Однако ортодоксальный невропатолог был бы вынужден признать пациента в таком состоянии совершенно здоровым. Разве что констатировал бы легкое переутомление. Возможно, результат малоподвижного образа жизни. Побольше солнца, свежего воздуха, физических упражнений – и все придет в норму.
Док Граймс оказался единственным, кто догадался, что повсеместно наблюдаемое, повальное стремление к сидячему образу жизни есть следствие, а не причина всеобщего недостатка жизненной силы. Изменение происходило медленно, вместе с ростом радиации в атмосфере. Если люди и замечали его, то как признак старения: «что-то я стал тяжеловат, то ли дело раньше…» И каждый любил свое тихое существование: жизнь без усилий казалась удобней.
Граймс впервые забеспокоился, когда заметил, что все его юные пациенты оказались «книжными мальчиками». Очень хорошо, когда парень любит читать книги, однако иногда ему просто необходимо выскочить на улицу и пройтись на голове. Куда девались футбольные матчи, поднимавшие клубы пыли, где бейсбол, где обыкновенная мальчишеская возня, без которой раньше не обходилось ни одно детство?
Черт возьми, не может же парень проводить все свое время, уткнувшись в коллекцию марок.
Уолдо, кажется, смог приблизиться к решению.
Нервная система во многом схожа с антенной. Подобно антенне, она в состоянии улавливать и улавливает электромагнитные волны. Результат приема волн сказывается не только в индуцировании электрического тока, но и в пульсации нейронов – возникновении импульсов, которые по своей природе, к сожалению, схожи с электрическим током, но в то же время качественно отличаются от него. Электродвижущая сила способна заменить собой нервный импульс для активизации мускульной ткани, однако э. д. с. не является нервным импульсом. В первую очередь их различие заключается в том, что они движутся с разными скоростями. Скорость электрического потока приближается к скорости света, тогда как нервный импульс проходит всего несколько футов в секунду. Интуиция подсказывала Уолдо, что ключ к разгадке лежит именно в разнице скоростей.
Совершенно неожиданно заявила о себе история с самолетом Мак-Леода. Позвонил доктор Рамбо. Уолдо не смог уклониться от разговора, поскольку вызывали из лаборатории САЭК.
– Кто вы такой и что вам угодно? – обратился он к изображению на экране.
Рамбо боязливо осмотрелся.
– Тише, – прошептал он. – Они могут услышать.
– Кто они и кто вы такой?
– Те, кто все это подстроил. Запирайте на ночь двери. Меня зовут доктор Рамбо.
– Доктор Рамбо? Ах, да. Итак, доктор Рамбо, в чем причина вашего вторжения?
Доктор наклонился вперед, словно собирался выпасть из стереоэкрана.
– Я знаю, как это сделать, – напряженно вымолвил он.
– Что сделать?
– Заставить де Калбы работать. Милые, милые де Калбы.
Рамбо неожиданно вытянул руки в сторону Уолдо и стал истово сгибать и разгибать пальцы.
– Вот так они делают: вжик, вжик, вжик.
Уолдо почувствовал естественное желание прервать связь, однако желание посмотреть, что будет дальше, взяло верх.
– Вы знаете почему? Знаете? – продолжал Рамбо. – Спросите у меня почему?
– Почему?
Рамбо показал ему нос и проказливо улыбнулся.
– А, вы хотите узнать! Вы бы много дали, чтобы узнать. Так и быть, я вам скажу.
– Скажите.
Лицо доктора неожиданно приняло испуганное выражение.
– А вдруг они подслушивают? Вдруг мне нельзя говорить? Но я скажу. Слушайте внимательно: «На свете нет ничего определенного».
– И это все? – спросил Уолдо, окончательно развеселившись от ужимок этого человека.
– А вам мало? Курицы каркают, петухи несут яйца. Мы с вами поменялись местами. Ничего определенного. Ничего – слышите? – НИЧЕГО определенного. Наш маленький шарик все кружится и кружится. И никто не знает, где он остановится. Один я знаю, как это сделать.
– Что сделать?
– Как остановить наш маленький шарик там, где захочу. Смотрите. – Он вынул перочинный нож. – Если порезаться, потечет кровь, правда? Или нет? – Нож резанул по указательному пальцу его левой руки. – Видите? – Рамбо поднес палец к объективу телекамеры. Порез, хоть и весьма глубокий, был едва заметен и совсем не кровоточил.
