Он сомневался, что сможет убедить Серрато впустить его в квартиру. Он официально отстранен от дела, и его появление будет рассматриваться как насильственное вторжение, если вообще не поиск мести. А разве это не так? Нужно использовать кого-то другого.
Он отыскал телефон-автомат и позвонил хозяйке Лейн.
— Миссис Армор, это инспектор Микаэлян. — Отставка занимает время; официально он еще работник департамента полиции. — Мы встречались у вас дома на прошлой неделе.
— О, да. Вы расспрашивали о мисс Барбер. — Она помолчала. — Другие полицейские сказали… она действительно пыталась убить вас?
— Боюсь, что так, мэм. Я… нам нужно еще раз взглянуть на ее квартиру. Мне жаль вас тревожить сегодня вечером, но не могли ли бы вы встретить меня там с ключом?
— Я уже отдала ключ прекрасно одетому лейтенанту, — удивленно сказала она.
— Да, мэм, но с лейтенантом сегодня нельзя связаться, а ключ закрыт у него в столе. Я понимаю, что это затруднительно, но нам очень нужно.
Послышался ее вздох.
— Хорошо.
Встретив его у обочины немного погодя, она сказала:
— Вы, детективы, работаете допоздна. — Протянула ему ключ. — Верните, пожалуйста, побыстрее. Это единственный ключ, который у меня остался от квартиры.
Он посмотрел на ключ и прикусил губу.
— Я был бы рад, если бы вы пошли со мной. Вы видели квартиру раньше и, думаю, сможете помочь мне.
Она выглядела одновременно заинтересованной и сомневающейся.
— А это надолго?
Постарайся хоть на этот раз не лгать, парень.
— Может быть.
На пути к двери она негромко сокрушалась, но согласилась помочь. Открыв дверь, вошла и включила свет.
Гаррет ждал на пороге, его снова охватила боль.
Она оглянулась на него.
— Входите: я не хочу провести тут весь вечер.
Боль исчезла. Гаррет быстро вошел.
— Посмотрите и скажите мне, что, по вашему мнению, отсутствует. То, что она взяла с собой, может подсказать, куда она отправилась.
Миссис Армор, стоявшая посреди гостиной, обернулась.
— У нее хорошие вещи, не правда ли? Собирала их со всего мира.
И много денег на них тратила, решил Гаррет: работа в отделе грабежей научила его оценивать вещи. Он, конечно, не искусствовед, но качество полотен и небольших скульптур мог определить. Его внимание привлекли странные игрушки, стоявшие на полках с книгами… несколько необычно выглядевших кукол, миниатюрный чайный набор, игрушечная чугунная печь. Это ее, с детства? Он изучил висевший на стене поднос, его секции превращались в маленькие полочки, на которых было множество мелких предметов, напомнивших ему «сокровища», которые он собирал в жестяном ящике, когда был мальчишкой.
Сломанного карманного ножа у нее не было, но был волчок — деревянный, не пластмассовый — и несколько шариков — таких красивых он в детстве не встречал, это он отметил с завистью — большой зуб, маленький череп грызуна и различные камни: цветные, похожие на кварц или содержащие окаменелости: раковины, листья. Впрочем, несколько предметов он узнать не смог. Самый большой из них он взял, чтобы рассмотреть внимательней. Внизу плоская поверхность, верх неровный, три острия, большее и два поменьше, как силуэт горного хребта. Темный и стеклоподобный, как обсидиан. Если не считать размеров, все предметы этой группы казались одинаковыми.
— Зубы акулы, — сказала миссис Армор.
Он мигнул.
— Что?
— Мисс Барбер сказала мне однажды, что это зубы акулы.
Черные? Он пожал плечами. Очень хорошо. В его ящике никогда не было ничего такого экзотического.
Гаррет положил зуб на место и обратил свое внимание на книги. Нехудожественные преобладали, но среди нескольких сотен томов, посвященных самым разнообразным темам, от внеземных пришельцев до медицинских тестов на вирусы, только музыка, танцы и фольклор были представлены значительным количеством названий.
Он пролистал книги по фольклору. Во всех были разделы о вампирах.
