Грузовик дернулся и поехал.
Та еще вышла поездочка. Грузовик, и прежде не отличавшийся проворством, мотался по дороге, как чугунная свинья. Оптика Зигфрида была направлена на приборную панель, и перевести ее, не освободив механической руки, не представлялось возможным. Чтобы посмотреть вперед, робот должен был сперва остановить грузовик.
Гюнтер управлял, следя за дорогой под собой. Ему удавалось более или менее ориентироваться по уходящей назад колее. Каждый раз, как грузовик сходил с колеи, Гюнтер заставлял Зигфрида поворачивать обратно, и в результате они двигались зигзагами.
Мелькали и подпрыгивали тени, дорога текла под ним с опасным однообразием. Гюнтера подбрасывало и встряхивало в самодельных креплениях. Шея вскоре заболела из-за необходимости постоянно задирать голову, чтобы видеть светлую полосу дороги, уходящую в тень передней оси, а глаза устали от монотонности пейзажа.
На ходу грузовик поднимал пыль, а даже мелкие частицы несли достаточный электростатический заряд, чтобы прилепиться к скафандру. Временами Гюнтер протирал залепленный тонкой серой пленкой щиток шлема, размазывая пыль длинными полосами.
У него начались галлюцинации: продолговатые цветные пятна появлялись перед глазами и исчезали, когда Гюнтер встряхивал головой и плотно зажмуривался, чтобы сосредоточиться. Искушение подольше не открывать глаза было слишком велико, но он не мог себе позволить этого.
Гюнтеру вспомнилась последняя встреча с матерью, и что она тогда говорила. Что худшее во вдовстве - это то, что каждый день все начинается заново, не лучше, чем накануне, что боль по-прежнему свежа и с отсутствием мужа все так же невозможно смириться. Это, сказала она, все равно что самой быть мертвой: ничего никогда не меняется.
Ах, господи, подумалось ему, не стоило этого делать. Булыжник размером с человеческую голову возник перед шлемом. Руки бешено дернули управление, Зигфрид резко повернул машину, камень метнулся в сторону и остался позади. После чего Гюнтер перестал рефлексировать.
Он настроил свой ПК. Зазвучал «Saint James' Infirmary». Не помогло.
«Держись, ублюдок! - думал он. - Ты справишься».
Руки и плечи ныли, спина тоже, и Гюнтер совсем перестал думать. Одна нога, должно быть из вредности, онемела. Голову приходилось держать под таким углом, что все время отвисала челюсть. Через некоторое время по легкой ряби на визоре Гюнтер догадался, что в изгибе шлема скопилась слюна. Он пускал слюни! Гюнтер закрыл рот, проглотил слюну и уставился вперед. Минуту спустя он поймал себя на том же самом.
Медленно, мучительно он приближался к Вайскопфу.
Завод в Вайскопфе, принадлежащий «П-5», ничем не отличался от других себе подобных. Белый пузырь-купол, смягчающий перепады температур в течение долгого лунного дня, башня микроволновых передач, обеспечивающая телеприсутствие, и сотни полуавтономных модулей, выполняющих работы.
Гюнтер проскочил подъездную дорогу, развернулся и подогнал грузовик прямо к стене завода. Он заставил Зигфрида выключить двигатель и только тогда выронил из рук пульт управления. Не меньше минуты он просто висел на ремнях с закрытыми глазами, наслаждаясь неподвижностью. Потом выпутался из креплений и выполз из-под кузова. Под непрерывный шорох и треск помех он, спотыкаясь, зашагал к заводу.
В тусклом свете, просачивающемся сквозь купол, цех напоминал подводный грот. Фонарь на шлеме не столько помогал, сколько мешал видеть. В освещенное пятно со всех сторон склонялись механизмы, казалось, он смотрит в объектив «рыбий глаз». Гюнтер отключил фонарь и стал ждать, пока глаза привыкнут к темноте.
Довольно скоро он начал различать тонких, как привидения, роботов-сборщиков, двигающихся с неземной точностью и плавностью. Вспышка солнечной активности сказалась на них. Они покачивались, словно водоросли, чуть ли не в такт друг с другом. Воздев руки, они танцевали под музыку радиопомех.
На сборочном конвейере, как вскрытые и выпотрошенные тела, лежали полусобранные роботы. Тонкое переплетение их медных и серебряных нервов оказалось на виду, соединения перепутаны. Огоньки зарядов, собравшиеся на кончиках металлических пальцев, заставляли тела судорожно вздрагивать.