«Отлично, – подумал Уолдо. – Блокировка сосудов при истерии. Идеальный клинический случай».
– Такое любой сделает, – сказал он вслух. – Покажите мне настоящий порез.
– Любой? Конечно сделает, если знать – как. А что вы на это скажете?
На этот раз нож вошел в ладонь левой руки и вышел с другой стороны. Рамбо повернул лезвие в ране, вынул его и продемонстрировал ладонь. Крови не было. Порез быстро затягивался.
– Понимаете, что произошло? Нож находится здесь лишь с некоторой вероятностью, а я открыл неопределенность.
Несмотря на любопытство, Уолдо начал скучать.
– Вы закончили?
– Этого нельзя закончить, – проговорил Рамбо, – ибо на свете больше нет ничего определенного. Смотрите.
Он положил нож на ладонь и перевернул руку. Нож не упал, а остался висеть, будто приклеенный.
Уолдо неожиданно посерьезнел. Возможно, здесь какой-то фокус. Скорее всего, все дело в фокусе.
Однако висящий нож произвел на него гораздо большее впечатление, чем порез, из которого не текла кровь. Первый случай, с порезом, можно отнести за счет психоза, второй не должен был произойти ни при каких обстоятельствах. Он включил параллельный видеофон и резко приказал: – Соедините меня с главным инженером Стивенсом из Северо-Американской энергетической компании. Срочно.
Рамбо, не обращая на происходящее никакого внимания, продолжал говорить о ноже.
– Бедняга забыл, как падать, – мурлыкал он, – ибо больше нет ничего определенного. Может, упадет, может – нет. Думаю, все же упадет. Смотрите-ка, упал. Хотите, пройдусь по потолку?
– Вы вызывали меня, мистер Джонс?
Уолдо сделал так, что Рамбо перестал его слышать.
– Да. Мне нужен этот шут Рамбо. Найдите его и приведите ко мне.
– Но, мистер Джонс…
– Шевелитесь. – Он отключил связь со Стивенсом и вернулся к Рамбо.
– …Неопределенность. Наш король – Хаос. Магия вырвалась на свободу. – Рамбо рассеянно взглянул на Уолдо, улыбнулся и добавил: – До свидания, мистер Джонс. Спасибо, что позвонили.
Экран погас.
Уолдо нетерпеливо ждал. «Все это мистификация, – убеждал он себя. – Рамбо меня крупно разыграл».
Уолдо не любил розыгрышей. Он еще раз заказал разговор со Стивенсом.
Стивенс появился на экране с растрепанными волосами и покрасневшим лицом.
– Ну и намучились же мы, – пожаловался он.
– Вы нашли его?
– Рамбо? Да, в конце концов нашли.
– Так приведите его ко мне.
– В «Вольную обитель»? Это невозможно. Вы плохо представляете себе положение. У него крыша поехала. Совсем спятил. Его отвезли в больницу.
– Вы слишком много себе позволяете, – холодно сказал Уолдо. – Когда мы говорили с вами в первый раз, я уже знал, что он сошел с ума. Уладьте это дело. Отыщите сиделок. Напишите расписку. Дайте взятку кому надо. Привезите его ко мне немедленно, это просто необходимо.
– Вы действительно этого хотите?
– У меня нет привычки шутить.
– Это как-то связано с вашим исследованием? Поверьте, он сейчас не в том состоянии, чтобы быть полезным.
– Разрешите мне решать, в каком он состоянии, – отрезал Уолдо.
– Хорошо, – сказал Стивенс с сомнением, – я попытаюсь.
– Смотрите, чтоб на сей раз без осечки.
…Стивенс позвонил через тридцать минут.
– Я не могу привезти к вам Рамбо.
– Неповоротливый сопляк.
Стивенс покраснел, но сдержался.
– Напрасно ругаетесь. Он исчез. В больницу его не привозили.
– Что?
– Совершенно невероятная история. Он ехал в смирительных носилках, зашнурованный с головы до ног. Я сам видел, как его вязали. Но когда прибыли на место, оказалось, что он исчез. И санитары утверждают, что даже ремни не были отстегнуты.
Уолдо медленно произнес: «Абсурд», но подумал совершенно о другом.
