- Что привело к нам господина статс-лейнанта? - обворожительно улыбнулась мэдам Кюши и, вскинув подол халатика, села рядом с Геннадом вполоборота к нему. Её маленькие глазки масляно блестели.
- Дела, - коротко бросил Геннад. Приходилось ему видеть сальные взгляды мужчин на женщин, но у женщин он такой взгляд встречал впервые.
- Мои кобылки проходят еженедельный медосмотр, - елейным голоском попыталась прощупать причину визита мэдам. - Пригласить нашего доктора?
- Я не из санстанции, - поморщился Геннад.
В комнату стали входить девицы. В халатиках, простоволосые, заспанные, зевающие. Они вяло здоровались сонными голосами и, повинуясь взгляду мэдам, останавливались посреди комнаты, выстраиваясь полукругом напротив Геннада. Как на смотрины.
- Это все мои девочки, - проворковала мэдам. - Девочки, этот господин из Столицы. Статс-лейнант Геннад. Он хочет...
Мэдам вопросительно посмотрела на Геннада.
- ... Задать всем один вопрос, - закончил он за мэдам. - Этим летом одну из ночей у вас провёл вот этот человек. - Он достал из кармана фотографию и передал мэдам. - Прошу ознакомиться.
Мэдам внимательно изучила снимок и передала его крайней девице.
- Вы знаете, не припоминаю, - страдающим контральто вывела мэдам. - У нас бывает столько посетителей...
Геннад не отреагировал. Он наблюдал за выражением лиц девиц, рассматривающих фотографию. Так, эта полногрудая, белокурая... Нет, не знает... Чернявая, худая, с большим горбатым носом... Нет, тоже не знает... Розовая пышечка - тоже нет... Стоп!
Маленькая замухрышка с размазанной по щекам краской для ресниц, до этого стоящая безучастной сомнамбулой, готовой упасть на пол и заснуть, словно пробудилась при виде лица разыскиваемого псевдо-Таксона и поспешно передала снимок дальше.
Наконец фотографию вернули.
- Так видел кто-нибудь этого человека?
Молчание, пожимание плечами, редкое "нет".
- Хорошо. Все свободны.
Геннад подождал, пока почти все вышли из комнаты, но когда к двери подошла та самая маленькая девица, тихо проговорил мэдам:
- А вот эта пусть останется.
Мэдам одарила Геннада всепонимающей обворожительной улыбкой.
- Наша замарашка? Что вы, статс-лейнант, она же ничего не умеет, на неё все клиенты жалуются. Я вам подберу такую огненную кобылку...
Встретив взгляд Геннада, мэдам осеклась.
- Контибель, - властно сказала она, - задержись.
Контибель застыла в дверях.
- Проходите, садитесь, - указал на место рядом с собой Геннад.
Контибель испуганно глянула на него и, вся сжавшись, прошла к дивану. Она села, съёжившись совсем уж в комочек, словно ожидая, что её будут бить.
Геннад подождал, пока за последней девицей закроется дверь, а затем резко поднёс к лицу девицы фотографию и жёстко спросил:
- Так как его звали?
Девица вздрогнула, затравленно глянула на мэдам и отрицательно замотала головой.
- Мэдам Кюши, - повернулся Геннад к хозяйке борделя, - я попрошу вас оставить нас наедине.
- Но может, я могу вам чем-то помочь? - предупредительно улыбнулась мэдам. - Контибель, детка, скажи господину статс-лейнанту, как звали этого человека?
- Мэдам!.. - чуть повысил голос Геннад.
- Хорошо, хорошо! - угодливо согласилась мэдам, с достоинством вставая. - Я на некоторое время покину вас.
И она величественно удалилась. Но дверь за собой прикрыла неплотно.
Геннад снова повернулся к Контибель и увидел, что её глаза полны слёз.
- Сколько тебе лет?
Она бросила беспомощный взгляд на дверь.
- Во-семнадцать...
- А на самом деле? - тихо попросил Геннад. - Дальше нас с тобой это не пойдёт.
- Т-тринадцать, - одними губами прошептала Контибель. Лицо её перекосилось, из глаз потекли слёзы. Совсем по-детски она стала размазывать их по грязному лицу кулачками.
"Вот так, - подумал Геннад. - Вот так, господин Президент, мы достигли одной из провозглашённых вами общечеловеческих ценностей. Я знаю, господин Президент, что у вас есть дочь. Правда, она замужем. Но у вас есть и малолетняя внучка, господин Президент. От всей души желаю вашей внучке постичь ваши общечеловеческие ценности в таком же борделе".
