8
Когда они въехали в Солт-Лейк-Сити, небо было затянуто синей пеленой. Джон Брейди – так звали юнца из Бостона – побывал здесь всего несколько дней назад, и город ждал. Почти все десять тысяч его жителей высыпали на улицу.
Прежде чем Черт и Грег вылезли из машины, въехав в первый попавшийся гараж, капот автомобиля был поднят, и в двигателе копались три механика.
Грег и Таннер отказались от обеда в столовой – толпы людей бросились к ним с расспросами, едва они показались из гаража. Вместо этот они вернулись к машине и послали кого-то за яйцами, беконом и хлебом.
Потом выехали на улицу и под восторженные возгласы покатили на восток.
– Не взяли пива, – с досадой бросил Таннер. – Проклятье!
Машина ехала вдоль останков того, что некогда звалось Шоссе 40. Таннер уступил место водителя Грегу, а сам растянулся в пассажирском кресле. Небо над ними продолжало чернеть, как в день до того в Л-А.
– Может быть, мы ее перегоним, – сказал Грег.
– Надеюсь.
На севере запульсировало голубое сияние, разлился ослепительный свет. Небо прямо над головой набухло и почернело.
– Жми! – закричал Таннер. – Там впереди горы! Может, успеем проскочить и найдем навес или пещеру!
Но ад обрушился на них раньше. Сперва пошел град, потом артиллерийский обстрел. С неба стали валиться камни, и правый экран потух. Двигатель захлебывался и кашлял под неистовым водно-песчаным потоком.
И все-таки они достигли гор и нашли место в узкой расщелине. Вокруг ревели и надрывались ветры.
Они курили и слушали.
– Нам не пройти, – сказы Грег. – Ты был прав. Я думал, что у нас есть шанс. Но нет. Все против нас, даже погода.
– У нас есть шанс, – сказал Таннер. – Не слишком большой, но есть. До сих пор нам везло, не забывай.
Грег сплюнул.
– Откуда такой оптимизм? Причем от тебя?
– Я просто срывал злость. Я и сейчас зол; но, кроме того, у меня появилось предчувствие. Предчувствие удачи.
Грег рассмеялся.
– К черту удачу. Ты посмотри, что творится!
– Вижу, – спокойно сказал Таннер. – Наша машина рассчитана выдержать это, и она выдерживает. Кроме того, до нас доходят процентов десять всей силы.
– Какая разница? Буря может продолжаться несколько дней.
– Переждем.
– Если ждать долго, то даже эти десять процентов сотрут нас в порошок. Если ждать долго, вообще не надо будет ехать. А попробуй высунуть нос – и нам конец.
– На починку радара уйдет минут пятнадцать-двадцать. Запасные «глаза» есть. Если через шесть часов буря не утихнет, все равно двинемся вперед.
– Кто сказал?
– Я сказал.
– Ты? Но почему? Это ж ты так рвался спасти свою шкуру! А теперь она тебе уже не дорога? Не говоря уже о моей…
Таннер сосредоточенно курил.
– Я много думал, – произнес он и надолго замолчал.
– О чем? – спросил Грег.
– О тех людях в Бостоне… Да, они не сделали мне ничего хорошего. Но, черт побери, я люблю действовать, ну и не прочь узнать, каково быть героем – так, ради любопытства. И Бостон увидеть интересно… Пойми меня правильно: мне вообще-то плевать, да только неохота, чтобы все на Земле было выжженным и исковерканным, и мертвым, как здесь, в Долине. Когда мы потеряли третью машину, я начал думать. Вот и все.
Грег покачал головой.
– Я и не подозревал, что ты философ…
– Я тоже. Просто устал. Расскажи-ка мне о своей семье…
…Через четыре часа, когда буря утихла, когда вместо камней стали летать песчинки, и яростный ливень перешел в моросящий дождь, Таннер починил радар, и они двинулись в путь. Вечером они обошли руины Денвера. Таннер сел за руль и повел машину к месту, некогда известному под названием Канзас.
Он вел всю ночь и утром впервые за мною дней увидел чистое небо. Правая нога давила на газ, в голове неторопливо текли мысли, а рядом тихо посапывал Грег.