Все это по большей части были слепые механизмы, закрепленные на полу в соответствии с логикой сборки. Но имелись и мобильные единицы: надсмотрщики и многофункциональные устройства пьяно бродили по цеху, и в глазах их светилось безумие. Гюнтер заметил резкое движение и успел обернуться, когда автоперфоратор качнулся к нему и пробил дыру в полу прямо у него под ногами. Гюнтер подошвами почувствовал сотрясение и отскочил назад.
Механизм последовал за ним, пробойник с алмазным наконечником нервно высовывался и снова прятался в чехол. Автомат двигался пугливо и угловато, как новорожденный жеребенок.
- Тише, тише, малыш, - прошептал Гюнтер.
В дальнем конце цеха нанесенная на стену кратера светящаяся зеленая стрелка указывала на железную дверь. Убежище. Гюнтер попятился от перфоратора, продвигаясь по служебному проходу между рядами автоматов, волнующихся, как трава на ветру.
Перфоратор на своих колесах покатился за ним. Потом, сбитый с толку шевелением вокруг, остановился, оглядывая ряды роботов. Гюнтер окаменел.
Наконец перфоратор медленно и неуклюже развернулся.
Гюнтер побежал. Разряды гудели у него в голове. Серые тени плавали среди дальних механизмов, то приближаясь, то отступая, словно акулы в море. Здесь и там на манипуляторах сборщиков звездочками вспыхивали сварочные дуги. Ныряя и виляя на бегу, он добрался до убежища и схватился за дверь шлюза. Даже сквозь перчатку она казалась холодной на ощупь.
Он толкнул дверцу.
Люк был маленьким и круглым. Гюнтер протиснулся внутрь, с трудом уместившись в совсем небольшой камере, постарался свернуться в тугой клубок и дернул дверь на себя.
Темнота.
Он опять включил нашлемный фонарь. Отраженный луч обжег глаза: свет был слишком ярким для такого тесного помещения. Чувствуя, как подбородок упирается в колени, Гюнтер братски посочувствовал Зигфриду, загнанному в тесноту кабины.
Внутреннее управление люка было проще не придумаешь. Дверь откидывалась на петлях внутрь, так что давление воздуха удерживало ее в закрытом положении. Имелась ручка, которая, если за нее дернуть, впускала ток кислорода в шлюз. Когда давление выравнивалось, внутренняя дверь открывалась без труда. Он дернул ручку.
Пол дрогнул от поступи чего-то тяжелого снаружи.
В убежище места хватило только на койку, химический туалет и восстановитель с запасным баллоном кислорода.
Тепло и свет обеспечивала одна и та же установка над головой. Для развлечения имелись карманные издания Библии и Корана, доставленные сюда неимоверно далекими миссионерскими обществами. Даже в пустом убежище было маловато места.
Но оно не пустовало.
Женщина щурилась и прикрывала глаза рукой от луча его фонаря.
- Выключите, - велела она.
Гюнтер послушался. В оставшемся мягком свете он увидел: очень короткие, почти по-мужски подстриженые белые волосы, через них просвечивала розовая кожа головы. Высокие скулы. Веки, словно крылья, чуть приподняты искусно наложенными тенями. Темные полные губы. Гюнтер невольно восхитился самодисциплиной, которая требовалась, чтобы так тщательно накладывать косметику, когда лицо все равно скрыто шлемом. Только потом он заметил красно-оранжевый модный скафандр «Студио Волга».
Это была Измайлова.
Чтобы скрыть смущение, Гюнтер стал возиться со шлемом и перчатками, стаскивая их.
Измайлова освободила место, сдвинув свой лежащий на койке шлем, и он присел рядом с ней. Протянул руку, сказал чопорно:
- Мы уже встречались. Меня зовут…
- Я знаю. У вас на скафандре написано.
- А, да. Верно.
Неловкое молчание затянулось. Наконец Измайлова прокашлялась и резко заговорила:
- Это просто смешно. Нам нет причин… БАМС!
Две головы дружно обернулись к двери. Звук был резким, громким, металлическим. Гюнтер напялил шлем, схватился за перчатки. Измайлова, тоже поспешно герметизируя скафандр, передала ему на чип:
- Что это?
Тщательно задвигая одну за другой застежки манжет, Гюнтер отозвался:
- Полагаю, это автоматический перфоратор. - Поняв, что шлем заглушает слова, он повторил их через чип.
