– Это джинсы. Они очень удобны для верховой езды, ну… и для полетов – там же наверху бывает ветер и все такое. А я принадлежу к числу тех, кто время от времени поднимается в воздух, – стала объяснять Жанна. – В конце концов, я не какая-нибудь домашняя клушка, а странствующая фея из Москвы, и мне надо постоянно пребывать в полной боевой готовности, а это невозможно, когда ноги путаются в длинной юбке.
– Леди, это штаны! Стыдоба-то какая! На вас как-никак мужчины глядят!
– Что случилось? – В дело вмешалась еще парочка дам, на которых было накручено много метров ткани, из-за чего они чувствовали себя полностью неуязвимыми.
– Миледи из Москвы заявилась в замок его величества короля Мерлина в мужских подштанниках! – заявила Абигайль, неодобрительно сморщив нос. – Безобразие! Нельзя же, чтобы все кому не лень видели ваши ноги!
– Но они же прикрыты тканью, – заикнулась Жанна, не привыкшая стесняться собственных конечностей, даже если они где-нибудь на пляже представали перед людьми в полном естестве.
– Не хватало еще, чтобы они не были прикрыты! – вскричала дама, никогда и слыхом не слышавшая слова «пляж». – К тому же любой может увидеть, откуда ноги растут!
– Миледи, ноги есть практически у каждого, – не выдержала Жанна. – И я не намерена делать страшную тайну из того, что и у меня под одеждой имеется пара органов хождения.
– Органов? – побледнела дама. – Последите-ка за своим языком!
Между тем поглазеть на женщину с ногами собралась целая толпа. Правда, все любопытствующие вели себя вежливо, но от этого становилось только неприятнее.
– Мне достоверно известно, что у вас в Камелоте бывают девы-воительницы, облаченные в рыцарские доспехи! – вскричала Жанна. – На них тут тоже показывают пальцем, разглядывая, откуда ноги растут?
– Обрядиться в доспехи, выдавая себя за рыцаря, – это одно, хотя правомерность подобных поступков сомнительна. Но напялить холстинные портки и выдавать себя за безродного бродягу, готового на все что угодно, – это верх неприличия!
– Миледи, я с вами! Я никому не позволю вас обидеть, – заявил рыцарь, который догнал Жанну и накинул ей на плечи свой плащ, скрывая от глаз камелотской общественности спорные детали ее туалета. – А вам, милостивые дамы, не помешало бы вспомнить о законах гостеприимства и традициях милосердия! Вы накинулись на нашу гостью, как стая разозленных гусынь. Подумайте о том, что теперь будут говорить о дамах Камелота в чужих землях? Что это сборище дурно воспитанных, злобных особ с ужасающими манерами? Постыдитесь!
– Сэр, вы оскорбляете нас! – взвизгнула леди Абигайль.
– Я говорю правду! Но если вы, леди, считаете себя оскорбленными, услышав справедливые слова, я готов ответить за сказанное и принять вызов от любого из ваших кавалеров.
Леди Абигайль совсем недавно имела все основания считать своим кавалером именно этого рыцаря, который теперь переметнулся к чужеземке. Потому, не отвечая ни слова, она гордо удалилась. Прочие дамы последовали за ней. А Жанна…
Она чувствовала в своем сердце совершенно незнакомый трепет. Давным-давно ни одному мужчине не приходило в голову защищать ее в сложных ситуациях. И как эмансипированная женщина она и необходимости особой в такой защите не испытывала. Но как же это приятно, о боги, когда мужчина укрывает тебя своим сильным плечом и плотным плащом от житейских бурь!
– Как вас зовут, мой добрый лорд? – спросила Жанна самым нежным голосом, на который только была способна (до того, целуясь с рыцарем под сводами галереи, она даже не подумала поинтересоваться столь несущественным обстоятельством)…
– Сэр Персиваль, – ответствовал молодой человек. – Позвольте предложить вам руку!
– С радостью, мой Персик! О, я вижу, вы хромаете… Неловко оступились? Позвольте, я подую на вашу больную ножку, и все пройдет!
– Фея! Вы столь же добры, сколь и прекрасны!
Нет, все-таки в средневековых нравах что-то есть, подумала Жанна.
