобавок портишь мне замечательный день. Я просто преисполнен идеализма. Ты выдернул меня из постели, чтобы что-то сказать. Прошу.
— Все тот же неисправимый старина Корвин, — усмехаясь, проговорил Брэнд и отвернулся. — А может, нет? Может, я ошибаюсь? Не изменился ли ты, как полагаешь? Столько времени прожить в Тени, не зная, кто ты на самом деле такой? Будучи частицей совсем другого мира?
— Может, я и переменился, — сказал я. — Не знаю. Да, пожалуй, что так. Одно качество я за собой замечаю четко: я стал намного быстрее выходить из себя, как только дело касается семейных интриг.
— Хочешь разговора начистоту — прямого, откровенного? Дело превыше всего и так далее? О, тогда ведь теряется масса удовольствия!.. Но в этой новизне что-то есть, определенно. Держать всех в подвешенном состоянии, наносить неожиданные удары… Да, да. Это, пожалуй, ценно. И свежо. Ладно. Не психуй. Покончим с увертюрой. Любезностями мы обменялись. Сейчас я обнажу Истину, сорву с нее покровы Незнания и извлеку из туманных складок Тайны жемчужину сокровенной сути. Но для начала — маленькая просьба, если не возражаешь. У тебя не найдется закурить? Я столько лет об этом мечтал. Давай закурим и отпразднуем мое возвращение домой.
Я уже собирался ответить, что закурить нечего, но вспомнил, что в ящике письменного стола есть сигареты — я сам их там оставил. Не скажу, чтобы мне безумно хотелось вставать, но я сказал: «Минутку» — и встал.
Шагая к столу, я изо всех сил старался не покачиваться. Подойдя к нему, я сделал вид, будто небрежно оперся о крышку, тогда как на самом деле навалился на руку всей тяжестью тела. Хорошо еще — плащ маскировал мои движения.
Я нашел в ящике пачку сигарет и вернулся к Брэнду, по пути остановившись у камина, где прикурил сразу две сигареты. Брэнд взял у меня одну и поинтересовался:
— Что это у тебя рука так дрожит?
— Перебрали вчера и не выспался, — ответил я.
— А, вот оно что… А ведь можно себе представить, а? Ну как же, все вместе в кои-то веки! И такой успех — нашли меня, вернули домой… А потом кто-то, вконец отчаявшись и жутко психуя, сделал свое дело. Тут, правда, успех вышел не окончательный. Я был ранен и умолк, но вот надолго ли, это вопрос. А потом…
— По твоим словам, ты знаешь, кто это сделал. Ты пошутил?
— Вовсе нет.
— Кто же?
— Всему свое время, дорогой братишка, всему свое время. Последовательность, порядок и расстановка ударений — вот что главное в этом деле. Позволь мне изложить тебе всю драму, так сказать, в исторической ретроспективе. Итак, меня кольнули в бок, и вы все собрались в кружок. Ах! Чего бы я только не отдал за то, чтобы лицезреть эту дивную картину! Ты не мог бы мне описать, какие у всех в то мгновение были физиономии?
— Боюсь, что физиономии меня тогда меньше всего интересовали.
Брэнд вдохнул и пустил облачко табачного дыма.
— Как славно! — с улыбкой проговорил он. — Ничего, я и так всех вижу будто наяву. У меня богатое воображение, ты же знаешь. Шок, потрясение, удивление, постепенно переходящее в подозрительность, страх… А потом, как мне было сказано, вы все ушли, а душка Джерард остался тут нянчиться со мной. — Брэнд умолк и стал смотреть на синеватую струйку дыма. На миг лицо его стало серьезным. — Знаешь, — задумчиво произнес он, — Джерард — единственный честный человек среди нас.
— В моем списке популярности он оценивается довольно высоко, — сказал я.
— Он меня выходил на славу. Вечно он всех выхаживает. — Брэнд ни с того ни с сего хихикнул. — Честно говоря, не знаю, чего бы это ему так обо мне беспокоиться… Пока я валялся без сознания и мало-помалу поправлялся, вы, видимо, собирались потолковать о делах. Искренне сожалею, что мне не удалось поприсутствовать. О, сколько же там всего было!.. Эмоции, подозрения, вранье — и все сплетается, наталкивается одно на другое, и никто не хотел уходить и пожелать остальным спокойной ночи первым. Видимо, через некоторое время у вас там стало просто замечательно. Все из кожи вон лезли — старались вести себя как можно лучше, каждый приглядывал за остальными и старался кого-нибудь очернить. Ох уж мне эти попыточки отыскать единственного виновника всех бед… Ну, наверное, отыскались козлы отпущения, и в них было брошено некоторое количество камней… Но в итоге так ни до чего не договорились, верно?