Стивенс продолжал:
– Однако есть еще кое-что. Я бы сам очень хотел с ним поговорить. Я заглянул в его лабораторию. Вы помните тот комплект приемников де Калба, который сошел с ума? С ними еще какой-то колдун поработал.
– Да, мне рассказывали.
– У Рамбо оказался второй комплект, который ведет себя так же.
Уолдо молчал несколько секунд, а затем спокойно произнес: – Мистер Стивенс…
– Да.
– Я хочу поблагодарить вас за все, что вы сделали. Не могли бы вы немедленно прислать в «Вольную обитель» оба комплекта? Я имею в виду эти странные приемники.
После того как на его глазах антенны необъяснимым образом пришли в движение, после того как в ход были пущены все мыслимые и немыслимые тесты, Уолдо пришлось признать, что он имеет дело с новыми явлениями – явлениями, которые подчиняются новым, неизвестным законам. Если такие законы вообще существовали…
Потому что он хотел быть честным перед самим собой. Если глаза его не обманывали, новые явления опрокидывали законы, которые казались ему незыблемыми, которые до сих пор не допускали никаких исключений. Стало очевидно, что исходные перебои в работе передатчиков так же неумолимо подрывают детерминированность мира, как и удивительное поведение приемников, вновь пришедших в рабочее состояние. Вся разница заключалась в том, что один странный феномен поддавался наблюдению, а другой – нет.
По всей видимости, доктор Рамбо пришел точно к такому же выводу. Уолдо вспомнил, что доктор почувствовал сильное беспокойство сразу после появления первых неисправностей.
Уолдо сожалел об исчезновении Рамбо. Сумасшедший Рамбо произвел на него гораздо большее впечатление, чем Рамбо, находящийся в своем уме. Похоже, этот человек не без способностей, раз сумел выяснить нечто такое, чего ему, Уолдо, до сих пор выяснить не удалось, пусть даже новое знание и свело беднягу с ума.
Он совершенно не боялся, что повторение опыта доктора, каким бы оно ни оказалось, может поколебать его собственный рассудок. Для такой самоуверенности имелось твердое основание: легкая склонность к паранойе надежно защищает человека от враждебных нападок внешнего мира. Подобное отклонение явилось для Уолдо не болезнью, а необходимым средством, без которого иная ситуация могла стать совершенно невыносимой, здесь было не больше патологии, чем в мозоли или благоприобретенном иммунитете.
Но даже если оставить в стороне эту особенность, Уолдо и тогда бы принял любое потрясение с большим хладнокровием, чем 99 процентов людей – его современников. Сам факт его рождения стал катастрофой.
Однако он не позволил обстоятельствам взять верх.
Достаточно было взглянуть на построенный для него дом, чтобы понять, с каким спокойным бесстрашием этот человек защищает себя от чуждого ему мира.
На какое-то время все мыслимые подходы к исследованию странного поведения металлических стержней исчерпали себя. Рамбо, который мог бы помочь, исчез. Оставался еще один человек, знавший об этом больше Уолдо. Необходимо было его найти. Уолдо позвонил Стивенсу.
– Есть какие-нибудь известия о докторе Рамбо?
– Никаких известий и никаких зацепок. У меня появилось подозрение, что несчастный умер.
– Вполне возможно. Этот знахарь, приятель вашего ассистента – Шнайдер, кажется, его зовут?
– Грампс Шнайдер.
– Да, точно. Не могли бы вы устроить мне с ним разговор?
– По телефону или лично?
– Конечно, я бы предпочел встретиться с ним здесь. Однако, думаю, старик слишком слаб, чтобы проделать такой путь. Вряд ли от него будет какая-либо польза, если он вдруг заболеет космической болезнью.
– Что ж, попробую что-нибудь сделать.
– Очень хорошо. Постарайтесь все сделать как можно быстрее. Кстати, доктор Стивенс…
– Да.
– Если окажется, что разговор состоится по телефону, проследите, чтоб в его доме установили переносную радиоаппаратуру, Я хочу, чтобы обстановка беседы была как можно более благоприятной.
– О'кей.
– Подумать только, – добавил Стивенс, повернувшись к Мак-Леоду, когда экран погас. – Великое Эго проявило заботу о своем ближнем.
– Толстяк, должно быть, заболел, – заключил Мак-Леод.