Надо было бы разыскать подруг… Но расстаться с благородным красавцем сил у нее уже не было!
ГЛАВА 16
Роман Лунин, презрев все суетные московские дела и обязанности, собрался в путешествие в иные миры. Конечно, поделиться своими планами он не мог практически ни с кем из знакомых – по Москве тут же прошел бы слух, что у Лунина окончательно съехала крыша, что он злоупотребляет наркотиками или впал в белую горячку, вообразил себя средневековым испанским рыцарем и, как Дон Кихот, намерен сражаться с ветряными мельницами.
Не каждый в состоянии адекватно отнестись к информации, что популярный гитарист и исполнитель латиноамериканских песен и вправду живет в этом мире не первую сотню лет, и что он скорее испанский рыцарь, чем кто-то еще, под кого ему позже приходилось маскироваться, и что отдельные эпизоды романа «Дон Кихот» основаны на действительных событиях его собственной жизни. По крайней мере со злобным великаном, притворявшимся ветряной мельницей, сражаться ему как-то довелось, а жители окрестных деревень, удивленные столь странным обстоятельством, распускали потом нелепые басни, даже не подозревая, какой страшной опасности избежали…
Вот и теперь он отправлялся в полную неизвестность, готовясь к подвигам во имя Прекрасной Дамы по имени Маргарита.
Вокруг этой дамы началась такая странная возня (в которой сошлись интересы самых разных представителей магического сообщества), что Роману уже стало казаться, что отправка Маргариты в сопредельные миры – это чья-то злокозненная интрига… А неприятнее всего была мысль, что он и сам невольно втянулся в эту интригу, изначально не желая молодой ведьме ничего, кроме добра.
Нельзя, нельзя было отпускать девочку одну в Камелот, принимая во внимание репутацию его нынешнего правителя. Мерлин был известен как человек слабой воли, поддающийся чужим влияниям, к тому же весьма женолюбивый… Но он по крайней мере не был ни злобным, ни мстительным. А вот его сестрица, фея Моргана, грезившая о власти в королевстве…
Она считалась величайшей из всех живших когда-либо ведьм. И не то чтобы очень злой, но настолько могущественной, что всегда творила все, что приходило ей в голову, и разница между ее злыми и незлыми чарами порой становилась неощутимой.
Нет, отправить Маргариту в это сомнительное место было большой ошибкой… Он, видимо, голову потерял, если легко согласился на столь рискованный шаг! Если еще не заподозрить, что старая Нининсина подпустила дурманящих чар.
Теперь его долг разыскать Маргариту, чтобы убедиться в ее полной безопасности!
Так, с собой надо взять меч, доспехи… Во всяком случае стальной нагрудник и шлем. Еще не помешают плащ, высокие ботфорты, кое-что из магических атрибутов. А вот бритву, пожалуй, можно оставить и не затруднять себя в странствиях такой прозой, как бритье, – трехдневная щетина нынче в моде. А если он и задержится в Камелоте подольше, просто-напросто отпустит бородку. Когда-то ему очень шла небольшая эспаньолка.
Сделав еще одну попытку наладить сферу эзотерического общения с Камелотом, чтобы передать через этот канал Маргарите ободряющее послание и сообщить о своих планах, Роман снова не преуспел в столь обыденном деле и, махнув рукой, вышел во двор своего дома.
Мгновенный вихрь, взметнувший белую пургу, – и на покрытом сугробами газоне, где Лунин только что стоял, не осталось даже следов пребывания человека, лишь вольно раскинувшаяся снежная пелена…
Через пару минут вихрь закрутился уже очень далеко от дома Романа, на окраине Москвы, где проживал хитроумный цверг Эрик Витольдович Буртининкас. И из этого вихря выпал странный молодой человек в высоких сапогах и рыцарской амуниции, полускрытой темным плащом. В руках он держал шлем с перьями и нечто вроде дорожного мешка. Это был Роман, готовый к странствиям и подвигам.
Однако на лице его играла невероятная растерянность, и оглядывался он с большим удивлением – дома старика Буртининкаса, возле которого Лунин по собственным расчетам должен был оказаться, на месте не было.
