Рэндом сдвинулся чуть вперед и вправо. Я повернулся лицом к грифону и протянул ему свою левую руку, как если бы, например, здоровался с незнакомой собакой. Впрочем, довольно медленно протянул. Наш геральдический приятель уже давно встал, выпрямился и теперь как раз разворачивался мордой ко мне.
Он довольно долго и внимательно изучал Ганелона, стоявшего поодаль, слева от меня. Потом уставился на мою протянутую руку. Потом снова низко-низко опустил голову и поскреб клювом землю, в точности как прежде, и очень тихо что-то прокаркал; потом поднял голову, медленно вытянул ее по направлению ко мне, подтащил поближе свой огромный хвост, чтобы было удобнее, и коснулся клювом моих пальцев. Затем повторил все представление сначала. Тогда я осторожно положил руку ему на голову. Виляние хвостом усилилось, но голова оставалась неподвижной. Я нежно почесал ему шею, и грифон стал медленно подставлять ее под мои пальцы: ему явно было это очень приятно. Я убрал руку и отступил на шаг назад.
— По-моему, мы с ним друзья, — тихонько проговорил я. — Теперь ты, Рэндом.
— Ты что, смеешься?
— Нет. Я совершенно уверен: это безопасно. Попробуй.
— А что, если ты ошибаешься?
— Тогда я перед тобой извинюсь.
— Ничего себе!..
Рэндом подошел к грифону и протянул к нему руку Тот по-прежнему вел себя исключительно дружелюбно.
— Ну хорошо, — сказал Рэндом примерно минуту спустя, все еще почесывая грифону шею, — и что мы этим доказали?
— То, что это всего лишь сторожевой пес.
— И что же он стережет?
— Ну разумеется, Путь!
— В таком случае я утверждаю, — заявил Рэндом, отступая назад, — что работа этого сторожа оставляет желать лучшего. — Он указал на темный сектор. — Что, собственно, объяснимо, если он так же дружелюбен ко всем тем, кто не ест ни овса, ни лошадей.
— А по-моему, в этом отношении он как раз весьма разборчив. Возможно также, что его посадили здесь уже после того, как Путь был разрушен — на случай возобновления подобных злостных попыток.
— И кто же его здесь посадил?
— Это я и сам хотел бы узнать. Кто-то из наших сторонников, видимо.
— Что ж, попробуй собрать дополнительные доказательства своей теории. Теперь вели Ганелону погладить эту собачку.
Ганелон не двинулся с места.
— А может, у членов вашего семейства какой-нибудь запах особый, — сказал он в конце концов, — и грифон по нему отличает уроженцев Амбера? Нет уж, спасибо, тут я пас.
— Ладно. Это не так уж и важно. Ну а что ты вообще можешь сказать обо всем случившемся?
— Из двух группировок, борющихся за право сидеть на троне Амбера, — сказал Ганелон, — сильнее та, которую представляют Брэнд, Фиона и Блейз; у них, как ты сам говорил, гораздо больше знаний и возможностей воздействовать на те силы, что вьются вокруг Королевства. Брэнд ничего толком не рассказал тебе — разве что ты сам умудрился видеть кое-какие происшествия, к которым он мог иметь отношение, — однако, согласно моему предположению, нанесенный Пути ущерб наглядно демонстрирует те средства, благодаря которым союзники этой группировки завоевали доступ в Амбер. Благодаря действиям одного или нескольких из этих союзников и возникла, например, Черная Дорога. Если сторожевой пес, посаженный здесь, реагирует на запах членов вашей семьи или еще на какую-то подобную информацию, заложенную во всех вас, то это значит, что он преспокойно мог сидеть здесь и не чувствовать ни малейшей потребности вмешиваться, пока творилось зло.
— Возможно, ты прав, — заметил Рэндом. — А что ты думаешь насчет способа, которым они воспользовались?
— Если хочешь, — сказал Ганелон, — я вам это продемонстрирую, но только мне кое-что для этого нужно.
— А что именно?
— Идите сюда, — пригласил он, направляясь к краю площадки, на которой горел Огненный Путь.
Я последовал за ним, Рэндом тоже. Грифон осторожно крался со мною рядом.
Ганелон повернулся и протянул руку:
— Корвин, можно тебя побеспокоить? Передай мне, пожалуйста, тот кинжал, что я подобрал там.