Самая ранняя дата публикации 1919 год. Несколько детских книг — с большими цветными гравюрами и черно-белыми иллюстрациями, без крупного шрифта и легкого словаря, какие он покупал для Брайана, — содержали надписи: "Мейде, Рождество 1920, папа и мама" и "Мейде, с днем рождения! 1921, мама и папа". Почерк казался странно знакомым.
Он начал искать надписи на других книгах. Их было немало, разными почерками, с датами от двадцатых до середины семидесятых: «Мейде», "Делле", «Делейн», "Мейле". Некоторые были подписаны дарившим, но всегда только именем.
Миссис Армор, заглядывая через его плечо, заметила:
— Странно, что книги подарены разным людям.
— Может, она купила их в магазине подержанных книг, — сказал Гаррет. И тут же удивился: зачем он покрывает Лейн. Чувство вины? Чтобы нормальный человек не смог узнать, кто такая на самом деле Лейн, кем стал и он сам?
Он обыскал стол. Он не думал, что Гарри или парни из лаборатории пропустят что-нибудь важное, но хотел быть уверенным. Существовала слабая возможность, что они не заметили что-нибудь полезное, а он, с его особым знанием, заметит. Но он ничего не нашел, кроме стопки чистой бумаги… никаких чековых книжек, оплаченных чеков, кредитных записей или копий квитанций о налогах.
Перейдя на кухню, он увидел ее такой же пустой, как описали Гарри и Серрато; спальня тоже не дала никакой информации, если не считать того факта, что одежду она покупала по всему миру и с большой разборчивостью. Он поджал губы, думая о том, какая цена стояла на ярлычках этих вещей.
— Можете сказать, какая одежда отсутствует? — спросил он у миссис Армор.
Она нахмурилась.
— Но как я могу… ну… — она поправилась, увидев его поднятую бровь… кажется, я разок сюда заглядывала. Думаю, тут был голубой костюм от Диора и несколько английских шерстяных юбок, вот тут висели женские брюки. — И она подробно описала эти и другие вещи.
Туалетный столик пуст. То же самое — прикроватный столик и шкафчик в ванной.
— Может, в квартире было что-то такое, что сейчас отсутствует? — спросил он.
У входа в спальню миссис Армор обдумывала вопрос.
— Не знаю. Я ведь тут бывала не часто.
— Пожалуйста, посмотрите внимательнее.
Он понимал, почему Лейн уничтожила личные бумаги, но ему трудно было представить, что она просто бросит свои вещи, которые собирала на протяжении всех своих сменяющихся масок. Среди них должны быть и очень любимые.
Он вернулся в гостиную. В ней было больше вещей, чем в других комнатах. В ней также находился стол. Он смотрел на него, привлекаемый каким-то магнетизмом, которого не мог объяснить. Когда он в первый раз увидел этот стол, на нем лежало письмо. Жаль, что он не успел рассмотреть его подробнее, прежде чем Лейн выключила свет.
Он попытался мысленно представить себе конверт, своеобразный почерк. Остановился. Вот что напомнили ему надписи на детских книгах.
Письмо от матери Лейн! Он возбужденно прижал язык к зубам.
— Я кое-что вспомнила, — сказала миссис Армор. — На верху шкафа были две фотографии.
Фотографии. Он обратил на нее все внимание.
— Вы помните, что на них было?
— На одной ее дедушка и бабушка. Она мне об этом не говорила, но я так считаю. Фотография очень старая, коричневого цвета, и у женщины прическа и одежда по моде времен первой мировой войны. У меня есть свадебный снимок родителей, они там такие же. Другая тоже старая… три маленьких девочки сидят на подножке машины.
Снимок на открытом воздухе?
— А какой фон у этого снимка?
— Фон? — Она мигнула. — Просто улица, мне кажется. Может, какие-то дома.
— Какие дома? Кирпичные? Каменные? Деревянные? Большие или маленькие?
Она смотрела на него.
— Инспектор, я никогда не обращала на это внимание. Это важно?
— Может быть. — Среди маленьких девочек вполне могла находиться и Лейн. Внимательный взгляд на снимок мог бы подсказать, откуда она… и где те, кто знал ее до того, как она стала тем, кем стала.