Руки сжимали руль, в кармане лежала амнистия, а самим Таннером завладело странное чувство. Сзади клубилась пыль. Небо приобрело розовый цвет, а темные полосы снова сжались. Таннеру вспомнились рассказы о тех днях, когда пришли ракеты; когда было уничтожено все, кроме районов на северо-востоке и юго-западе; о тех днях, когда налетели ветры, растаяли тучи, и небо потеряло голубизну; днях, когда Панамский канал исчез с лица земли, и замолчали радиостанции; когда перестали летать самолеты. Больше всего Таннеру было жаль самолеты. Он всегда мечтал летать – взмывать в воздух и парить высоко-высоко наверху, словно птица… Где-то впереди его помощи ждал город – единственный уцелевший город кроме Лос-Анджелеса, последняя цитадель американской земли. Он, Таннер, может его спасти, если поспеет вовремя…
Вокруг были скалы и песок, к склону горы прижимался старый покосившийся гараж – разбитый, с провалившейся крышей, он напоминал полуразложившийся труп. Таннера стала бить дрожь, и нога непроизвольно усилила нажим на акселератор, хотя педаль и так уж была вжата в пол. Справа впереди поднималась стена черного дыма. Подъехав ближе, он увидел обезглавленную гору. На месте вершины вили гнездо клубящиеся языки пламени. Таннер взял влево, на много-много миль отклоняясь от намеченного пути. Иногда под колесами тряслась земля. Вокруг падал пепел, но дымящийся конус отодвинулся на задний план правостороннего экрана.
Таннер думал о былых днях и о том немногом, что знал о них. Если пробьется, обязательно узнает больше. Его никогда не просили сделать что-то важное, и он надеялся, что впредь не попросят. Однако им завладело чувство, что он может это сделать. Хочет сделать. Впереди, сзади, по сторонам простиралась Долина Проклятий – кипящая, дымящаяся, дрожащая, – и если он ее не победит, половина человечества погибнет. И удвоятся шансы, что весь мир скоро станет частью Долины… На побелевших суставах ярко проступила татуировка.
Грег спал, Таннер прищурил глаза и не прикоснулся к тормозу, даже когда увидел оползень. Он проскочил его и шумно выдохнул. Все чувства были обострены до предела, мозг словно превратился в экран, на котором регистрировались мельчайшие детали. Таннер чувствовал колыхание воздуха в машине и упрямое давление педали на ногу. В горле пересохло, но это не имело значения. Он мчался по искалеченным равнинам Канзаса, слившись с машиной в одно целое, и испытывал состояние, похожее на отрешенность и счастье. Проклятый Дентон был прав. Надо доехать.
Таннер остановился на краю глубокой расщелины и повернул к северу. Через тридцать миль расщелина кончилась, и он снова взял курс на юго-восток. Грег что-то бормотал во сне. Солнце стояло в зените, и Таннеру казалось, будто он, бестелесный, парит над бурой землей… Он сжал зубы. Его мысли вернулись к Денни. Наверное, тот сейчас в больнице. Что ж, все лучше, чем сгинуть в Долине. Хоть бы только деньги были на месте… Таннер почувствовал боль – болели шея, плечи. Боль распространилась на руки, и он заметил, что сжимает руль изо всех сил. Он глубоко вздохнул и закурил. Солнце скатывалось ему за спину. Он отпил воды и притушил экран заднего обзора. Потом послышался звук, подобный отдаленному раскату грома, и Таннер немедленно насторожился.
Чудовищное стадо бизонов пересекало его путь. Больше часа огромные, тяжелые животные, склонив головы, бежали перед машиной, взметая копытами землю, и, наконец, откатились к югу. Шум постепенно затих и вскоре совсем исчез. Только гигантское облако пыли осталось висеть и воздухе, и Таннер, включив фары, направил в него автомобиль.
Он выехал к шоссе с неплохо уцелевшим покрытием и резко прибавил скорость. Через некоторое время показался выцветший покосившийся указатель: «ТОПИКА – 110 миль».
Грег зевнул, потянулся, потер кулаками глаза.
– Который час?
Таннер кивнул на часы.
– Утра или вечера?
– Вечера.
– Ну и ну! Выходит, я проспал битых пятнадцать часов!
– Верно.
– Ты, должно быть, совсем выдохся. Весь побелел. Сейчас я тебя заменю.
