– А как же Старая Земля? – спросил Келл. – Там сотни разных систем и территорий.
– Старая Земля – это богадельня! – огрызнулся Флакк. – Приют для беспомощных граждан и огромное кладбище сгинувших цивилизаций. Недаром наши старики уезжают туда умирать.
– А кто мы? Новые цивилизации? – Переспорить Келла еще никому не удавалось. – Что нового мы создали, скажи? Только повторяем, как попугаи, старое…
– Конечно, мы – новые! – неожиданно подал голос Павел, хотя до этого делал вид, что дремлет на своей койке и очередная дискуссия подчиненных его не интересует.
– Но чем мы отличаемся от неров? Тем, что их реконструкторы взяли за основу Возрождение, а наши – Древний Рим? У нас эмблема – орел, а у них – совершенный человек Леонардо да Винчи! – все больше распалялся Маркелл, он вообще был заводной, спорить кидался по любому поводу.
Флакк ожидал, что Эмилий Павел продолжит спор, но тот вновь накрылся одеялом с головой, предоставляя другим чесать языки.
– Мы мыслим по-разному. У нас – Республика, сложная юридическая система и чувство долга, у них – император, гедонизм и наемные убийцы браво, – продолжил отстаивать свою точку зрения Флакк, видя, что от Павла словесной помощи не дождешься. Не то что в бою.
– Если чем мы и отличаемся, – не унимался Келл, – так это тем, что у наших патрициев есть генетическая память. Все остальное только форма, которую в любой момент можно отбросить.
– Орк! Отбросить! Все переделать! Ну конечно! Сразу видно, что у человека отец избирался народным трибуном, – хмыкнул Флакк.
– А у тебя дядя заседает в сенате, а отец командует линкором «Сципион Африканский» – это тоже сразу видно, – парировал Келл.
– Видно одно: мы слишком давно бездельничаем, – опять подал голос из-под одеяла Эмилий Павел. – Образ мыслей можно отбросить лишь с головой.
– Меняю: две головы на одну мысль! – засмеялся Келл.
Флакк в деталях запомнил этот разговор, потому что это был их последний вечер в блиндаже.
В тот вечер Серв где-то разжился бобами и принялся варить густую похлебку с грудинкой, но не в кухонном комбайне, а в котелке, на печурке, рассчитывая угостить друзей настоящей бобовой похлебкой с дымком и специями. Варил он долго, печь давным-давно раскалилась докрасна, но почему-то проклятые бобы никак не желали развариваться. Время от времени Серв подносил ложку к губам, старательно дул, пробовал варево и всякий раз морщился.
– Может, это какие-то местные бобы? – предположил Келл.
Серв предъявил свою добычу, обычный мешок для продуктов, на котором значилось: «Бобы, 50 кг, собственность армии Лация».
Мешок достался им полный: Серв его лично вскрыл.
– Есть все равно придется, – меланхолично заметил Келл, – мы же туда две упаковки грудинки вбухали.
Он отобрал у кашевара ложку и попробовал:
– Странный, однако, супчик…
Потом стал пробовать Павел. Съел три ложки, поморщился. Флакк тоже разжевал пару бобов, после чего ложка вернулась к Серву.
Повар-самозванец еще полчаса колдовал над кастрюлей, потом опять приступил к дегустации.
Так и слопали легионеры в конце концов весь суп из недоваренных бобов. А потом кинулись в латрины, закуток у границы купола, отгороженный каменной стеночкой. Там было три удобных стульчака, и торф насыпан, чтобы отбить запах. Но в этот раз торф не помог – вонь стояла жуткая. К утру обитатели бункера истребили все содержимое аптечки и лежали на походных койках пластом, поднимаясь лишь для того, чтобы посетить латрины. Один Флакк был на ногах (хотя «учреждение» все же посетил не единожды) – он с младых лет питал отвращение к бобовому супу и съел лишь пару ложек, предпочтя на ужин пищевые таблетки и сухари.
Утром центурион Ивар вызвал к себе Павла и приказал отвезти всех любителей бобовой похлебки в госпиталь легиона. Ехать было недалеко, к тому же в тыл, лету чуть больше часа на скутере. Но так уж вышло, что покидать когорту было плохой приметой – уедешь, не вернешься. Даже когда Павлу прострелили обе ноги, он в госпиталь не поехал, Ивар привез медика с хирургическим автоматом, тот сделал операцию прямо в бункере. Две недели Павел по территории лагеря ползал на самодельных салазках с гидроприводом, будто робот недоделанный, лишь бы в центурии своей остаться.
Но в этот раз Ивар был неумолим – в госпиталь, и точка.