— Пожалуйста, — произнес я, вытаскивая кинжал из-за пояса и протягивая ему.
— Ты так и не сказал, что для этого нужно? — снова спросил требовательным тоном Рэндом.
— Кровь принца Амбера, — ответил Ганелон.
— Не уверен, что эта идея мне по вкусу, — покачал головой Рэндом.
— Тебе придется лишь уколоть палец этим кинжалом, — сказал Ганелон, протягивая ему клинок, — чтобы капля твоей крови упала на линию Пути.
— И что случится тогда?
— Давай попробуем и увидим. Рэндом посмотрел на меня:
— А ты что скажешь?
— Давай-давай! По крайней мере, что-то выясним. Это действительно интересно.
Он кивнул, взял из рук Ганелона кинжал и оцарапал им кончик своего левого мизинца. Потом выдавил капельку крови, держа палец точно над светящейся линией Пути. Красная капля чуть увеличилась, задрожала и упала вниз.
И тут же там, где она коснулась Пути, взвился столб дыма и послышался негромкий треск.
— Черт меня побери! — воскликнул явно восхищенный Рэндом.
Крошечное пятно на поверхности Пути уже достигло размеров серебряного доллара.
— Ну вот вам, пожалуйста! — сказал Ганелон. — Именно так это и было сделано.
Пятнышко действительно выглядело в точности так же, как и огромное пятно в центре Пути, справа от нас. Грифон, вытянув шею, издал короткий пронзительный вопль и быстро отпрянул, испуганно вертя головой и глядя на каждого из нас по очереди.
— Спокойно, приятель, спокойно, — пробормотал я, снова почесывая ему шею.
— Но что могло вызвать появление такого большого… — начал было Рэндом и понимающее закивал головой.
— Действительно, следов нет, — заметил Ганелон. — Однако я не вижу никаких следов и на том месте, где только что был уничтожен твой Яго.
— Значит, кровь Амбера, — задумчиво проговорил Рэндом. — Дорогой Ганелон, ты сегодня прямо-таки переполнен различными догадками и предвидениями, а?
— Спроси Корвина, пусть расскажет тебе о Лоррен, о той стране, где я так долго прожил, — сказал Ганелон, — и о том месте, где начинается Черный Круг. Я весьма чувствителен к воздействию этих сил, хотя знаю их скорее на расстоянии. Но их природа становилась мне все яснее с каждым вашим новым рассказом. Да, сейчас я научился даже кое-что интуитивно предугадывать в действиях этих сил, ибо теперь мне известно гораздо больше. Спроси Корвина, высоко ли он оценивает своего генерала, его ум и способность предугадывать события.
— Корвин, — сказал Рэндом, — дай-ка мне ту проколотую карту.
Я вытащил ее из кармана и разгладил. Сейчас кровавые пятна на карте выглядели еще более зловещими. И еще одно поразило меня: я не мог поверить, что это работа Дворкина, мудреца, мага, Мастера Линии и наставника детей Оберона, но только сейчас мне пришло в голову, что кто-то другой оказался способен сделать нечто подобное. И хотя общий стиль казался в какой-то степени знакомым, это была не его работа. Не Дворкина. Но где же я раньше видел столь уверенную линию, не такую непринужденную, правда, как у старого Мастера? На этом рисунке каждый штрих был как бы тщательнейшим образом продуман еще до того, как перо коснулось бумаги. И еще кое-что было здесь не так: некое нарочитое подчеркивание отдельных черт, как если бы художник работал под воздействием собственных старых воспоминаний или чужих описаний, а не видя перед собой живой объект.
— Карту, пожалуйста, Корвин, — напомнил мне Рэндом.
Именно то, как он это сказал, и заставило меня колебаться. Я почувствовал, что он примерно на шаг впереди меня в опознании чего-то очень важного, и это ощущение мне совсем не понравилось.
— Не забывай: я только что по твоей просьбе чесал этого старого урода, а потом пожертвовал во имя общего дела собственной кровью, так что давай-ка сюда карту.
Я отдал ему карту, и мое беспокойство усилилось, когда он, зажав ее в руке, сдвинул брови. Я почему-то вдруг почувствовал себя исключительно глупым. Неужели одна ночь в Тир-на Ног'тхе способна так замедлить деятельность мозга? Почему…
Вдруг из уст Рэндома посыпались проклятия; он богохульствовал так изощренно, что превзошел все, что мне когда-либо доводилось слышать за долгую жизнь воина.
