–– Милорд нам голову снимет, –– тихо сказал Ворган, со значением глянув на мужчину. Родерик нахмурился: и правда, эта ведьма милорду живой нужна была. Строго наказал: беречь. Другим, может, тепло да забота в том указании послышались, но Родерик в услужении милорда пятнадцатый год, ему растолковывать не надо, что к чему. Сразу понял, еще как о свадьбе узнал –– дождался вепрь. Семь лет за этой тварью охотился. И как искусно сети расставлял...
Эх, не повезло самому поквитаться.
–– Беда…
–– Нужно что-то делать, нужно что-то делать…Ну, что вы стоите?!! –– уставился на него граф. Родерик развернулся и шагнул к лошадям: а что он может сделать? Могилу выкопать? Много чести! Он свой долг выполнил –– Дезидерию эта змеюка тронуть не успела, а то, что подохла, прежде чем с герцогским возмездием встретилась –– так не иначе отец ей помог. Прибрал суку Дьявол. Вепрь, конечно, осерчает, пошумит, но этого пусть Вайвик боится. Ему и за сестру, и за дела ее отвечать.
–– Лютовать будет Мороган, все достанется, –– влез опять Ворган. Мужчина грозно посмотрел на него и рявкнул:
–– Без тебя знаю! И что предлагаешь?
Парень кивнул за спину: двое воинов вели испуганную девицу с корзиной:
–– Девка, дочь Морхары. Карган ее признал, –– и чуть поддался, понизив голос. –– В том году его волк порвал –– руку до кости изгрыз. Так ведьма его спасла.
Родерик прищурился, внимательно оглядывая воина –– помнил он ту историю, да особо не верил. От тех ран, что он ему описывал, на тот свет отправляются, а этот прискакал в замок, словно после королевского пира. Нет, всякое бывает. Морхара в старых добрых богов верила и, как другие, пред новыми не гнулась. Уважали ее за то многие, кто еще веру отцов помнил и менять не спешил, а святоши церковные не трогали за то, что вреда от нее не видели. И милорд не велел. С почтением относился, хоть ни разу не встречался.
–– Вообще, Морхара ведьма добрая, –– кивнул согласно, –– только граф Христу своему верен, как бы …ни обидел женщину.
С минуту они друг на друга смотрели и, наконец, Родерик кивнул:
–– Ладно, может, и правда поможет. Бери деву к себе на коня –– пусть дорогу указывает.
И пошел к графу тело герцогини отбирать.
–– Ой-е-е! –– Саша зажала голову рукой, жмурясь от боли: ’Ну, вы, блин, даете!’ –– всплыло в памяти.
Ох, и денек! Да кончится он когда-нибудь или нет?
И что ей неймется? Везде ‘мины’ Костика мерещатся. Так под ванной-то им что делать?!
И откуда этот штырь?
Ой-ё!
Саша, морщась, поднялась и посмотрела на себя в зеркало: от виска в брови шел довольно глубокий порез. ’Промыть бы надо’, –– подумала без энтузиазма и, сорвав полотенце, приложила к ране. Потом решительно направилась в комнату и, плюнув на бардак, упала на кровать, сунула голову под подушку и еще руками прикрыла для надежности –– прощай сегодняшний день, скоро наступит завтра.
Женщина его насторожила: опрятная, со строгим лицом и благородными чертами. Глаза мудрые и добрые. Вот только не слишком ли она хороша для ведьмы? Не слишком ли горда ее осанка для простолюдинки?
Винсент еще крепче прижал к себе тело сестры и сомкнул зубы, чтоб не заплакать от радости –– жива. Женщина слабо простонала. ’Значит, получится –– она спасет ее, спасет!’–– подумал в исступлении и обвел скромный дворик у добротной хижины менее настороженным взглядом.
–– Давайте, –– с некоторым содроганием протянул руки Родерик, желая принять герцогиню, и с облегчением отметил, как дернулся граф –– не отдаст. Ну и славно. Была б охота об эту дьяволицу руки пачкать. Может, конечно, и не дьяволица, но подлая и мерзская гадина –– точно!
Винсент слез с лошади при помощи воинов, но сестру из рук не выпустил. Женщина опять застонала, и мужчины переглянулись –– живучая.
Внутри дома ему понравилось: обстановка соответствовала занимаемому положению, однако аккуратно и чисто, и стены выбелены, и кровать, в которую женщина предложила положить Бритгитту, застелена новым полотном. А над изголовьем висит деревянное распятье. Этот факт и то, как бережно и в тоже время уверенно женщина управлялась с больной, окончательно расположило к ней графа. И он решил про себя, что никакая она не ведьма, а просто добрая христианка, чтящая заповеди Господа. А что лечить умеет –– травница –– вон сколько пучков на стуле и никаких дьявольских зелий, и не таится, при нем листы отрывает и бросает в горшок. Сама отпивает, только потом герцогине дает. Что ж, подобное ремесло святой церковью не осуждается. Бритгитта уже дышит глубоко, правда часто и прерывисто.