– Похоже на то. Тебя это дело касается не меньше меня, Мак. Поедем-ка в Пенсильванию вместе.
– А что с заводом?
– Скажи Каррутеру, что он теперь «ИО». Если что-нибудь случится, мы все равно не сможем помочь.
Стивенс позвонил вечером того же дня.
– Мистер Джонс.
– Слушаю, доктор.
– К сожалению, ваша просьба не может быть выполнена.
– Шнайдер не сможет приехать в «Вольную обитель»?
– И приехать не сможет, и поговорить с вами также не сможет.
– Я это понимаю так, что он мертв.
– Нет, жив, но категорически отказывается разговаривать по телефону. Говорит, что ему очень жаль вас разочаровывать, но он старается избегать любых соприкосновений с предметами такого рода – камерами, телевизорами, телефонами и тому подобным. Считает их опасными. Боюсь, нам не удастся избавить его от этого суеверия.
– Как поверенный в делах, мистер Стивенс, вы оставляете желать много лучшего.
Стивенс досчитал до десяти и только потом ответил: – Поверьте, я сделал все возможное, чтобы выполнить ваше поручение. Если вы не удовлетворены качеством моей работы, вам лучше обратиться к мистеру Глисону. – И он повесил трубку.
– А неплохо было бы двинуть ему по зубам, – мечтательно произнес Мак-Леод.
– Ты читаешь мои мысли, Мак.
Через своих агентов Уолдо сделал еще одну попытку встретиться со Шнайдером и получил тот же ответ.
Ситуация становилась почти невыносимой. Впервые за многие годы он встретил человека, которого нельзя было купить, запугать или, на худой конец, убедить.
Подкуп не удался. Чутье подсказывало ему, что едва ли возможно соблазнить Шнайдера деньгами. Что же касается других средств, то как запугать человека, если с ним нельзя встретиться и поговорить?
Дело зашло в тупик. Выхода не было.
Если, конечно, не прибегать к тем средствам, о которых лучше всего говорит пословица: «Охота пуще неволи». Но нет, об этом нельзя и думать. Лучше все бросить, признать, что заказ ему не по зубам, и разорвать контракт. Прошло уже семнадцать лет с тех пор, как он покинул Землю, и ничто не могло заставить его отдать свое тело во власть этой ужасной силы. Ничто!
Гравитация убьет его, задушит. Нет, никогда!
…Уолдо грациозно плыл по своей мастерской – перекормленный Купидон. Променять, пусть даже на короткое время, свободу на мучительные цепи силы тяжести? Смехотворно! Это ничем не окупится.
Проще заставить акрофоба залезть на небоскреб или назначить клаустрофобу встречу на дне самой глубокой в мире шахты.
– Дядя Гас?
– Привет, Уолдо. Хорошо, что позвонил.
– Скажи, для меня очень опасно спуститься на Землю?
– Как на Землю? Расскажи толком, чтобы я понял.
– Я хочу знать, повредит ли мне путешествие на Землю.
– Жуткий вопрос, – пробормотал Граймс. – Можно подумать, что ты собрался спуститься.
– Совершенно верно.
– Что случилось, Уолдо? С тобой все в порядке?
– Я совершенно здоров. Просто мне необходимо увидеть одного человека на Земле. Это единственный способ поговорить с ним, а разговор очень важен. Эта поездка может нанести мне вред?
– Думаю, нет, если ты будешь осторожен. В конце концов, ты там родился. Впрочем, соблюдай осторожность. Твое сердце слишком отвыкло от нагрузок.
– Господи Боже мой. Так ты считаешь, что есть опасность?
– Никакой опасности нет. Ты вполне здоров. Только тебе не следует переутомляться, и старайся держать себя в руках.
– Обязательно буду стараться. Дядя Гас?
– Что еще?
– Не мог бы ты приехать и помочь мне собраться в дорогу?
– В этом нет никакой необходимости.
– Ну пожалуйста, дядя Гас. Я не могу больше никому доверять.
– Пора бы тебе повзрослеть, Уолдо. Ну хорошо, я приеду, но только в последний раз.
– Теперь запомните, – наставлял Уолдо пилота. – Абсолютное ускорение не должно превышать одной и одной десятой ускорения свободного падения, даже при посадке. Я все время буду следить за акселерометром.