— Как это? — нахмурился парень.
— Так это! — скривила в ответ рожицу Лесс. — Вот для тебя все, это что?
— Не что, а кто. Ты.
— А-а, чудно. А для меня он. Он умный, сильный, славный. Я — это он, он — это я.
Мы с ним понимаем друг друга…
— Он вампир? — осторожно спросил Игнат.
— Фыр-р-р!
— Вампир, я сразу понял. Он же тебя в себе подобную и превратил.
— И что? Завидно?
— Противно! Послушай, Лесс, — качнулся к ней Игнат, и обнял бы, да та взглядом
остановила. — Ладно, я не трону тебя, не прикоснусь. Просто послушай меня — он
не такой славный, как тебе кажется. Тебе нужно спасаться от него, пока не поздно,
а возможно, еще не поздно. Я помогу, Лесс, я встану на твою защиту. Оставайся у
меня, я закрою этот дом, и он не сможет зайти, воздействовать на тебя, забрать.
— Вздор, — скривилась Варн.
— Нет, нет! Я все сделаю ради тебя, на все пойду, даже на все. Только не уходи,
останься. Я все эти дни только о тебе и думал, окна не закрывал… не закрою.
Что хочешь проси, сделаю. Ну, хоть приходи.
— А в окно выпрыгнешь? — пытливо прищурилась Варн.
— В окно? — растерялся Игнат. — Если тебе надо…. Если ты будешь приходить.
Лесс вздохнула, поднимаясь:
— Ты безнадежен, человечек. Сам подумай, к кому же я буду приходить, если ты
выпрыгнешь из окна? Или ты научился летать? Нет? А на могилку точно не приду, не
люблю мертвых.
— Это твой Бэф мертв! — не сдержал крика отчаянья парень, видя, что Варн
собралась вновь покинуть его и вернуться к тому ублюдку, что превратил ее в
нежить.
Лесс, услышав замечание, остановилась, повернулась, заинтересованно уставившись
на Игната:
— Почему ты решил, что он мертв?
— Его сердце не бьется! Он холоден как шапка ледника, расчетлив как калькулятор!
Лесс выгнула бровь, сделала круг вокруг Игната, обдумывая услышанное, и
остановилась перед его лицом так близко, что он мог прикоснуться к ней, чуть
качнувшись. Но парень не мог пошевелиться, зачарованно смотрел в ее глаза,
любовался чертами лица.
— Значит, жив тот, у кого бьется сердце? — спросила тихо.
— Да, — так же тихо выдохнул он, моля о том, чтоб эти мгновенья никогда не
кончились.
— Не правда, — качнула она головой, с непонятной печалью глядя на Игната. —
Не каждый, у кого бьется сердце — жив, и не каждый, у кого оно не бьется — мертв.
Иной, имея сердце, его не имеет.
— Тебя кто-то сильно обидел? — пальцы парня несмело убрали локон со лба
девушки, провели по нежной коже щеки.
— Не знаю, — честно призналась она.
— Я знаю. Останься, и больше никто, никогда не обидит тебя. Обещаю.
Лесс улыбнулась, почти с материнской нежностью глядя на юного Ромео:
— Ты хороший человечек, и кого-то напоминаешь мне. Я обязательно вспомню, кого,
и тогда пойму, почему меня сюда тянет. Ложись спать, человечек, для тебя время
позднее.
Варн скользнула к окну и ввела тем в отчаянье парня. Он кинулся следом в слепом
желании удержать ее хоть силой, но не рассчитал — вывалился из окна.
Игнат ничего не успел понять, как его тряхнуло, и стремительное приближение
земли стало плавным, над ухом что-то недовольно шипело, третируя перепонки. Он
вскинул взгляд и увидел скалившуюся Лесс, держащую ее за ворот и плечо толстовки.
Варн опустила его на землю с таким лицом, что Игнат непроизвольно отшатнулся,
решив, что она сейчас плюнет ему в глаза.
— Страусам — беговую дорожку, птицам — взлетную полосу. И впредь не путай!
Игната качнуло от порыва ветра.
— Я, нечаянно, — выдохнул он, с трудом приходя в себя.
Лесс фыркнула и, взмыв вверх, исчезла в темноте. А парень еще с час простоял на
улице, подставляя холодному ветру лицо и голову. С сожаленьем смотрел в небо,
что было обителью его любимой. Ему же была отмерена земля.
Несправедливо.
— Ничего, страус тоже птица, — успокоил он себя и пошел домой.
— Где была? — недовольно нахмурился Бэф, уловив исходящий от Лесс знакомый
запах человека.
