Элис остановилась, с несколько смущенным видом переминаясь с ноги на ногу.
— М-м… Тогда ничего, если я схожу? Я, как и сказала давно уже не была…
— Давай, давай, — видя нерешительность девушки, Маккензи коснулся ее руки. — В самом деле, все нормально. Сходи, развейся.
Элис — бегом, бегом по дорожке — исчезла в темноте. Маккензи постоял немного, глядя ей вслед, и пошел дальше, опустив голову и сунув руки в карманы; на душе сразу стало как-то пусто.
Джудит возникла рядом настолько неожиданно, что Маккензи подскочил от неожиданности, заслышав ее голос.
— Поговорим минутку? — спросила она негромко и, пристроившись рядом, тихонько рассмеялась. — Ничего, это так, для смеха. Вернется.
Маккензи пожал плечами.
— Да нет, я ее и не держу. Черт возьми, я же ей в папаши гожусь, и вообще…
— Ну-ка, ну-ка, не сдавайся так легко! Мы тут с ней немного поговорили, пока укладывали страшилищ спать. В тебе больше, чем ты сам замечаешь. Смотря как, конечно, — добавила она, — ты думаешь этим распорядиться… Маккензи, — неожиданно сменила тон Джудит, — я хочу, чтобы ты правильно понял Ховика. Вы с ним уходите на трудное и опасное дело, поэтому тебе важно уяснить, что с ним происходит. — Повернувшись, она посмотрела ему в глаза. — Ты ведь правду говорил сегодня на людях, что ты астронавт? Все подумали, ты хохмишь, но я видела твое лицо. Ты уже делал это прежде: говорил людям правду, считая, что все равно не поверят.
— Правда, — признал Маккензи. — Не говори остальным. Пока, по крайней мере.
— Ладно. Мне кажется, я тебя помню, — сказала она.
По телевизору, или на журнальной обложке, так как-то. Давно было, правда? Так за что..?
— Политика, — ответил Маккензи. — Несколько неосторожных высказываний. Администрация решила, что я политически неблагонадежен. Позволили подать в отставку, под более-менее благовидным предлогом.
— Гм. Ты, наверное, уже пришел к выводу, что у нас с последней Администрацией тоже были свои счеты.
— Да уж.
— Ховик и Джо Джек, — сказала она, — оба были политическими заключенными… да вижу, вижу, трудно себе подставить Ховика политическим; об этом долго рассказывать, и все в основном произошло по ошибке. Я участвовала в Сопротивлении. Они бежали… в общем, как говорю, все это долгая история и очень запутанная.
Джудит осеклась и посмотрела ему в глаза. — Нет, Маккензи, — она, очевидно, собиралась что-то сказать, но вовремя сдержалась. Глубоко вздохнув, она начала снова. — Лучше объясню не все, а кое-что. В самые последние дни, как раз накануне… Чумы, у нас был большой бой. Нападение, — уточнила она, все так же изъясняясь не напрямую, а как-то вскользь. — На… ну, на секретный правительственный объект. Ховик все это продумал и обставил.
— И? — с любопытством глянул на Джудит Маккензи.
— В конце концов, — произнесла она с заметным напряжением в голосе, — что-то… в основном ни в чем не повинных. Ховика вины здесь не было, но все же именно он был во главе атаки, которая стала причиной их гибели.
— У меня ощущение, — заметил Маккензи, что ты открываешь мне лишь крохотную верхушку айсберга.
— Да. — Джудит резко, строптиво тряхнула головой. — Нет, нет, мне об этом и говорить нельзя, ни тебе, ни кому-либо еще. Никакого права не имею.
— Так теперь что, — переспросил Маккензи, — Ховик страдает от чувства вины?
— Не так, чтобы в обычном смысле. Ховик с самого своего рождения конфликтовал с миром. Если б он считал, что причинил смерть кому-то из тех, кого знал и любил лично, тогда, может, и казнился бы, но когда речь о безликих незнакомцах, неважно, сколько их — нет. Хотя, — рассудила она, — он и вправду чуть ежится, когда дело грозит обернуться так, что что-то будет свыше его сил.
— Ага! — понял Маккензи. — Вот почему ему так не хочется идти заниматься Декером!