БАМС!
Теперь они уже ждали этого звука. И больше не сомневались. Что-то пыталось вскрыть наружный люк шлюза.
- Что-что?
- А может, какой-нибудь молот или кузнечный модуль. Слава богу, что не лазерный резчик. - Он протянул ладони перед собой. - Проверьте крепление.
Она покрутила туда-сюда манжеты, взялась за шлем, потянула.
- Все в порядке. - И тоже протянула ладони. - Но чего он добивается?
Герметизация перчаток у нее тоже была в порядке. Один замок шлема чуточку расшатан, но не настолько, чтобы нарушить цельность. Гюнтер пожал плечами:
- Он не в себе. Мало ли что взбрело ему в голову. Например, пытается укрепить ослабшие петли.
БАМС!
- Он же ломится сюда!
- Да, это тоже возможно. Измайлова чуть повысила голос:
- Но даже если программы перепутаны, в его памяти не должно быть ничего такого, что заставляет его так действовать. Как беспорядочный сигнал мог вызвать такое поведение?
- Он не так действует. Вы представляете себе роботов, какими они были в вашем детстве. А эти автоматы - просто шедевр. Они манипулируют не инструкциями, а концепциями. Это делает их поведение более гибким. Не приходится программировать каждый шажок при переходе к чему-то новому. Вы просто ставите цель…
БАМС!
- …например, разобрать роторный бур. В автомате имеется банк доступных навыков, вроде резки, откручивания болтов или общие манипуляции, и он перестраивает их в различном порядке в зависимости от поставленной задачи. - Гюнтер говорил, лишь бы слышать собственный голос и не удариться в панику. - И в обычных условиях это просто прекрасно. Но уж если такая штуковина выходит из строя, так на уровне концепции. Понимаете? Так что…
- Так что он принимает нас за роторный бур, который нужно разобрать?
- Ну… в общем, да.
БАМС!
- И что нам делать, когда он сюда доберется?
Они оба невольно поднялись на ноги и стояли лицом к двери. Свободного пространства было не много, и они заполнили его целиком. Гюнтер остро ощущал, что здесь не хватит места, чтобы драться или бежать.
- Не знаю, как вы, - сказал он, - а я намерен шарахнуть эту дрянь по башке унитазом.
Она повернулась к нему. БАА…
Звук оборвался хриплым свистящим взрывом. Мгновенно наступила тишина.
- Взломал наружную дверь, - спокойно констатировал Гюнтер.
Они подождали.
После долгого молчания Измайлова спросила:
- Мог он уйти?
- Не знаю. - Гюнтер отстегнул свой шлем и прижался ухом к полу. Камень был до боли холодным. - Возможно, его повредило взрывом.
Он ощущал легкую вибрацию сборщиков и более тяжелый гул машин, перекатывающихся по цеху. Все эти звуки оставались в отдалении. Он сосчитал про себя до ста. Ничего. Он еще раз сосчитал до ста и наконец выпрямился.
- Ушел.
Оба снова сели. Измайлова сняла шлем, Гюнтер неловко отстегивал перчатки. Застежки не поддавались.
- Посмотрел бы кто на меня, - неуверенно засмеялся он. - Пальцы как сосиски. Так перетрусил, что с манжетами не справиться.
- Давайте помогу. - Измайлова отстегнула и потянула перчатку. Та легко сошла с руки. - Где там у вас вторая рука?
Они сами не заметили, как сняли друг с друга скафандры, как отстегнули крепления и распечатали швы. Начали они медленно, но с каждой застежкой торопились все больше, словно в отчаянной спешке. Гюнтер вскрыл красный скафандр Измайловой, под которым обнаружилась красная шелковая рубашка. Он подсунул под нее руку, задрал до груди. Соски были твердыми. Он взял грудь в ладонь и сжал ее.
Измайлова издала низкий гортанный стон. Она уже вскрыла скафандр Гюнтера и теперь подбиралась к члену. Выпростала его и нетерпеливо потянула мужчину на койку. Потом встала над ним на колени и направила член в себя. Губы Гюнтера встретились с женскими губами, теплыми и влажными. Они занимались любовью, так и не избавившись до конца от скафандров. Гюнтер освободил одну руку и просунул ее под рубашку Измайловой, поглаживая длинную спину и затылок. Короткий ежик волос щекотал и покалывал ладонь.