«Мне игры в героизм ни к чему», – заявил центурион. Опасался он грибковой и амебной дряни, которую можно с легкостью подцепить на болотах, – болезни выкашивали легионеров во время этой кампании не хуже лазера и плазмы. На всякий случай велено было взять с собой немного бобов для анализа.
Поездка в госпиталь не предвещала неприятностей: на фронте было затишье, очередное перемирие, пока генералы наверху (в прямом смысле, ибо встречи происходили на орбите Фатума) пытались договориться о разделе планеты.
После неудачной попытки Лация прорвать фронт и захватить несколько высот на севере, боевые действия прекратились. Неры больше не получали подкреплений, но и Лацию неоткуда было взять свежие силы. Правда, транспорты с боеприпасами и продовольствием прилетали. Но ни людей, ни даже роботов-триариев взамен выбывших метрополия не давала. Ситуация патовая. Ни один из противников не хотел уступать, но и ни один не мог победить.
* * *
– Чтобы посрать, на болотах не будем останавливаться, – предупредил Павел. – Всем надеть подгузники, по две пары, чтобы до госпиталя дотянуть. Броненагрудники оставить в лагере, надеть только шлемы.
– Подгузники вместо броненагрудников, – хмыкнул Келл.
– Отставить разговорчики! Без брони обойдемся. Оружие взять! – приказал Павел. – Но лишь бластеры и по две гранаты на каждого. И еще по два реактивных движка от бронников. Если в болото угодим, они нас из трясины вытянут.
Приказ оставить броненагрудники легионерам не понравился. Бронник – отличная вещь, зеркальное напыление защищает от бластеров, аморфная сталь – от обычных пуль и осколков. Только от плазменных зарядов не защитит, потому как терморегуляторы слабые. Движки дают усиление мышцам вдвое, а в максимальном режиме втрое. Правда, питания усилителю хватает на полчаса, но в бою зачастую этого достаточно. Однако приказ есть приказ, скутер пятиместный, а ехали они всемером, вторую машину Ивар дать наотрез отказался. Передвижение в тыл не сулило особых опасностей. Разве что пиявки. Но от них броня не защитит.
Пока страдающие животом в последний раз посещали латрины, пока легионеры из соседнего отделения готовили скутер для поездки (для облегчения машины пришлось снять вторую пушку со скутера и оставить на складе три бочонка с автономными лазерами), Флакк решил побриться. Он всегда брился, отправляясь на задание, если позволяло время, – была у него такая примета. Говорят, неры делают себе эпиляцию, чтобы бороды не росли. Но у лацийцев подобное не принято – уж если решили они жить как истые римляне, то не к лицу им бабские ухищрения неров.
Флакк укрепил зеркальце на каменном выступе в «ванной комнате», но только выдавил немного крема для бритья, как зеркало неизвестно почему сорвалось с уступа. Флакк подставил ладонь, пытаясь поймать зеркальце, но стеклянный квадратик чудесным образом миновал его руку, спикировал на пол и раскололся на две аккуратные половинки, хотя в голограмме было указано, что зеркало небьющееся. С минуту Флакк недоуменно смотрел на осколки, потом поднял обе половинки и положил каждую в нагрудные кармашки камуфляжа.
После чего отправился на склад, взял бутыли с чертовой кожей и принес «поносной команде».
– Раздевайтесь! Облейте спину и грудь! – приказал, как будто был командиром. – Чертова кожа, это, конечно, не броня, но от легких лазеров и от пуль защитит. И весит немного.
Гель, твердея, становился прочнее стали и отражал не хуже стекла, но отскребать его с тела было мучением. По инструкции гель должен был наноситься на голое тело, под белье и камуфляж.
– Ты разве нам отец-командир? – усомнился Маркелл. – Павел командует, а не ты.
– У меня предчувствие. Вы знаете, что такое предчувствие патриция?!
– Не буду я обливаться этой дрянью, – буркнул Аврелий. – У меня грудь волосатая. Не то что у вас, пацанов!
– Отставить разговоры! Нанести чертову кожу! – приказал Эмилий Павел, подходя к ним.
К предчувствиям Флакка он отнесся всерьез, ибо сам был патрицием, и подобные прозрения уже не раз спасали его на болотах.
* * *
Выехали они утром, хотя и не слишком рано. Для осени Фатума день был теплым – плюс десять по Цельсию. Тучи разошлись, весело проглядывало местное солнце. Этому солнцу так и не придумали официального названия – а под каким номером оно числилось в звездных атласах, Флакк никогда не интересовался. Легионеры именовали меж собой звезду Фатума Фатумзой. Не имеет значения номер звезды, под которой тебя прикончат и оставят гнить в болоте.