— Верно. Ховик не трус. Он не расстается с оружием, и уж поверь, пускает его в ход, не колеблясь. Просто когда вспоминается, чем обернулось тогда, в последний раз, когда он лично ничего уже поделать не мог…
В отдалении на спортплощадке барабан тукал, не переставая. Кто-то весело голосил:
Милая говорила, что любит меня,
А сама ушла и оставила,
Вот с той поры и попиваю я,
Йо-хо-йа, Хо-йо-хой…
— Отправляйся с ним, Маккензи, — нелегким голосом сказала Джудит. — Береги его; прикрывай ему спину, смотри, чтобы он не рисковал зря. Я даже помыслить не могу, как буду жить без него. — Она легонько коснулась его руки. — И себя береги тоже.
Неспешно размышляя, Маккензи лежал в темной лачуге, не пытаясь особо заснуть. Пролежал он так долго, прежде чем, наконец, его сморил сон. Барабан все так и не унимался.
Элис ночью не пришла. Маккензи внушал себе, что ничего такого не произошло, но убедить себя в этом так и не смог.
10
Поднявшись примерно за полчаса до рассвета, Ховик оделся и прошел по дорожке туда, Где под деревьями стоял старый зеленый грузовичок. Он поднял капот (железо взвизгнуло так, что Ховик невольно зажмурился) и некоторое время возился с карбюратором, после чего аккуратно закапал в него чистого бензина из небольшого бутылька, который держал под сиденьем.
Грузовичок, по давно устоявшейся традиции, стоял на краю самого крутого во всем лагере уклона. Ховик сцепил проводки между собой (ключей не было) и снял его с ручного тормоза, пустив его по инерции вниз по склону. Когда тот набрал скорость, Ховик отпустил сцепление и выжал газ.
Мотор надсадно застучал и зачихал; взялся вроде бы, потом снова сдал. Ховик, ругнувшись, с силой надавил на сцепление, еще раз и еще. Наконец, когда грузовичок вовсе уж не хотел двигаться вперед, что-то гулко хлопнуло, громыхнуло, и двигатель затарахтел — вначале с перебоями, прежде чем пара цилиндров не разошлась, наконец, до сносного темпа.
Ховик вздохнул с огромным облегчением. Топливо последнее время изрядно разбавлялось самодельным спиртом — настоящего бензина в баке было меньше половины, да и тот был отнюдь не высшего качества, так что двигатель после разгона хотя и работал, на завести его требовалось достаточно нервов. В сырую погоду воду всасывал, черт, чуть не напрямую из воздуха.
Машину Ховик подогнал задним ходом по дорожке и припарковал перед своей лачугой, мотор оставив работать на холостом ходу в надежде, что тот за время его отсутствия не заглохнет. Войдя, Ховик собрал вещи, сложенные с вечера возле двери: рюкзаки, спальники, котелки и большую пластмассовую флягу с водой. Все это он выволок наружу и закинул в кузов грузовичка.
Вторым заходом Ховик влез в камуфляжную куртку, похлопав по боковым карманам — удостовериться, что дорожные карты на месте. Поверх куртки он нацепил обычный солдатский ремень с «сорокапяткой» в кобуре, большим ножом Ка-Ба и подсумком, где лежала пара заряженных магазинов. Коснувшись тугой черной ленты на голове, Ховик сам себе угрюмо улыбнулся в полумраке: по крайней мере, второй раз такой промашки не будет.
Пока он рассовывал по карманам мелочевку и зашнуровывал тяжелые башмаки, в дверях появилась Джудит.
— Вот-вот и в поход, я понимаю, — определила она слегка сиплым спросонья голосом.
Ховик, приостановившись, окинул ее взглядом. На Джудит не было ничего, кроме старой черной майки, принадлежавшей когда-то ему самому. Припомнился последний часок перед сном, и в паху приятно ожило от приятного воспоминания.
— Черт, — сказал он вслух, — мне за такую короткую отлучку, наверно, и половины всего этого барахла не понадобится. Просто, знаешь, подумал, раз уж у меня грузовичок и все такое, то можно и прихватить: вдруг заночевать где-нибудь придется.
— Гляди в оба, Ховик, — произнесла она.
— Знаешь, как Джо Джек у нас все время говорит, — ухмыльнулся тот, — глядел бы кто в оба, так нас бы тут и половины уже не было.