— За службу спасения работала, — с тем же недовольством фыркнула Варн,
прижавшись к груди вожака.
Бэф промолчал — ему хватило сегодня разборок: сначала он поставил на место Хоф,
вспомнив ему прошлый инцидент, потом предупредил Ойко, что строго накажет ее,
если она и дальше будет обострять отношения в клане. Последнее было особенно
неприятным, потому что бесполезным — Ойко была вне себя от ревности, зависти и
злости. А в таком состоянии она готова на любую крайность. Понимая это, он
наказал Таузину и Майгру хорошо присматривать за ней, но лучше бы, конечно,
отправить ее на время вон из замка, за Нэш, например. Что-то загостилась та в
других кланах, все на месте ей не сидится. Путешественница!
Бэф вздохнул — он бы и сам с удовольствием слетал куда-нибудь, как раньше, но
ответственность за Лесс мешала привычным путешествиям. Да и не сможет он
оставить ее здесь, а взять с собой — опасно — юна еще для больших перелетов,
ночевок вне дома.
Лесс уловив раздраженное настроение Бэфросиаста, потерлась щекой о его плечо,
успокаивая, и заскучала, не почувствовав положительных изменений, оглядела
собравшихся. И резко села, ткнув пальцем в Хоф, оккупировавшего привычное место
на подоконнике:
— Он опять букашек Вергилия считает.
Бэф поморщился:
— Не букашки, а буквы, — и встал — хорошая мысль: почему бы не пойти в
библиотеку и не занять бодрствование интеллектуальным чтивом?
Лесс тоже встала, подлетела к Хоф, взглянула на обложку:
— Вергилий?
Хоф нехотя оторвался от чтения, неласково оглядел сестренку и уже хотел рявкнуть,
чтоб ее сдуло от него на тот конец залы, да вспомнил наставления вожака и почти
прилично прорычал:
— Аристотель.
— Скажит-те, пожалуйста… А почитай?
— Щаз! — все ж не сдержался тот. Лесс впечатало в стену:
— Хам! — бросила она в ответ, приготовившись к атаке, и пошла бы, но была
притянута к Бэф. Он перехватил ее за талию, и она повисла на его руке, пытаясь
из чистого упрямства хоть виртуально, но дотянуться до Хоф и, если не покусать,
то хоть царапнуть. Да и тот жаждал схватки не меньше: напрягся, глядя на
девчонку исподлобья, ноздри раздувал и разве что копытом не бил, для полноты
сходства с разъяренным быком.
`Я не ясно объяснял'? — сверкнул на него глазами Бэф.
Тот понял, проникся, сел на место и спрятался за книгу.
— А теперь слушай ты, — обратился вожак к Лесс, встряхнув забияку для
острастки. — Вы друг друга не видите и не замечаете. Хоф не трогает тебя, ты не
трогаешь Хоф. Ясно?
— Угу, — с сумрачным видом, подперев ладонями подбородок, заверила она — чего
ж неясного — полезешь, по ушам получишь.
Бэф фыркнул и, откинув Лесс на диван, выплыл из залы.
— У! — показала Варн язык пустоте дверного проема.
— Заняться нечем? — скривился Майгр, увидев ее проказы, и опять повернулся к
Соувисту, продолжив с ним беседу. Лесс подвинулась ближе, переместившись на стол,
и раскрыла радары: что вы там обсуждаете?
— … БСС уж полвека ходят и ни разу нас не засекли.
— А это БСС 5, новейшая система контроля местности и воздушного пространства.
— Он не новый, — влезла Лесс.
Братья уставились на нее, как на приведение кота Базилио.
— Да ты что, деточка? — скривился Майгр. — Ах, какая продвинутая молодежь
пошла — все-то она знает… Так просвети дяденек: что за пять букашек по небу
ползают?
— Самолет. Навороченный высокочастотной техникой от системы воздухозабора до
хвоста нашпигованный. Самые высокие показатели, технические характеристики —
мечта, — и давай перечислять, с умным видом загибая пальцы, — квантовый
высокоскоростной чипсет управления, торссионная система слежения, пиксельная
система наведения, высокочастотный охват местности, пространственная система
сканирования в трехмерном охвате, повышенный уровень защиты корпуса, специальный
сплав, способный не только отражать тепловые частицы, но и анализировать их
строение, вид, направление. Взлет с места, посадка на любую плоскость до трех
метров. Возможность зависания до часа. Максимальный разгон двигателя,
минимальный расход топлива. Выход в безвоздушное пространство, система стыковки,
траловое оснащение. Уф!
Майгр придержал падающую на грудь челюсть.
