— Слава господу… — начал Твардовский.
— Слава господу… — коротко отрезал ксёндз. — Что угодно?
— Мы — пилигримы, идём из святых мест и в святые места несём слова веры…
— Путёвка? Документы?
Чернокнижник не понял, о чём идёт речь, и продолжал:
— Весьма притомлённые дорогой, мы жаждем подкрепить бренное тело своё хлебом насущным, скромною пищей…
— Прошу прощения, — прервал Твардовского ксёндз. — У меня нет времени слушать всякие россказни. Здесь помещается дом отдыха священнослужителей. Если у вас нет путёвки или направления…
— Мы молитвой отплатим за всё…
— Молитвой, молитвой! А у меня отчётность и смета. Идите с богом!..
— Как же так?! — не на шутку удивился Твардовский. — Так — без всего? Несолоно хлебавши, с пустым желудком?
— Не морочьте мне голову, — пожал плечами ксёндз. — Ну, идите же, идите. Здесь милостыня не подаётся. Можете получить иконки на дорогу, — добавил он немного ласковее.
Затем каноник взглянул на часы, повернулся и включил радио.
В центре большого приёмника вспыхнул зелёный «волшебный глаз», и через минуту по залу понеслась бравурная джазовая мелодия.
Твардовский попятился, побледнел и воскликнул:
— Вы забыли о христианских добродетелях: голого — одеть, голодного — накормить! Колдовством занимаетесь, играющие ящики понаставили и слушаете их. Страшное проклятие низвергну я на ваши головы!
Шум скандала сразу же привлёк внимание обитателей дома отдыха, распахнулось несколько дверей, и из них с любопытством выглянули ксёндзы-отпускники.
— Что здесь происходит?
— Смотрите, какой-то чудак в старопольском одеянии и при сабле!
— Пришёл с детьми и хочет получить обед.
— Можно бы немного из наших порций…
— Радиоприёмник называет «играющим ящиком» и обвиняет нас в колдовстве…
Каноник вышел из-за письменного стола и, взяв Твардовского за локоть, повёл его к двери. Чернокнижник размахивал крестом, пробовал сопротивляться, однако ребята тянули его за полы кунтуша.
— Пошли отсюда, пошли!
И вот они снова очутились перед часовней. Андрейка сидел на ступеньках и уминал большой ломоть хлеба с мармеладом.
— Ого! Откуда это у тебя? — взвизгнула Кристя.
— Это пан мне дал, тот, что здесь сидел. И он пошёл ещё за хлебом, потому что я ему сказал, что мы очень голодные. Но он сказал, здесь вам ничего задарма не дадут. А вы получили что-нибудь?
— Нет.
— Вот видите. Ну, погодите минутку.
— Дай немного откусить.
— И мне тоже!
— А отдашь, если получишь ещё?
— Отдам.
Они кусали по очереди, пачкая носы в мармеладе, смаковали свежий ржаной хлеб. Справедливости ради дали кусочек и чародею.
Из-за угла выскочил Азор, радостный и сияющий. Он весело махал хвостом, ласкался к ребятам. Здись взглянул на него подозрительно, схватил пса за ошейник и вдруг начал ругаться:
— Ах, гром его порази! Удираем скорее отсюда, пока они ничего не сообразили.
— А что такое?
— Глядите! — и Здись снял белое перо, приставшее к собачьей морде. — Как пить дать, этот прохвост съел ту курицу, что клевала у ксёндза чётки. Бежим!
Они выскочили за ворота и украдкой начали пробираться к лесу.
— Стойте, братишки! — раздался голос старого ксёндза. — Погодите…
Но, не слушая его, они уже бегом пустились наутёк куда глаза глядят и через минуту нырнули в кусты.
А посередине лесной дороги остался стоять совершенно сбитый с толку старик-ксёндз, держа в обеих руках по ломтику чёрного хлеба с маслом и сыром.
— Сбежали… — прошептал он самому себе. — Жаль, Ведь я хотел им ещё сказать, что одних молитв недостаточно, чтобы быть хорошим человеком. Нужно учиться, работать, а не бродить от костёла к костёлу…
Он ещё с минуту побурчал что-то себе под нос, явно недовольный, а потом долго, но безуспешно звал курицу, которую решил угостить ломтиком хлеба. Другой ломтик он съел сам, с удовольствием ощутив во рту холодок свежего сыра, а на своей шее — тепло полуденного солнца…
— Хоп, хоп!