Подойдя, Ховик объял Джудит своими ручищами, любовно похлопав ей по заду. «Эх, милаха ты, милаха, — подумал он, — да что я, сдурел, что ли? Оставить такую женщину, чтоб убрела куда-нибудь в леса с другим?»
Джудит легонько наддала его животом.
— Это что там у тебя — пистоль, или просто рад встрече? Ого, и в самом деле пистоль, черт бы его побрал!
— Пора мне уматывать, пока в силах, — Ховик высвободился и тронулся к двери, прихватив по пути прислоненную к стене винтовку М-16. К такому оружию он в принципе был равнодушен, однако стрелять он ни в кого нынче не собирался; если и предстоит им с Маккензи пускать оружие в ход, то только, чтобы отстреливаться, осаживая погоню. Или, если уж совсем будет худо, то прихватить с собой напоследок побольше их…
Ум одним скачком снова переключился на настоящее.
— Чуть позже, — сказал он напоследок Джудит, и выйдя наружу, пошел по дорожке за Маккензи.
Когда оба вскоре забрались в кабину и дружно хлопнули тщедушными дверцами, Ховик сказал:
— Я тут дополнительно прихватил патронов к «шестнадцатке», с которой ты прибыл. Надо было, наверное, спросить, устраивает ли тебя это оружие, или взять что-нибудь другое.
— Да нет, нормально, — отозвался Маккензи, протирая глаза, — Ты, надеюсь, продумал эту нашу поездку, — добавил он в то время, как Ховик подъезжал к воротам. — Ты здесь в окрестностях ориентируешься лучше меня.
— Так, есть мыслишка-другая, — ответил Ховик, пожав при этом плечами. — Если разобраться, у них путей-то раз-два и обчелся. Как-никак, о поезде речь, черт его дери; не о пеших там или конных. Они и прут только там, где рельсы, а в наших местах с рельсами негусто, так что и не захочешь, а уследишь. Особенно на нашем тяжелом танке, — добавил он, — не на экскаваторе каком-нибудь или лесовозе.
Подруливая одной рукой по ухабистой горной дороге, Ховик вынул из кармана карту и передал Маккензи.
— Видишь, — указал он, — главная линия на этом участке идет чуть ли не вплотную к реке, потому что так легче всего через горы — местами идет прямо по ущелью и пару раз пересекает реку. Я как-то водил здесь грузовики; так вот, главное шоссе повторяет в целом тот же путь, железка почти всегда на виду. Так что здесь вдоль главной магистрали я просто не представляю, на что этот парень может положить глаз. — Потянувшись, он ткнул в карту пальцем. — Хотя видишь, есть тут несколько ответвлений, которые ведут в горы, и там немеряно старых шахт и штолен, где что-то может и крыться.
Пока Маккензи изучал карту, Ховик какое-то время спустя вырулил с грунтовки на старое шоссе — разбитое, в трещинах, из покалеченного асфальта беспрепятственно пробивалась трава и даже кусты. Дорога мало уже чем отличалась от грунтовой, но, по крайней мере, грузовик мог двигаться чуть быстрее.
— Главное шоссе, вот такое оно и есть — пояснил Ховик.
— Дай-то Бог, у Декера никто за ним не присматривает.
Смесь бензина со спиртом была настолько немощна, что с ней не мог совладать даже специально под нее перебранный карбюратор. Старый грузовичок с ощутимым трудом взбирался даже по пологим склонам, чихая и угрожая заглохнуть. По ровным отрезкам, однако, бежал он относительно неплохо, а вниз так и вовсе хорошо. Ховик высунул голову из окна, наслаждаясь ощущением ветра в волосах.
— Надеюсь, они хоть доехали до места и остановились, — хмыкнув, сказал он. — Если они все еще движутся, нам ни за что за ними не угнаться на этом куске дерьма.
— Не знаю, — рассудил Маккензи, глядя на спидометр. — Мне кажется, мы все равно катим быстрее, чем поезд даже на пределе.
Дорога резко сворачивала влево и шла через высокий арочный мост. Река виднелась далеко внизу, блестя серебристой ленточкой на дне крутобокого ущелья или каньона (какая между тем и другим разница — если вообще есть какая-нибудь — так и неясно), подернутая белыми султанчиками бурунов. За мостом дорога круто брала вверх, и грузовичок надрывно загудел, продвигаясь чуть быстрее пешехода. Когда путь наконец выровнялся, норовя вновь податься по наклонной вниз, Ховик на секунду притормозил-.