— Ничего не забыла? — спросил подлетевший Урва. Лесс хлопнула ресницами и
нахмурилась — а откуда она это знает.
— Очень дельный вопрос. Хорошо бы ответ на него получить, — заметил Майгр,
оставив в покое свою челюсть. Лесс спешно ретировалась вон.
Нет, лучше спать лечь, пока еще что-нибудь не натворила.
Н-да-а, не задался денек…
— Выпьете со мной, сержант Сталеску?
Алиса посмотрела на Тропич, на поставленный перед ней бокал, согласно кивнула и
разлила горячительное:
— Вы, оказывается, помните мою фамилию, Петр Евгеньевич.
— Естественно. А ты помнишь? — сержант кивнул на стройные ряды спиртных
напитков за стойкой бара. Алиса хмыкнула: такое и захочешь — не забудешь!
Это, пожалуй, было самое трудное — научиться пить безмерно и не пьянеть, не
терять ни координацию движений, ни меткость, ни внимание, ни нить разговора.
Последний пункт прохождения перед выпуском дался ей тяжело. Так ведь сержант
постарался: выставил четыре бутылки водки без закуски, включил медленную
расслабляющую музыку, погрузил помещение в полумрак, усадил Алису на мягкий
диван и заставил пить одну бутылку за другой и отвечать на свои каверзные
вопросы, выстраивать логическую цепочку. А когда водка закончилась, повел
Сталеску в тир и заставил стрелять с двух рук на поражение и при этом отбиваться
от нападающих.
— Весело было, ничего не скажешь, — скривилась девушка, залпом отправив порцию
виски в рот. Покосилась на других выпускников.
Ребята расположились за столиком, барагозили — приставали к девчонкам —
полуночницам, что остались в баре Слала, задирались, смеялись. Им тоже весело —
расслабляются. К утру побьют хозяину витрины, посуду, винно-водочный запас,
поломают мебель и пару ребер заглянувшим на огонек блюстителям порядка и
угомонятся — вернутся в казарму, плюнут на завтрак и проспят до самого чартера к
месту нового назначения.
И тут же нашла ошибку в умозаключении — пятеро из одиннадцати имеют гадкий
характер и так просто не успокоятся. Скорей всего попытаются напоследок оставить
о себе память и в части — построят с десяток новобранцев и устроят им
мазохистское рандеву. Еще трое из оставшихся шести обязательно поприсутствуют на
сём шоу. Остаются трое и Алиса.
Голубь снимет ту светловолосую девицу и будет трахать ее до завтрака, потом
объяснится в любви, желании незамедлительно жениться и нарожать десяток детей,
не жалея красок распишет дурочке их радужное будущее, назначит свидание где-нибудь
под кактусом в Мексике и исчезнет в утренней дымке, забудет о подружке по дороге
в столовую.
Далила и Монро продолжат тренинг по взаиморазвешиванию спагетти на уши друг
друга и разойдутся у дверей казармы, оставшись каждый при своем.
Алиса просто ляжет спать.
— Никого не ждешь? — спросил сержант.
— Нет, — ответила та, посмотрев на Тропич, и поняла, что кто-то стоит у входа
в бар, отсвечивает спиной в зрачках сержанта. И не разглядев силуэта, поняла —
кто? За секунду обдумала свои действия: как бы ни хотелось вскочить, ринуться
навстречу — медленно встала, бросила в рот пару зерен винограда, сдержанно
кивнула сержанту, внимательно исследующему ее физиономию на предмет
экстатических эмоций, и с кошачьей грацией двинулась к выходу.
Ты ждешь наивную девицу, уставшую лошадь, гетеру? Предстанем светской леди,
знающей себе цену, но не переоценивающей, а там посмотрим — решила она, выплывая
на улицу. Прислонилась к двери, чуть изогнув губы в улыбке, напустила в глаза
тепла и внимания:
— Игнат… - и весь резерв очарования в голос — для полноты картины.
Капитан застыл с букетом георгин, хлопнул ресницами:
— Н-да-а, какие кадры у меня служат.
— Уже у вас? — улыбка шире, взгляд светлее, радостнее. Голос, что мармелад. Не
подавись, милый.
— Ах, Лиса, ну чаровница, — расплылся в улыбке Гнездевский, скользнул к
девушке и, сунув букет ей в руку, обнял, закружил, нашептывая в ухо. — Какая
грация, какой шарман! Я сражен, взят в плен, мечтаю о наказании за разлуку…
Злишься?
— Не-е-ет, — а хочется гавкнуть — да!! Не улыбаться ему в лицо, а плюнуть в
него. А потом отправить обманщика в нокаут одним ударом.