– Осенью здесь все же не так дерьмово, – заметил Аврелий. – Другое дело весна, когда у пиявок начинается период размножения, и лето. Они отращивают крылья и роятся в воздухе, как комары. На скутерах нельзя летать низко над болотами – пиявки и змеи выпрыгивают из воды на метр, а то и больше и норовят вцепиться в добычу. Одни разбиваются о корпус, другие присасываются к бронестеклу, и только его откроешь, как тут же перепрыгивают на тебя.
– Гадючник, одним словом, – пробормотал Флакк, занимая место в скутере позади Аврелия, который умудрился «опоноситься» последним – явился в блиндаж, когда остальные уже сидели в латринах, и, на свою беду, подчистил котелок до блеска.
– Что? Какая еще соль? – поинтересовался Аврелий.
Он был туговат на одно ухо (следствие не старости, а контузии). Глухоту эту непременно вылечат – но потом, в мирное время, на родной планете. Сейчас некогда обращать внимание на подобные мелочи.
– Бери направление строго на юг, – приказал водителю Павел и выложил на приборную панель планшетку с картой. Рядом положил бумажный блокнот и вечную ручку.
Если судить по данным спутниковой разведки, сейчас в этом секторе никого не было. Вообще никого. Ни одного подразделения, ни одного легионера или десантника-нера.
Через полчаса после того, как они покинули базу, Павел, посмотрев на планшетку, обнаружил, что их скутер, поначалу обозначенный веселенькой зеленой точкой, двигавшейся в заданном направлении, теперь почему-то с карты исчез. Горели зелеными контурами лишь два объекта – силовой купол их когорты и лагерь легиона, куда они направлялись.
Что за хрень! Не иначе неры включили какую-то глушилку. А если так, то карта эта превратилась в примитивную обманку. Возможно, неры устроили очередной рейд противнику в тыл, несмотря на объявленное перемирие. А тут нате, лацци, практически без оружия, без брони и все в дерьме.
– Нас сожрал Рок, – сказал Аврелий, скосив глаза на карту.
Хуже всего чувствовал себя Серв. Он так напробовался своей похлебки, что понос у него сделался кровавым. Несмотря на две пары подгузников, брюки легионера промокли насквозь – из кишечника хлестала кровь с дерьмом. Фельдшер, отправляя их в путь, надел Серву на руку две манжеты с голубой кровью и две – с физраствором, надеясь, что этого хватит на дорогу. У них еще была упаковка манжет с физраствором – на всех. Лучше других себя чувствовал Флакк – с остальными он ехал скорее для проверки, чем для лечения.
Вонь в скутере была невыносимая – волей-неволей пришлось поднять верхнее бронестекло.
Сразу за лагерем на холме с бывшим капищем шли густые заросли низкорослых хвощей. В их зелени легко могли укрыться как отдельная машина, так и солидный десант. Громоздкий скутер, выжимая с трудом двадцать километров в час, утюжил низкорослые хвощи, стебли крошились и падали в ржавую воду.
«Надо было выкинуть и вторую пушку. Все равно мы в таком виде ни от кого не отобьемся, будь у нас хоть десять орудий, – подумал Флакк. – Зато могли бы доехать чуток быстрее».
Он держал на коленях бутыли с фильтрованной водой – страдавшим от поноса легионерам все время хотелось пить. На душе было скверно, и ласковый блеск осеннего солнца не успокаивал. Откуда-то тянуло дымом, хотя ни огня, ни дыма нигде не было видно.
– Что мы забыли в этих зарослях! – пробормотал сидевший за спиной Павла Келл. – Зачем мы вообще поперлись в этот идиотский госпиталь. Остались бы в бункере. Я бы сделал отвар из серых хвощей – от поноса это первое дело.
– Заткнись, Келл, – отозвался Флакк. – Чего ворчать? Приказано в госпиталь, значит, в госпиталь…
Заросли хвоща разошлись, перед легионерами открылась ровная болотина, по бокам окаймленная щеткой ржаво-коричневых стволов, вдали возвышались отдельно стоящие гигантские «деревья». Залитое водой огромное пространство украшали зеленые, поросшие мхом кочки. На нежной зелени кровавыми каплями поблескивали в солнечных лучах налитые ягоды местной клюквы.
– Да тут можно целый мешок набрать! – мечтательно воскликнул Каплун, прозванный так за близко посаженные ярко-желтые птичьи глаза. – Говорят, местная клюква отлично помогает от поноса. Давайте соберем, а…
– Мы не затем здесь, – одернул Павел. – Авр, гони прямиком на юг. Ориентиром – вон тот холм впереди.
Холм этот чем-то отличался от местного пейзажа – это Флакк заметил сразу. Во-первых, холм был слишком темным, во-вторых, на его поверхности выделялись правильно очерченные овалы.
– Это, похоже, не холм, а корабль, – предположил Флакк.
– Откуда здесь корабль? – изумился Каплун. –