Я поддакнул, восхищенный логичностью рассуждений и воображением Брэнда, и решил дать ему возможность повысказываться еще в этом духе.
— Сам же знаешь, что верно, — упрекнул я. Брэнд стрельнул в меня глазами и продолжал:
— Но наконец все разошлись, чтобы ворочаться с боку на бок без сна, гадать и выстраивать в уме головокружительные схемы… Да, ночью наверняка происходили потаенные перевороты. Признаюсь, жутко приятно сознавать, что все как один тревожились о моем драгоценном здоровье. Кое-кто, безусловно, искренне желал, чтобы я пришел в себя, кому-то этого вовсе не хотелось. А посреди всего этого круговращения эмоций валяюсь я, слабый, беспомощный, не желающий разочаровывать тех, кто всей душой — за мое выздоровление. Джерард сразу накинулся на меня и давай выпытывать подробности. Когда мне это надоело, я послал за тобой.
— На всякий случай, если ты до сих пор этого не заметил, обрати внимание: я пришел. Что ты хотел мне открыть?
— Спокойствие, братец! Спокойствие! Припомни, сколько лет ты проторчал в Тени, понятия ни о чем не имея… — Брэнд очертил зажатой в пальцах сигаретой круг. — Ты ведь ждал столько времени, пребывая в неведении, пока я не нашел тебя и не попытался восстановить тебя в твоих правах. Что, по сравнению с этим, какие-то жалкие мгновения?
— Мне говорили, что ты искал меня, — вернулся я к интригующей теме. — Меня, честно сказать, это удивило — ведь мы расстались не в самых лучших отношениях.
— Это точно. Но со временем я прощаю обиды. Я фыркнул.
— Я вот думаю, стоит ли тебе рассказывать все и чему из сказанного ты поверишь, — прищурившись, проговорил Брэнд. — Сомневаюсь, что ты примешь все, как есть, но смею тебя заверить, что, за исключением кое-каких мелочей, намерения у меня самые альтруистические.
Я снова фыркнул.
— Однако это правда, — продолжал Брэнд. — И дабы ты не сомневался, я добавлю: мои намерения таковы, что другого выбора у меня просто нет. С чего же начать? Начало — это всегда самое трудное… С чего бы я ни начал, всегда отыщется что-то такое, что было раньше… Тебя тут так долго не было. Но если уж отталкиваться от чего-то, то пусть это будет престол Амбера. Ну, вот я и произнес эти слова. Видишь ли, сразу после твоего исчезновения мы стали придумывать, как бы захватить престол. В некотором смысле эти размышления были подстегнуты тем, что ты исчез. Отец подозревал, что к этому приложил руку Эрик, но доказательств не имел. Ну а мы провоцировали и эксплуатировали это чувство — там словечко, сям словечко, еще и еще. Годы шли, тебя никак не удавалось разыскать, и все сильнее казалось, что ты и в самом деле умер. Неприязнь отца к Эрику росла с каждым днем. Как-то вечером, когда за столом собрались почти все наши, я завел какой-то совершенно нейтральный разговор, и отец заявил, что никто из нас, братьев, никогда не воссядет на престоле Амбера. Говоря это, он не спускал глаз с Эрика. Ты знаешь, как папаша умел порой посмотреть. Эрик зарделся, будто солнце на закате, у него, похоже, кусок в горле застрял. А потом папаша пошел дальше, гораздо дальше, чем все мы ожидали или хотели. Честно тебе скажу — не знаю, для чего он все это выложил: не то дал волю чувствам, не то действительно говорил, что думал. А сказал он, что почти наверняка решил назначить тебя своим преемником, а потому твое исчезновение принимает очень близко к сердцу. Он не заговорил бы об этом, если бы не был уверен в том, что тебя нет в живых. Через несколько месяцев мы воздвигли твой склеп, чтобы слова отца обрели материальное подтверждение, а еще постарались, чтобы никто не забывал о тех чувствах, которые папаша питал к Эрику. После тебя мы считали Эрика главным претендентом на престол.