По сигналу Здися ребята сошлись под старым дубом.
— Хоп, хоп!
Сидя на мягкой моховой подстилке, они ждали Твардовского, однако вокруг них царила полная тишина, нарушаемая лишь мягким шелестом ветра да деловитым гудением шмелей.
— Ксендз, наверно, ещё хлеба принёс, а мы взяли до удрали, — пожаловался Андрейка. — Зачем так быстро удрали?
— А ты почему удрал?
— Как вы, так и я. А вы почему?
— Да пойми ты: он, наверно, уже заметил, что курицы нет, и дал бы нам такого дёру, что ой-ёй-ёй, — пояснила Данка. — И всё из-за этого Азора.
— Самое лёгкое — всё на пса свалить, — рассердился Здись. — А где же пан Твардовский?.. Если он ещё хоть раз использует этот Клад, то не знаю, удастся ли нам живыми вернуться домой.
— Пошли домой. Не будем ждать этого пана, — Андрейка проверил, в кармане ли коробок с жучками, и поднялся первым.
Сбоку, в высоких папоротниках, вдруг кто-то застонал. Ребята вскочили на ноги.
— Бежим?
— Нет, надо поглядеть, что это, — Здись, натянув на рогатке резинку, раздвинул ногой заросли папоротников.
На коричневой подстилке из прошлогодних листьев лежал лицом вниз пан Твардовский. В кулаке у него была зажата ручка от сундучка Тройного Клада. Ребята разжали пальцы, перевернули Твардовского на спину, приподняли голову.
— Он, наверно, умер, — заплакала Кристя.
— Дышит. Надо бы воды, да только где её взять? Может, кто-нибудь из вас добежит до того дома…
— Ой, нет, Здись, лучше уж туда не ходить, — поспешно сказала Данка. — Однако у меня мелькнула одна идея. Пусть Кристя плачет не себе на платье, а на него. Может, и я ей помогу…
Они обе наклонились и, всхлипывая, начали орошать слезами лицо чернокнижника. Солёные капли ползли у него по лбу, по щекам, а одна попала даже в рот. Твардовский облизнул губы, буркнул: «Соленое…» — и открыл глаза.
— Я боялась, что вы умерли, — сказала Кристя, и её мокрое от слёз лицо заискрилось радостью.
— Жив, только шея у меня очень болит. Видно, когда бежал, налетел на дерево. Перевязать бы…
— Всё будет хорошо, я сделаю перевязку, однако вы должны обещать мне одну вещь, дать слово… — сказал Здись.
— Всё обещаю…
— …что, пока мы не вернёмся домой, вы не будете пытаться властвовать с помощью третьей части Клада.
— Здислав, ваша милость, ведь ты сам видишь, что всё бы удалось, если бы в первый раз не та милиция, а второй раз — пёс… — начал Твардовский.
— Такое у меня условие! — твёрдо повторил Здись.
— Согласен. Очень мне больно…
— Слово?
— Слово!
Не прошло и десяти минут, а Твардовскому уже была сделана перевязка; на бинты пошла подкладка его же собственного кунтуша. Влажная тряпка немного уняла боль в шее. Он попробовал поднять сундучок с Тройным Кладом, но, оказывается, у него болела ещё и рука.
— Помогите нести! — попросил чернокнижник.
— Нет! — решительно отказался Здись. — Это тяжёлая рухлядь, а нам надо как можно быстрее возвращаться. Солнце уже всё ниже и ниже. Данка, который час?
— Десять минут пятого, — ответила девочка.
— Ну вот, видите! Поздно. Идёмте.
Твардовский выждал, пока ребята не скроются за деревьями, а потом, шепча заклятия, достал какой-то предмет из третьего тайника Тройного Клада и сунул его в карман. А пустой, хотя и драгоценный сундучок он отнёс к краю глубокого оврага и столкнул его туда. Падая, сундучок застрял между корнями, груды песку осыпались на него, и он стал невидим.
Чернокнижник внимательно оглядел всё вокруг, чтобы хорошенько запомнить место, и большущими прыжками начал догонять ребят.
— Ау, ау! Где вы?