2
— Никогда не думала, что снова увижу вас, инспектор, — сказала Никки. Официантка поставила перед Гарретом стакан с содовой водой, глядя на него с живым любопытством. — Копы, пришедшие на следующий вечер, ваш партнер и другой, красивый, сказали, что вы убиты.
Гаррет слегка улыбнулся.
— Я был убит, но смерть так скучна, что я от нее отказался. Можете ответить еще на несколько вопросов о Лейн Барбер?
Она вздохнула.
— Еще? Мне кажется, я уже поговорила со всеми детективами в городе… мы ведь почти не разговаривали, небольшие замечания о музыке, модах или посетителях.
Гаррет заставил себя улыбнуться широкой дружеской улыбкой.
— Люди говорят больше, чем можно подумать. Вспомнишь игрушку, которую купил племяннику, и они тут же начнут рассказывать о том, какие игрушки они покупали. Лейн никогда так не поступала? Или упоминала какую-нибудь игру, в которую любила играть ребенком, или собаку?
Никки забарабанила пальцами по дну пластикового подноса.
— Нет… ничего.
Гаррет не мог в это поверить. Даже человек с опытом и самоконтролем Лейн иногда расслабляется. Почему бы ей не говорить об игрушках или домашних животных, если это не выдает ее возраста?
Потом вспомнил, как солгал Эвелин Колб о том, почему интересуется ее термосом. Бежал тогда, когда никто не гнался.
Он заплатил Никки за воду и сидел, отхлебывая понемногу. Может, Лейн всегда избегала замечаний, касавшихся ее лично. Не очень отличается от Чиарелли, который двадцать четыре часа в сутки играет. Через много лет осторожность становится рефлексом. Но всегда ли так было? Может, ключи к ее прошлому — в ее прежних личинах. Будучи моложе, она была менее осторожна.
Ее фотография, под другим именем, может хранится в каком-нибудь досье. Чтобы найти ее, потребуется время и терпение, но он привык к такой работе. Постепенно он узнает ее предыдущие имена и где она работала. Это даст ему людей, которые знали ее.
Беда в том, что память слабеет. Чем дальше в прошлое будет он уходить, тем меньше людей смогут вспомнить ее, не говоря уже о содержании разговоров. След неизбежно будет становиться слабее. Если только у кого-нибудь окажется серьезная причина запомнить ее. Он пожалел, что не записал факты и фамилии из жалобы, которую держал в руках. Теперь утром придется идти на Брайант Стрит, надеясь, что известие о его отставке еще не дошло до отдела регистрации, и он сможет снова взглянуть на досье.
Он также хотел бы внимательней взглянуть на конверт на столе Лейн. Он закрыл глаза, стараясь представить его себе. Увидел ясно адрес, написанный своеобразным почерком, но ему нужен обратный адрес; однако как он ни сосредоточивался, видел только смазанное пятно. Постарался вспомнить и штемпель. Но тот совсем не отразился в памяти.
Наконец он сдался. С обратным адресом ничего не выйдет. Что остается? Имена?
Он начал обдумывать имена. Все имена, которыми она пользовалась на сцене, можно считать производными от «Мадлейн». Не необычно. Типичные псевдонимы напоминают истинные имена. Он готов был поклясться, что все ее фамилии будут сходны, как Байбер и Барбер. Но на правах и при регистрации машины совсем другое имя — Александра Пфайфер. Он по-прежнему видел сходство, но этническое. Байбер и Пфайфер — немецкие фамилии. Может, она выбрала «Пфайфер», потому что ей привычны такие фамилии? Она родом из местности, населенной людьми немецкого происхождения?
Как будто это помогло бы ему. В стране сотни поселков с жителями немецкого происхождения.
Допив воду, Гаррет вышел из клуба и направился к машине. Нужно проконсультироваться с экспертами и выяснить, где сосредоточены большие группы выходцев из Германии. Это может оказаться полезным.
У машины он порылся в кармане в поисках ключей и услышал голос:
— Слава Богу. Я боялся, что мне придется просидеть тут всю ночь, Микаэлян.
Гаррет повернулся.
Из-за ближайшей машины вышел Роб Коэн.
— Становится привычным отыскивать вас силами всей полиции. Но вы по крайней мере машину не меняете. Лейтенант хочет, чтобы вы на Брайант Стрит поговорили со специалистами по стрельбе.