Потом я спросил:
— В чем все-таки дело? Я что-то не понимаю…
— Кровь Амбера! — сказал он наконец. — Кто бы ее ни пролил, шел по Пути первым, понимаешь? Потом они тоже стояли там, в центре, установив с ним контакт с помощью этой карты. И когда контакт был установлен, они нанесли ему предательский удар в спину. Это его кровь пролилась на линию Пути, нанеся ей такой ущерб.
Рэндом умолк, глубоко вдыхая воздух и словно Не в силах надышаться.
— Это напоминает какой-то ритуал, — сказал я.
— К черту ритуалы! — заорал он. — К черту всех их! Один из них уж точно умрет, Корвин, и это я убью его… или ее.
— Я все еще не…
— Ах, глупец! — воскликнул он. — Как же я сразу-то не разглядел? Посмотри! Посмотри внимательней!
Рэндом сунул проткнутую кинжалом карту мне под нос, и я тупо уставился на нее. Я все еще ничего не понимал.
— А теперь посмотри на меня! — крикнул он. — Меня-то ты видишь?
Его я видел. И снова посмотрел на карту. И понял наконец, что он имел в виду.
— Я всегда был для него всего лишь неведомым шепотом жизни в темноте… Но для своих грязных целей они использовали именно его, моего сына, — сказал он. — Это, конечно, его карта, карта Мартина.
Глава 2
Стоя возле разрушенного Пути и глядя на изображение человека, который то ли был, то ли не был сыном Рэндома и погиб (а может быть, и нет?) от предательского удара в спину, нанесенного как бы извне Пути, я мысленно совершил гигантский прыжок в прошлое, чтоб хоть на мгновение представить себе череду событий, закончившихся здесь. За последнее время я узнал так много для себя нового, что события нескольких минувших лет теперь представлялись мне совсем в ином свете, чем тогда, когда я сам был их участником. И все эти события и перемены в моем восприятии вновь как бы сместили только что открывшуюся передо мной перспективу.
Я ведь не помнил даже собственного имени, когда очнулся в «Гринвуде», в той частной клинике в Нью-Йорке, где совершенно бессмысленно провалялся целых две недели после автомобильной катастрофы. И лишь недавно узнал, что авария эта была подстроена моим братцем Блейзом, как только я сбежал из санатория Портера в Олбани. Я выудил эту историю из другого своего братца, Брэнда, который в сущности и засадил меня в этот санаторий, использовав фальшивые заключения психиатров. В санатории меня подвергли лечению электрошоком; процедуры повторялись настолько часто, что их результаты хоть и казались довольно сомнительными, однако явно способствовали возвращению моей памяти. Очевидно, именно это больше всего и напугало Блейза, и он предпринял очередную попытку убрать меня, когда во время моего бегства из санатория прострелил в моем автомобиле парочку шин. В этот миг я как раз входил в крутой поворот над озером, и все без сомнения должно было закончиться весьма печально, если бы Брэнд не следовал за Блейзом по пятам и не был готов во что бы то ни стало защитить свой страховой полис, то есть меня. Он тогда побеседовал с полицейскими, вытащил меня из озера и даже успел оказать первую помощь до приезда медиков. Однако вскоре после этого Брэнд был взят в плен своими же бывшими союзниками — Блейзом и нашей сестрицей Фионой — и заключен в тщательно охраняемую башню где-то в Царстве Теней.
Две родственные группировки внутри нашего семейства постоянно занимались политическими интригами, устраивая друг против друга заговоры, следуя друг за другом по пятам, дыша друг другу в затылок и делая всякие гадости. Эрик, пользовавшийся поддержкой Джулиана и Кейна, давно готовился захватить трон, с давних пор пустовавший после необъяснимого исчезновения нашего отца Оберона. То есть необъяснимым исчезновение Оберона было для Эрика, Джулиана и Кейна. А для другой группировки — Блейза, Фионы и некоторое время действовавшего с ними заодно Брэнда — ничего необъяснимого в его исчезновении вовсе не было, ибо именно они специально подготовили целую сеть событий, чтобы обеспечить вступление на престол Блейза.