- Ты была с ним? - мягко спросил Геннад, вновь указывая на снимок.
- Не-ет...
- А где ты его видела?
- В лесово-озе...
- В каком лесовозе? - удивился Геннад.
Контибель судорожно вздохнула и немного оправилась.
- Ездит тут к нам один... барчук из хутора. Лес на станцию возит, продаёт. Его отец угодья имеет. Поместье целое...
- Значит, в его лесовозе ты и видела этого человека?
- Угу... Кочегаром он у него... Он сюда на ночь приехал, а его в топочной запер. А я ему еду носила...
- Ему - это тому человеку? - уточнил Геннад.
- Да...
- Чем же он тебе так запомнился?
- А он был измотанный очень. На ногах от усталости не держался. И добрый... Спасибо... - тут у девчонки вновь перехватило горло и она всхлипнула. - "Спасибо" мне сказал...
"И вот так, - подумал Геннад. - Скажешь "спасибо" вконец затюканному человеку - уже добрый... Может, эта девчонка единственный раз в жизни слышала "спасибо".
- Когда это было?
- Ночью...
- А какого числа?
- Не помню... Летом. Накануне ночью забугорцы по небу к нам какую-то бомбу забросили и в лесу взорвали... У нас об этом потом ещё много говорили... Даже из Столицы приезжали...
"Было такое, - вспомнил Геннад. - Проходила шифрограмма по Управлению. Комиссию межведомственную создали, но я туда не попал. Не по профилю. Так что детали мне не известны. Да и бог с ней, с бомбой".
- А как зовут этого барчука на лесовозе?
- Хьюс. Сивер Хьюс. Младший...
- С какого он хутора?
- С Солдатского...
"Ну, вот. Вроде бы всё и выяснил. Можно уйти и дальше распутывать появившуюся ниточку. Сказать "спасибо" и остаться в памяти девчонки ещё одним добрым человеком".
- Трудно тебе здесь? - неожиданно спросил Геннад.
Глаза девчонки на мгновение изумлённо распахнулись, и она вновь залилась слезами.
- Боюсь я их... - прошептала она, содрогаясь всем телом.
- Кого?
- Мужчин... Больно мне...
Горло Геннада перехватило. "Господи! - взмолилось все его атеистическое существо. - Слава тебе, что не сподобился я жениться и нет у меня детей!"
- Мэдам Кюши! - позвал он хриплым голосом, повинуясь импульсу внезапного, ещё не осознанного чувства.
- Да, господин статс-лейнант?
Мэдам мгновенно возникла в комнате со своей душной улыбкой. Явно подслушивала у двери.
- Я забираю девицу Контибель с собой в Столицу как особо важного свидетеля.
- Но... Господин статс-лейнант! - Впервые улыбка исчезла с лица мэдам, и оно, наконец, проявило её настоящую сущность: чванливой, жестокой, себе на уме бабы. - У нас ведь с нею контракт. Я за неё очень много заплатила...
- Да? - высоко вскинул брови Геннад. - Может, вы мне и купчую покажете? Я её за государственный кошт компенсую!
Он откинулся на спинку дивана и насмешливо посмотрел на мэдам.
Мэдам прикусила губу, поняв, что сморозила глупость. Продажа малолетних девочек в публичные дома шла в стране во всю, несмотря на то, что на словах строго преследовалась по закону. И хотя осуждённых содержательниц борделей по этой статье можно было пересчитать по пальцам, мэдам Кюши знала, что перечить в таком деле не следует.
- Да нет, что вы, господин статс-лейнант, я понимаю, вы расследуете важное государственное дело. - Мэдам попыталась выдавить улыбку, но она застыла недовольной гримасой. - Надо, так надо. Забирайте.
- Дяденька, не надо! - взмолилась внезапно Контибель и зарыдала во весь голос. Слова Геннада она восприняла как своё перемещение из жуткого, но уже привычного для себя мира публичного дома в ещё более ужасный, пугающий неизвестностью, мир тюрьмы.
Титаническим усилием воли Геннад задавил в себе желание как-то утешить девочку или хотя бы подбодрить её.
- Девочку умыть, тепло одеть, подготовить вещи и документы, - сухим бесцветным голосом распорядился Геннад. - Документы - настоящие.
На последней фразе он сделал жёстокое ударение.
Лицо мэдам наконец окаменело. Она подошла к Контибель, дернула её за руку и поставила на ноги.
- Идём, - играя желваками, прошипела она.
С обречённостью приговорённой Контибель, тихо всхлипывая, поплелась за мэдам. Вероятно, точно в таком состоянии её когда-то привели сюда.