— Взгляни-ка!
Внизу, двигаясь по другому мосту на расстоянии примерно мили, вдоль каменной стены ущелья тянулись железнодорожные вагоны. Громады утесов, выветренные и причудливые, живописной формы, по обе стороны громоздились над рекой. Все это с расстояния напоминало на редкость искусно изготовленную модель — состав казался не длиннее сигары.
— Проезжал я как-то этот мост, — поделился воспоминанием Ховик, — давно как-то, на товарняке, морозил задницу в вагонке. Пару месяцев как удрал из тюряги Сан-Квентин, и дум в голове было до черта, но как сейчас помню: глянул, и все мысли сразу вон. Сидел, свесив ноги из вагона, прямо над самой рекой — а она далеко-о внизу, а потом поднял глаза на утесы и — дьявол меня побери — перед глазами все кругом пошло.
Он оглянулся через плечо на попутчика; Маккензи, оказывается успел задремать.
— Вот же молодчина, сучий кот, — с тихим восхищением сказал Ховик.
На очередном извиве дороги грузовичок звучно фыркнул и замедлил ход. Ховик выругался. Опять вода в бензине, ну что ты будешь делать! Он выжал сцепление — поскорее прокачать пузырь — и передернул рычаг скоростей перед следующим подъемом.
Изрядно погодя — солнце уже поднялось высоко в ясном Утреннем небе — Ховик остановил машину и растряс Маккензи.
— Пойдем.
Не дожидаясь, он вылез из кабины и приблизился к рельсам.
Они находились на другом перегоне, а может, просто на соседнем участке; дорога в этом месте подходила к рельсам очень близко. Ховик, опустившись между рельсов на корточки, пытливо оглядел заржавленную стальную поверхность.
— Прав я был, — сказал он Маккензи. — Тут поезд последний раз черт знает когда был. Глянь, ржавчина какая! Бог ты мой, плющ прямо по рельсам вьется.
— Значит, здесь они не проезжали, — сделал вывод Маккензи, — и что теперь?
— Теперь я уже почти знаю, куда они двинули. Между эти местом и тем мостом здесь только одна ветка — тут же, черт подери, по одной стороне дороги все время река, по всему участку, а по другую сплошные горы — в другом месте ветку здесь воткнуть вообще некуда. Я знаю, где оно, — сказал он на обратном пути к грузовику, — мы здесь часто охотимся, только вот в какую именно сторону, не знаю. Никогда не задумывался проверять. Даже мысли такой не было, что когда-нибудь придется выслеживать чертов этот поезд, неважно, здесь, или еще где-нибудь.
Они забрались в машину, размеренно пыхтевшую на холостом ходу.
— Ладно, — подытожил Ховик, — пока все идет гладко. А теперь давай не спи и держись. Там, куда едем, мотает так, что черт его дери.
Мотало так, что не просто черт его дери, а вообще раздери и брось. Ховик гнал машину по изъеденным эрозией грунтовкам и тропам, не щадя немощного мотора; только брызги летели из мелких ручейков, когда лысые шины проскальзывали по наносам щебня и грязи. Несколько раз пришлось останавливаться и вынимать из-под сидений топоры — прорубаться, иначе было не проехать. Попадались рытвины под стать траншеям и ухабы размером с ванну, в которые машина ухалась под самым невыгодным углом, даром что Ховик ехал осмотрительно, отчаянно лавируя.
— Слава Богу, глицерина с собой не везем, — смешливо заметил он. — Эгей, не забудь мне напомнить про историю с Билли-Клячей и динамитом.
Вспомнив кое-что, он неожиданно окинул пытливым взглядом Маккензи: зря, наверно, брякнул. Однако Маккензи никак не прореагировал — скорее всего, ни о чем не догадывается. Нынче рано поутру, отправляясь за грузовичком, Ховик заметил, как из-за деревьев возле теннисной площадки выбирается Элис Сантана. С ней был Билли-Кляча; парню, судя по лицу, скорее открылось что-то, над чем он издавна напряженно раздумывал.
В одном месте грунтовая дорога шла вниз и пересекала рельсы. Ховик, остановив машину прямо на путях, открыл дверцу и свесился из кабины, не заботясь выбраться наружу.