Однако в какой-то момент Брэнд совершил тактическую ошибку, попытавшись в играх по захвату трона заручиться помощью еще одного нашего брата, Кейна. Кейн решил, что для него выгоднее и надежнее держаться стороны Эрика. Брэнд тоже начал сомневаться, опасаясь могущества Эрика, и в результате оказался отвергнут своими союзниками Блейзом и Фионой. В итоге, когда все повернулись к нему спиной, он решил начать игру заново и отправился в Царство Теней, на Землю, туда, где Эрик несколько столетий тому назад оставил меня умирать от чумы. Лишь много позже Эрик узнал, что я тогда не умер, однако полностью утратил память, что было, в сущности, для него почти так же хорошо, и приставил нашу сестру Флору следить за мной, надеясь, что эта ссылка будет для меня последней. Брэнд позже рассказывал, что я тогда был препоручен сомнительным заботам Портера и жаждал непременно восстановить свою память, чтобы вновь вернуться в Амбер.
Пока Фиона и Блейз имели дело с Брэндом, Эрик поддерживал постоянную связь с Флорой. Это она подготовила тогда мой переезд в «Гринвуд» из клиники, куда меня после аварии поместили полицейские, и строго наказала держать меня на наркотиках. Эрик тем временем начал подготовку к собственной коронации. Вскоре после этого идиллическая жизнь нашего братца Рэндома в Тексорами была нарушена: Брэнду удалось послать ему весточку с просьбой об освобождении, минуя наши нормальные каналы связи, то есть фамильные карты. И пока Рэндом, который, к счастью, не принадлежал ни к одной из двух противоборствующих группировок, занимался этим делом, мне удалось выбраться из «Гринвуда», хотя память моя была восстановлена еще далеко не полностью. Я вытряс адрес Флоры из перепуганного главврача и отправился к ней в Уэстчестер, вступив в игру и отчаянно блефуя.
Я поселился у Флоры в качестве гостя, по-прежнему занятый восстановлением памяти, а Рэндом между тем потерпел серьезную неудачу в попытке освободить Брэнда. Убив змея, сторожившего башню, он был вынужден спасаться бегством от внутренней стражи, использовав при этом тамошние странные подвижные скалы. Стража — наглая банда не совсем гуманоидных хмырей — гналась за ним через все Царство Теней, что обычно недоступно тем, кто родился не в Амбере. И Рэндому в итоге пришлось спасаться там, где мы с Флорой все еще бродили по тропам взаимного недоверия. Рэндом вышел со мной на связь и пересек континент, заручившись моим обещанием оказать ему поддержку и защиту, и явился в дом Флоры, полагая, что его преследователи — это именно моя армия. Когда же я сам помог ему уничтожить их, он был страшно озадачен, однако не пожелал ничего выяснять, ибо я по-прежнему оставался для него претендентом на трон. Впрочем, Рэндома оказалось вовсе не трудно уговорить отправиться вместе со мной в Амбер через Царство Теней.
Это путешествие было удачным во многих отношениях, хотя кое в чем нам крупно не повезло. Когда я наконец вспомнил, на каком свете нахожусь и кто я такой на самом деле, Рэндом и наша сестра Дейрдре, которую мы повстречали в пути, проводили меня в зеркальное отражение Амбера — подводный город Ребму. Там я прошел по Огненному Пути и в результате вспомнил сразу все, что так безнадежно выпало из моей памяти, а заодно решил и весьма спорный для моих родственников вопрос о том, настоящий ли я Корвин или же просто одна из его Теней. Из Ребмы я, используя могущество Пути, мгновенно переправился в Амбер; там бился на дуэли с Эриком, однако не убил его и бежал, воспользовавшись фамильными картами, во владения своего брата и предполагаемого убийцы Блейза.
Я был союзником Блейза во время предпринятого им штурма Амбера — в этом неудачном предприятии мы проиграли. Во время последнего боя Блейз исчез, Причем при таких обстоятельствах, которые, казалось бы, явно свидетельствовали о его гибели; однако чем больше я думал об этом, тем меньше мне это представлялось достоверным. В результате я сам оказался пленником Эрика и незваным гостем на пиру в честь его коронации, после чего он велел ослепить меня и запер в подземелье. Несколько лет, проведенных в донжонах Амбера, способствовали восстановлению моего зрения, однако сильно расшатали мою нервную систему и рассудок. И лишь случайное появление старинного друга и советника моего отца Дворкина, рассудок которого пребывал в еще более удручающем состоянии, чем мой, привело меня в итоге к спасению.