Через четверть часа Контибель предстала перед Геннадом в старом огромном зипуне, таких же непомерно больших валенках, закутанная до глаз грубым домотканым платком. В руках она сжимала маленький узелок, взгляд её безучастно смотрел в пространство.
Геннад принял от мэдам документы, внимательно изучил метрику. До тринадцати лет Контибель ещё нужно было прожить половину зимней октаконты.
- Пойдём.
Геннад взял девочку за руку и направился к выходу.
- До свиданья, господин статс-лейнант, - лебезила сзади мэдам. - Я надеюсь, когда следствие закончится, вы вернёте девочку? У нас ведь контракт...
- Обязательно, - не оборачиваясь, буркнул Геннад. - За ваш счёт.
"Как же, жди", - подумал он про себя.
- И сами приезжайте, - продолжала мэдам. - В гости, так сказать. Примем по высшему разряду...
Геннад молча вышел на крыльцо и жадно вдохнул чистый воздух. Атмосфера этого дома была заражена миазмами человеческого разложения, которые были похуже мутагенных органоидов.
- Так до свиданья, - в последний раз прощебетала за спиной мэдам, и, наконец, послышался звук запираемой двери.
- Родители есть? - тихо спросил Геннад, стараясь приноровиться к неуклюжему шагу девочки.
- Нет. - Голос Контибель прозвучал бесцветно, мёртво, будто принадлежал кому-то другому, неодушевлённому и бесстрастному.
- Умерли?
- Умерли.
- Сколько тебе тогда было?
- Семь.
- А сюда кто продал?
- Тётя.
- Родная?
- Родная.
- Мамина сестра, папина?
- Мамина.
- А у тёти дети есть?
- Есть.
- Свою дочь не продала бы...
Геннаду показалось, что эту фразу он только подумал, но когда Контибель всё с той же отрешённой бесстрастностью ответила: - Тоже продала, - он понял, что сказал вслух.
Он ошеломлённо остановился. Контибель продолжала идти с методичностью заведённой игрушки, но, так как Геннад держал её за руку, её очередной шаг повис в воздухе, и она стала заваливаться в грязь, даже не пытаясь удержаться на ногах.
Геннад подхватил девочку на руки, развернул лицом к себе и заглянул в глаза.
- Чью дочь продала тётя?!
- Свою...
Глаза Контибель были широко раскрыты, она смотрела на Геннада, но не видела его.
- Родную?!!
- Родную...
Мир завертелся вокруг Геннада злым чёрным смерчем. Так как, господин Президент?! Свою внучку в бордель продать не желаете, а? Ха-арошие деньги дадим!
Осторожно, боясь упасть, Геннад опустил Контибель на землю и, держась за неё, как за единственную опору в бесчеловечном мире, хрупкую, исковерканную чужой чёрствостью и жестокостью, всё-таки устоял и постепенно пришёл в себя.
- Слушай... - сбивчиво заговорил он. - Я тебя обманул... Извини... Никакая ты не свидетельница... Я просто тебя забрал из этого страшного дома... Жить будешь у меня, а?.. В школу пойдёшь...
Контибель молчала.
- В школу хочешь?
Контибель молчала.
- Не хочешь?
- А что там делают? - спросила она тем же пустым голосом.
Она не верила.
- Там учатся. Тебя будут учить.
- Мэдам меня тоже учила...
- Не-ет! - заскрипев зубами, простонал Геннад, представив, чему учила мэдам. - Тебя будут учить читать, писать, рисовать!
- А что такое рисовать?
Геннад растерялся.
- Рисовать? Это... Это изображать красивый мир. Где все люди добрые, где светит солнце и звёзды, где небо голубое и безоблачное, где все счастливы...
- И где нет мужчин... - эхом добавила Контибель.
Глава шестая
Околоточный Мавриж оказался кряжистым мутантом с угрюмым собачьим лицом. Он принял Геннада на пороге своей хаты, молча ознакомился с предписанием статс-лейнанта, выслушал его и, ни слова не говоря, направился к хлеву. Сбитый с толку таким приёмом Геннад остался стоять на крыльце. Тем временем околоточный вывел из хлева огромного, обросшего мхом вола и стал запрягать его в телегу.
- Садись, - мрачно буркнул Геннаду Мавриж, кивнув на телегу, и бросил на передок охапку сена.
С некоторой опаской Геннад взобрался на повозку. Вол косил на него красными выкаченными глазами, шумно выдыхая пар из ноздрей.
- Смирный, - успокоил Геннада околоточный, потрепал вола за холку и пошёл в хату.