Сперва Роман решил, что промахнулся и пролетел мимо нужного объекта – такое иногда случалось, попробуй-ка при столь высокой скорости перемещения тормознуть так, чтобы попасть тютелька в тютельку.
Но очень скоро он понял, что попал именно туда, куда надо: вот Ленинградское шоссе с павильончиком троллейбусной остановки, вот старые вязы тянут черные мокрые ветви, вот забор детского садика… А блочной башни, в которой обосновался Эрик Витольдович, на месте не оказалось. Она исчезла со всеми своими жильцами, старым цвергом и его волшебным подземельем.
Там, где прежде высился огромный многоквартирный дом, теперь был внешне ничем не примечательный пустырь, который тем не менее обладал собственной отталкивающей силой. И эта сила не давала Роману ступить на землю пустыря или хотя бы приблизиться к ней…
Так, кто-то мешает мне разыскать Маргариту, подумал Лунин, усаживаясь на брошенный деревянный ящик и извлекая из складок плаща небольшую дорожную тетрадь с самыми необходимыми заклинаниями. Если узнаю, что это штучки цверга, голову оторву… Нельзя задерживать героя, спешащего на встречу с судьбой. Хотя на Эрика это непохоже – он не лишен благородства и доброты. Неужели это чары Моргана? Да, придется еще повоевать со старым пиратом!
Листая страницы с записями, Роман пытался подобрать хоть что-то подходящее к случаю, но как-то ничего не попадалось. Что и говорить, случай был «нетиповой»…
Между тем к ночи похолодало, а амуниция Романа была рассчитана на теплый климат Камелота, а вовсе не на московский морозец. Стальной шлем, застывший на холоде, оказалось трудно держать в руке, и Лунин опустил его прямо в снег у своих ног… Нагрудный панцирь, именуемый в среде рыцарей кирасой, тоже был выкован из металла и тоже доставлял мало приятного. Конечно, человеку, испившему эликсир бессмертия, глупо волноваться из-за возможных последствий воспаления легких, но как уроженец юга Роман плохо переносил холод…
Чтобы не впасть в анабиоз на почве переохлаждения, пришлось творить согревающее заклинание. Горячая волна прошла по телу, и сразу стало немного легче. Но надолго такого тепла не хватало.
И вдруг прямо перед Романом как-то из ниоткуда выскочил автомобиль на полном ходу… Похоже, водитель, который едва не сбил присевшего на безлюдном пустыре рыцаря, и сам был шокирован подобной ситуацией. И от шока сразу начал орать, взвизгнув тормозами и приоткрыв дверцу:
– Ну ты и козел, блин! Читатель! Расселся прямо на дороге и сидит, читает! Грамотный типа! Ты что, козел, не видишь, что тут выезд со двора?
– Да ты сам-то что, не видишь, что это псих? – поинтересовалась у водителя его спутница, сидевшая на пассажирском сиденье. – Он же вон в доспехах рыцарских, это по морозу-то! Из консервной банки небось смастрякал… И с мечом игрушечным. Наверное, из этих… Из толканутых, которые Толкиена обчитались… Дружков ждет, сейчас тут начнут на мечах рубиться, гоблины! Поехали, пока они тебе машину не попортили…
Роман не возразил ни слова – то, что думали водитель машины и его дама, мало волновало чародея. Важным представлялось лишь одно – «тут выезд со двора», кричали они. Стало быть, и двор, и дом на месте, надо лишь разрушить дурманящие чары…
Начертив на снегу древний символ из трех соединенных треугольников, именуемый в магии «глаз дракона», Роман произнес древнее латинское заклинание, высвобождающее силу «дракона» и разрушающее магическое наваждение:
Cum saxum saxorum
In duersum montum oparum da,
In aetibulum
In quinatum – Draconis!
Пелена рассеялась, безлюдный пустырь исчез, и перед Романом возник шестнадцатиэтажный дом, окна которого уютно светились в сгущающихся зимних сумерках.
Подхватив свой шлем с засыпанным снегом плюмажем и дорожную суму, Лунин бегом кинулся к подъезду… В Камелот следовало проникнуть поскорее хотя бы потому, что там всегда тепло!