— Ау, ау! — ответили ему девочки. — Идём!
— Быстрее! — крикнул Здись.
Одновременно с Твардовским появилась и вторая пропажа — из кустов тихонечко выбежал пёс Азор. На морде у него было написано нечто неопределённое, но глаза глядели сыто и самодовольно. Извиняясь перед ребятами, он заскулил и лизнул в щёку того, чьё лицо было ближе всех к земле.
— От него пахнет рассольником, — заявил Андрейка и вытер лицо рукавом рубашки.
— Ну ещё бы! Сперва шапку из барашка, а теперь целую куру сожрал! — Здись кулаком погрозил Азору.
Азор стыдливо опустил нос к земле, но вдруг прямо перед его носом зашелестела крыльями какая-то птица, и он немедленно бросился за ней в погоню.
— Стой! — Данка схватила пса за ошейник. — Ах ты разбойник! Где верёвка? Надо его привязать.
— Нечем. Верёвка осталась в лесу, — сказал Здись, вспоминая засаду на байдарочников.
— Я могу дать свою красную ленточку из косы, — предложила Кристя.
Пришлось привязать Азора к этому «ленточному» поводку, и они хотели было идти дальше, но дорогу им снова пересекла птица и исчезла между кустами.
— Это же та самая Сорока! Что ей от нас надо? — приостановился Здись. — Может быть, дорогу показывает?
— Тррь! Тррь! — громко застрекотала Сорока.
И только теперь разглядели её все — она сидела на молодом дубке и многозначительно стрекотала.
— А я знаю, я узнал её! — восторженно воскликнул вдруг Здись. — Она живёт в Ковалике и доведёт нас до дома!
— Тррь! — обрадовалась вместе со всеми и Сорока и полетела впереди.
Все двинулись гуськом за нею, уходя всё дальше от негостеприимной поляны.
ГЛАВА XIV,
в которой здравый смысл прекращает начавшуюся было битву, весело пылает лагерный пионерский Костёр, но последняя часть Тройного Клада снова путает все Карты, мешая Рыцарям Серебряного Щита благополучно вернуться домой
Заросли становились всё реже, под ногами перестала хлюпать болотная жижа. Разлапистый сырой ольховник и ивняк сменили могучие, высокие сосны, устремлённые ввысь, как мачты огромных кораблей. Сорока, обрадованная тем, что отыскала затерявшихся человечьих птенцов, по-прежнему летела впереди, рассекая косые нити солнечного света.
Ребята двигались быстро. Увлёкшись наблюдением за таинственной птицей, которая неожиданно сделалась их проводником, они немного забыли о голоде, мучавшем их, и о гудящих от усталости ногах. Только Твардовский, плетясь позади, беспрерывно охал. Он пытался призвать на помощь верховного чёрта, но тот не соизволил даже отозваться.
Андрейка долго слушал его заклинания и наконец, повернув голову в сторону чернокнижника, сказал:
— Вы на него, пожалуйста, не кричите. Он, наверно, на каникулы уехал или, может, на какое-нибудь собрание ушёл. Моя мама тоже иногда звонит, звонит папе на службу, но ничего не помогает. Я уже спать ложусь, а папы всё ещё нет…
Ветер, оживлённо болтающий с верхушками сосен, скакнул вниз и лизнул ребят в щёки своим холодным, влажным языком.
И вот путешественники увидели между стволами небо. Здись сразу же приостановился, а за ним и все остальные.
— Что случилось?
— Она нас не туда ведёт, — сказал он. — Мы находимся сейчас недалеко от берега озера, надо свернуть немного вправо, — и Здись рукою показал нужное направление.
Сорока вернулась, описала круг над ребятами и начала недовольно стрекотать.
— Поглядите! — воскликнула Данка.
На мху, выложенная из сухих веток, виднелась стрелка, которая показывала то же самое направление.
— Ну и что же? — спросил Андрейка.
— Да, видно, пионеры здесь где-то поблизости живут. Пошли быстрее, посмотрим. — Кристя с любопытством огляделась по сторонам.
— Ну ладно, пошли тогда, — принял решение Здись и, недоверчиво скосив глаза на Твардовского, пошёл вслед за Сорокой.