– Не возражаю.
Грег полез в заднюю часть машины.
Через пять минут они подъехали к окраинам мертвого города. Почти все здания развалились, подвалы были наполнены водой. Через трещины в асфальте лезла трава. Чудом уцелевший телеграфный столб накренился к земле, и свисавшие с него провода походили на черные спагетти. Разбитые витрины, ржавые остовы автомобилей, скелеты, ослепшие светофоры…
Грег, кряхтя, пролез вперед.
– Ну, давай меняться.
– Сперва я хочу отсюда выехать.
Наконец, когда минут через пятнадцать город остался позади, Таннер остановил машину.
– Мы недалеко от Топики. Буди меня в случае чего.
– Кстати, как ты ехал, пока я спал?
– Нормально, – ответил Таннер и закрыл глаза.
Грег вел машину прочь от заката. До Топики он съел три бутерброда с ветчиной и выпил кварту молока.
9
Таннер проснулся от визга запускаемых ракет. Он машинально потер глаза и тупо уставился вперед.
Вокруг клубились облака каких-то сухих листьев. Летучие мыши, летучие мыши, летучие мыши… Воздух был наполнен летучими мышами. Громадная махина автомобиля заметно тормозилась их черными телами, а слух терзали скрежещущие писклявые звуки.
– Где мы?
– Канзас-Сити. Тут их полно. – Грег выпустил еще одну ракету, прорезавшую огненным следом дикую завывающую орду.
– Побереги ракеты. Давай огнеметами. – Таннер переключил фронтальный пулемет на ручное управление и навел перекрестье прицела на экран. – Одновременно во все стороны. Пять-шесть секунд – потом продолжу я.
Огонь рванулся вперед, расцветая мрачно-оранжевыми лепестками пламени. Когда лепестки опали, Таннер вгляделся в экран и нажал на гашетку. Он вел дулом, а они падали. Обгоревшие тела устилали землю, и к курящимся грудам добавлялись новые.
– Жми! – закричал Таннер, и машина пошла вперед, давя колесами хрустящие тушки.
В холодном сиянии осветительной ракеты казалось, что на них налетают миллионы вампироподобных тварей.
Таннер стрелял, и они падали, как перезрелые яблоки.
Потом он скомандовал:
– Притормози и дай из верхнего огнемета! – и Грег повиновался. – Теперь боковые! Передний и задний!
Повсюду вокруг них горели тела, и они прокладывали путь через стену обугленной плоти.
Таннер пустил вторую осветительную ракету.
Летучие мыши еще были здесь, но уже не опускались так низко. Таннер нацелил пулеметы и ждал, но они больше не нападали стаями; лишь отдельные подлетали ближе, и он сбивал их одиночными выстрелами.
Через десять минут Таннер произнес:
– Слева от нас Миссури. Если идти вдоль берега, то попадем в Сент-Луис.
– Знаю. Думаешь, там тоже будет полно летучих мышей?
– Вероятно. Но если не станем гнать и приедем утром, они нам не помешают. Там подумаем, как перебраться через Миссисипи.
А на экране заднего обзора на фоне бледных звезд темнел город Канзас-Сити, и, облитые светом кровавой луны, над его силуэтом метались летучие мыши.
Через некоторое время Таннер снова заснул. Ему снилось, что он медленно едет на мотоцикле посреди широкой улицы, а на тротуарах стоят люди и приветствуют его восторженными возгласами. Они бросают конфетти, но на него падает мусор, мокрый и вонючий. Тогда он дает газу, но мотоцикл замедляет ход, и теперь они уже кричат на него, осыпают ругательствами. «Харли» начинает захлебываться, но его ноги застыли и не двигаются. Через секунду он упадет. Мотоцикл останавливается и начинает опрокидываться вправо. Таннер падает, на него бросается толпа…
Таннер резко очнулся и увидел утро – яркую монету солнца в центре темно-синей скатерти.
– Вот она, – прошептал Грег. – Миссисипи.
Таннер неожиданно почувствовал голод.
Они освежились и стали искать мост.
– Что-то не видать твоих голых дикарей с копьями, – заметил Грег. – Конечно, мы могли миновать их в темноте – если они еще здесь.
– И слава богу, – сказал Таннер. – Сэкономили патроны.