Побеседовав с беоритом, Маргоша узнала много нового про племя человеко-медведей. Недаром говорят, что странствия по миру (а вернее, по мирам) расширяют кругозор.
Когда-то человеко-медведи были любимым племенем Одина, мечтавшего вывести новую породу воинов – сильных, бесстрашных, могучих и не боящихся никаких лишений. Но эти вольные дети севера не угодили чем-то Фрейе, вечно подчеркивавшей свою полную независимость перед Одином (не хватало еще, чтобы ваны безропотно покорялись асам!)… Чтобы уберечь беоритов от проклятий и мести своенравной богини, Один спрятал своих любимцев в ином мире, создав для них остров в бескрайнем океане. Зеленые равнины, высокие горы, чистые реки, плодородная земля и синее море вокруг – что еще нужно было для жизни гордого племени?
Изначально и беориты, и сам Один верили, что это лишь временное убежище, и надеялись на скорое возвращение в большой мир. Но увы, северные боги оказались смертными… Гибель богов изменила все в этом мире. Возвращать беоритов в родные места больше было некому. Да они уже и не желали этого – век проходил за веком, многие поколения человеко-медведей не знали другой родины. Лишь в смутных древних преданиях говорилось о какой-то иной прекрасной земле, где обитали предки беоритов, но в нее мало кто верил – сказки они и есть сказки…
А в иных мирах появлялись иные боги, имевшие свои виды на всю Вселенную. Однажды утром беориты, проснувшись, обнаружили на своем острове чужой город, перенесенный сюда волей неведомых им богов. Пришельцев встретили настороженно, но вступить с ними в бой не пожелали: новички были умелыми бойцами, а беориты, много веков ни с кем не воевавшие, лишь номинально считались героями и воинами. Они ушли в горы, откуда спускались редко, лишь в самых крайних случаях.
Однако жизнь на острове плечом к плечу стала непростым испытанием для двух народов, столь различных по своим традициям и взглядам, – конфликты между двумя племенами множились, стычки казались неизбежными, и беориты быстро вспомнили боевые навыки своих предков…
Однажды чужой город сам собой исчез так же внезапно, как и появился. Человеко-медведи праздновали победу. Но, как оказалось, прежде времени: славянский город вновь возник на острове со всеми своими жителями, домами, храмами, торжищами и большим морским портом. Война между двумя племенами то затухала, то возобновлялась с новой силой, и в конце концов к ней все привыкли как к естественному фактору островной жизни… Вроде как без войны невозможно, а враги, они на то и враги, чтобы их ненавидеть.
Беорф, принадлежавший к числу идейных теоретиков беоритских партизан, был пойман арконцами и посажен в острог, но сумел бежать и укрыться в сопредельном мире. И теперь патриотический долг звал его назад, на родной остров, где воцарилось непрочное перемирие и обе противоборствующие стороны страдали вялотекущей манией боеготовности…
Нельзя сказать, что подобные сведения делали путешествие в Аркону в глазах Маргариты еще более соблазнительным: она никогда не увлекалась экстремальным туризмом. Но… тем, кто желают считаться могучими магами, не пристало бегать от опасностей. Может быть, Маргарите удастся помочь двум народам понять друг друга. Это было бы первое серьезное, настоящее дело, которое начинающая чародейка могла бы занести в свой актив. Во всяком случае, именно поиск приключений говорит о том, что человек готов жить настоящей жизнью, а не прозябать за библиотечным компьютером.
Договорились так: Маргарита, использовав чары личины, помогает Беорфу изменить внешность, чтобы он мог вернуться в свой мир без риска подвергнуться немедленному аресту, а он помогает ей адаптироваться в новом для нее мире, который ему очень хорошо знаком.
Сэр Гарольд, не слишком доверявший Беорфу, настаивал на своем праве сопровождать даму в опасном путешествии. Ну что ж, его помощь тоже может оказаться нелишней.
Маргарита, обсудив все практические вопросы, отправилась к себе, чтобы поскорее уснуть, – встать надо было на рассвете. Покинуть замок Мерлина ей хотелось по возможности незаметно: в конце концов, уходить не прощаясь – в старых английских традициях, и Мерлину они должны быть близки. А возможность избежать очередной встречи с полоумной Морганой была бы большой удачей.