Они обошли поваленное ветром дерево, наткнулись ещё на два знака, сложенные из веток, и вдруг увидели впереди огромную красно-белую птицу, сидевшую высоко на стволе сосны. Она трепетала крыльями, словно хотела вот-вот взлететь в небо, однако не трогалась с места.
— Я никогда не видала такой, — призналась Данка. Здись насупился.
— Дай мне бинокль.
Только теперь он вспомнил, что они тащат его с собой в кожаном футляре.
— Я сама погляжу.
— Дай мне! — строго потребовал Здись, и Данка, хоть и не очень-то довольная, послушалась его.
Здись приложил бинокль к глазам и рассмеялся.
— Да это же флаг на мачте!.. А внизу видны палатки. Их только трудно заметить, потому что они зелёные.
— Бежим! — крикнул Твардовский. — Наверно, это всё то же самое дикое племя байдарочников!!
— Это пионеры. Пошли. Они ничего не сделают нам плохого.
— Только осторожно, чтобы не рассердить их, — пробурчал чернокнижник, двигаясь следом за ребятами.
Они подходили к палаточному городку всё ближе и ближе. Уже отчётливо были видны четыре больших шатра-палатки, трос, идущий наискосок от земли к сосне, на которой трепетал флаг, входные ворота из берёзовых столбов, украшенные нарисованной на полотне пионерской эмблемой. Никто, однако, не вышел им навстречу, никого не было видно, кроме Сороки, которая уселась на гребне одной из палаток.
Удивлённые тишиной и пустотой, ребята остановились у ворот.
— Эй, кто тут есть? — громко спросил Здись. В ответ — тишина.
— Оп, оп! Мы пришли сюда с Азором! — крикнул Андрейка.
Сорока застрекотала, склонила голову. Ветер уцепился за брезент, приоткрыл палатку. И в ней — пустота.
— Давайте разойдёмся, проверим, нет ли кого. Может, все спят?.. Только ничего не трогать — ни лапами, ни чарами…
— Нет, нет… — заверил Твардовский.
Они обошли весь лагерь. Койки в палатках были аккуратно заправлены зелёными одеялами. На сучках сосен висели блестящие, отчищенные песком котелки. Под сосной, служащей флагштоком, ребята увидели орла, выложенного из шишек на желтом песке. Но кругом — ни души.
— Ну, и что же дальше? — спросила Данка, когда все снова встретились у ворот.
— Подождём немного, пока эти пионеры вернутся. — Кристе очень хотелось хоть капельку отдохнуть. — Может, дадут нам что-нибудь поесть…
— А если весь этот лагерь — только чародейская штучка, как тот Замок, в котором мы были на пиру? Где Твардовский? — забеспокоился Здись.
Огляделись вокруг, однако мастера чёрной и белой магии и след простыл.
— Он пошёл в кустики, — показал Андрейка. — Может, захотел…
— Туда? — переспросил Здись. — Пойду погляжу, чтобы снова какого-нибудь скандала не было.
Неожиданно с противоположной стороны лагеря до них долетел голос:
— Ко мне! Ко мне! Все вместе, что есть духу! Вот где истинное-то сокровище!
Ребята бросились бегом на этот зов. За палатками им преградил дорогу молодой густой сосняк, однако они не обращали на него внимания и продолжали быстро пробираться вперёд, отгибая в сторону пружинистые ветки.
— Сокровище из сокровищ! — торжествующе выкрикивал Твардовский.
— Что же это такое он там нашёл?! — вслух удивлялась Данка.
— Наверно, ничего хорошего, — буркнул Здись. Выскочив из зарослей сосняка, они наткнулись прямо на пионерскую кухню. Под навесом, на плите, обмазанной глиной, стояли большие кастрюли. Твардовский поснимал с них крышки и, мешая что-то половником, весь сияющий, восторженно расхваливал:
— Гороховый суп с дичью… Картофель из-за океана… Цомбер жареный… Ваши милости, садитесь, ничего не говорите и ешьте, — он показал рукой на столы, сбитые из простых досок. — Со мной, друзья, не пропадёте.
— Очень хороший обедик, — сказал Андрейка и вежливо присел на скамейку возле стола, ожидая, когда ему подадут.
— Тут вон висят котелки, как раз пять, — обрадовалась Данка.
— А ложек только четыре, но можно есть и большой… этим… как его… половником, — добавила Кристя, раскладывая ложки на столе.