3
На доске висела схема. Отвечая на вопросы детективов, Гаррет не отрывался от нее взглядом. Горло у него пересохло, мышцы устали, как после тяжелой работы. Вероятно, приближается рассвет. Кажется, он провел тут всю ночь, бесконечно снова и снова повторяя дневной кошмар.
— И пистолет не выстрелил? — в десятый раз спросил один из детективов. — Так вы сказали?
— Нет, сэр, — еще раз ответил Гаррет. — Я сказал, что не смог выстрелить.
— Вы сказали, что курок заело.
— Да, сэр. — Он старательно повторил все снова. Они тут же ухватятся за любое отклонение.
— Этот пистолет?
Он посмотрел. Тот самый, что он отдал Серрато.
— Да, сэр.
Он знал, что четверо полицейских, бывших с ним и Гарри, уже прошли через это, но это знание никак не придавало ему спокойствия.
Направив пистолет в пол, детектив нажал на курок. Ударник щелкнул в пустом затворе.
— Сейчас он действует. Вы стреляли раньше из этого пистолета?
— Нет, сэр. Мне его дали в то утро.
— Чтобы заменить тот, что взят в качестве вещественного доказательства?
— Да, сэр.
— Это был ваш первый день после возвращения на службу?
Так и продолжалось. Пожалуйста, инспектор, как можно точнее перечислите все события с момента получения телефонного номера. А почему ни один из вас не позвонил, чтобы получить разрешение на операцию? Как вы определите положение всех участников этой сцены? Сколько было сделано выстрелов? Кто стрелял? Когда? Снова и снова, и все всегда кончалось схемой комнаты с очертаниями лежащего Гарри.
Усталость обрушилась на него. Сквозь щели в ставнях он видел покрасневшее небо. Рассвет.
Появился Серрато с мрачным лицом и что-то прошептал одному из полицейских. Страх охватил Гаррета. Это о Гарри?
Серрато прислонился к стене у двери. Детектив взглянул на Гаррета.
— Опишите, что произошло с вами в ресторане, куда вы с сержантом Таканандой пошли на ленч.
Гаррет смотрел на него. Как они узнали об этом? Потребовалось несколько секунд, чтобы он догадался об ответе. Но, догадавшись, он встал с места с улыбкой.
— Гарри рассказал вам об этом? Он говорит?
— Да, он нам рассказал, — успокаивающе сказал Серрато. — Он выздоровеет.
Гаррету хотелось заплакать от счастья и облегчения.
Расскажите нам о ресторане, — повторил детектив.
Обрадовавшись новости о Гарри, он в подробнейших деталях описал симптомы, утаив только причину. Тут началась новая серия вопросов, но постепенно они истощились, может, тоже устали, и разрешили ему уйти.
Серрато вышел с ним в коридор.
— Микаэлян, до дальнейших сообщений держите со мной связь. Больше никаких побегов, ладно?
Гаррет кивнул, слишком усталый, чтобы говорить. Он чувствовал дневной свет за стенами здания. Голова болела. Он достал из кармана куртки темные очки и надел их.
— Ваш значок у меня в кабинете. Если передумаете, можете получить его.
Гаррет прикусил губу.
— Спасибо, но я не могу взять его.
Серрато смотрел на него. Гаррет чувствовал смятение лейтенанта, но тот лишь сухо сказал:
— Отставка не освобождает вас от отчетов о работе.
Они вошли в лифт. Серрато нажал кнопку "вниз".
— Знаю. Дайте мне передохнуть немного, и я все напечатаю.
— Почему бы вам до этого не увидеться с Гарри? Когда нам разрешили к нему войти, первое, о чем он спросил, это вы. Он винит во всем себя.
Гаррет покачал головой.
— Нет. Это моя вина. Я…
Серрато прервал его.
— Не нужно спорить. Вы оба виноваты. Вы не ребенок, Микаэлян. После такого приступа вы понимали, что не пригодны к службе. Вам нужно было немедленно обратиться к врачу. Гарри должен был убедиться, что вы пошли к врачу, и доложить мне. — Он скорчил гримасу. — Ну, нам теперь всем достанется.