Показался мост – провисший, темный, за исключением тех мест, где солнце бросало блики на металлические канаты. Машина медленно ехала по улицам, порой приходилось объезжать целые кварталы. За два часа они прошли милю, а к подножью моста попали в полдень.
– Похоже, Брейди проехал здесь, – произнес Грег, глядя на узкий расчищенный проход. – Как, по-твоему, он это сделал?
– Может быть, каким-то образом спихивал мешающие машины вниз.
– А прежде они здесь были?
– Собственно, я тогда к мосту не подъезжал. Я остановился на том холме. – Таннер кивнул на задний экран.
– Что ж, может, и мы пройдем.
Они двинулись вперед на мост и медленно поехали над величественной рекой. Временами мост под ними трещал, стонал, и они чувствовали, как он дышит.
Начало опускаться солнце, а они все шли вперед, задевая бамперами ржавые остовы машин. Миновало три часа, прежде чем колеса коснулись противоположного берега. Грег тяжело вздохнул и чуть дрожащей рукой зажег сигарету.
– Не хочешь немного повести, Черт?
– Давай.
Они поменялись местами. Грег тут же откинулся на спинку и закрыл глаза.
– Боже, я совершенно измочален, – пробормотал он.
Таннер вел машину через руины Восточного Сент-Луиса, спеша выехать из города до наступления темноты. Улицы были захламлены и разбиты. Начал повышаться уровень радиоактивности, но в салоне машины, судя по индикатору, все пока было в норме.
Шли часы. Когда солнце скатилось за спину, Таннер вновь увидел на севере разливающееся голубое сияние. Но небо оставалось чистым – звездное небо, уже без черных полос. Впереди повисла розовая луна. Танкер тихонько включил музыку и взглянул на Грега. Тот крепко спал.
Уровень радиации упорно лез вверх. Таннер увидел на экране кратер и остановился.
Кратер был с полмили в поперечнике. Таннер пустил осветительную ракету, и в ее сиянии рассмотрел окрестности. Подъезды были ровнее справа, и он повернул туда.
Радиация! Очень высокий уровень радиоактивности! Таннер резко вдавил педаль газа и думал, глядя на индикатор: «На что это было похоже, в тот день? В тот день, когда здесь вспыхнуло искусственное солнце, на какое-то время затмило настоящее, а потом медленно потонуло в черном шквале…» Он попытался представить себе это, картина живо возникла перед глазами, и он тут же попытался прогнать ее, но не сумел.
Какой была жизнь раньше, в те дни, когда стоило лишь вскочить на мотоцикл – и кати куда душе угодно? И на голову с небес не лились помои?… Таннера охватило щемящее чувство, будто его обманули. Он испытывал его не в первый раз, но сейчас он ругался злее и дольше, чем обычно.
Объехав, наконец, кратер, Таннер закурил и впервые за долгие месяцы улыбнулся, когда показания индикатора радиоактивности пошли вниз. Через несколько миль показалась трава, а вскоре появились и деревья.
Деревья низкорослые и изогнутые; но чем дальше он бежал от кровавой вакханалии, тем выше и стройнее они становились. Таких деревьев он никогда раньше не видел: по пятьдесят, шестьдесят футов высотой, изящные, серебрящиеся под лунным светом, здесь, на равнинах Иллинойса.
Машина мчалась по твердой широкой дороге, и Таннером завладело желание ехать по ней вечно – до Флориды, штата мхов и торфяных болот, апельсинов и чудесных пляжей; до холодного скалистого мыса Сейбл, где все серое и бурое, где волны разбиваются о маяки, и соленый ветер обжигает лицо, где на надгробных плитах древних кладбищ вырублены стершиеся, но еще различимые надписи; потом вниз по великой Миссисипи, туда, где она разбивается на рукава и выходит в Мексиканский залив – на крошечных его островках пираты зарывали награбленные сокровища; в горы – Покомок, Кэт Скилл, плато Озарк; проехать через леса Шенандоа; оставить машину и поплавать в Чесапикском заливе; посмотреть на большие озера и на то место, где падает вода – на Ниагару… Ехать и ехать по этой дороге, увидеть все, впитать в себя весь мир… Да, может быть, осталась не только Долина Проклятий! Он хотел этого страстно, сжигаемый изнутри жадным огнем.