Морхара раздела женщину с помощью Марины, промыла рану, напоила отваром против лихорадки и повернулась к прилипшему к спинке кровати Винсенту. Ее взгляд заставил его вздрогнуть и выпустить дерево из рук.
–– Лихорадка у госпожи начинается, к утру отойти может. Слаба и рана тяжелая, –– поведала Морхара, щуря фиалковые глаза, в которых, он мог поклясться, таилась усмешка. Винсент посмотрел на сестру. Та порозовела, рана перестала кровоточить, но выглядела еще ужасней. Тонкие изнеженные руки судорожно мяли простынь, с губ срывались стоны. Она так и не пришла в себя.
–– Нет, нет! –– закачал головой Винсент, не веря, что теряет Бритту. –– Она ведь дышит!
–– Этого мало, чтоб жить, милорд. Вот если бы…–– казалось, она не смеет произнести.
–– Что если?! –– поторопил мужчина.
–– Если обрезать волосы…
–– Нет!! –– да как она смеет? Эти пышные локоны, которыми так гордится сестра, которыми так гордится он!
–– Милорд, мне думается, лучше лишиться волос, чем жизни. Волосы отрастут.
Винсент нахмурился, в раздумьях разглядывая сестру: ее вид внушал ему опасения, и сердце сжималось от тревоги. ’Неужели она умрет? Неужели?’
–– Все в руках Божьих, –– тихо заметила женщина, и это лишило его колебаний:
–– Режь!
–– Хорошо, милорд, теперь я смогу остановить лихорадку, но вы должны понимать, что на все воля Божья и….
–– Что еще?! –– он вперил в нее грозный взгляд: странные глаза, завораживающие…
–– Вы должны уехать. Герцогине нужна ваша помощь. В замке, в часовне, где вы будете молиться за нее. Мы, конечно, тоже будем возносить молитвы, но бесы уже овладевают ей и нам будет не до молитв. Не откажите, милорд, помочь, обратитесь к святым, чтоб они укрепили душу в этом теле, чтоб ниспослали выздоровление.
Это говорили губы, а взгляд…
‘Не забывай о Кельтском вепре. Он вернется полон надежд и застанет хладный труп. На кого он направит свой гнев? Насколько он рассердится? 7 лет он ждал, чтоб обрести власть над этой чертовкой и вот …Ты виновен в случившемся. Тебя он призовет к ответу. Ты хочешь отвечать за сестру?’
Конечно, ничего подобного она не говорила. Это его мысли…
‘А кто спасет ее душу? Неужели ты сдашься сейчас, когда она стоит на пороге очищения, светлой дороги к раю. С тобой, только с тобой. Обязанная тебе, любящая только тебя. Ведь ты вырвал ее из рук дьявола, ты поможешь раскаяться и получить отпущение грехов. Кто еще помолится о ней? Кто сделает это лучше, чем ты?’
‘Но я не могу…. А если она умрет? Как я оставлю ее в таком состоянии?’
‘А что ты будешь здесь делать? Смотреть, как дьявол истязает ее тело? Как бесы будут глумиться над прекрасным лицом? Какой толк от тебя здесь? ‘
‘Да. Да! Ведьма права, я уеду и помогу Бритгитте –– буду молиться день и ночь о ее душе!'
Чьи это мысли?
Графа качнуло. Он бросил прощальный взгляд на сестру, которая уже начала метаться и шептать проклятья, и направился к выходу словно одурманенный.
Уже садясь на коня, он хрипло сообщил провожающей их Морхаре:
–– Я вернусь через три дня.
–– На рассвете, милорд. И возможно, если на то будет воля Божья, вы сможете забрать герцогиню.
Это заявление успокоило Винсента. Он шумно вздохнул, приходя в себя, и даже смог милостиво кивнуть и гордо расправить плечи, и вспомнить, кто он и кто –– она:
–– Если так и будет, тебя хорошо вознаградят –– сообщил с высокомерием.
–– Надеюсь, милорд, –– скромно поклонилась женщина.
Или лишь кивнула? А насмешка в ее взгляде ему тоже почудилась или действительно была?
Дьявольщина!
Винсент хмуро отвернулся от странной женщины и пришпорил коня. Родерик хитро улыбнулся и с почтением отвесив поклон мудрой Морхаре, направился следом.
–– Что ты задумала, бабушка? –– тихо спросила Марина. Та провожала всадников пристальным взглядом и, казалось, улыбалась.
–– Скоро узнаешь, –– бросила она неласково, направившись в дом.
Вот как! Марина даже растерялась –– обычно ответ был: ’Не задавай вопросов, на которые, как ты знаешь, не получишь ответов’. Что же происходит?
Ответ она действительно получила. Вечером, когда гостья безмятежно спала и выглядела абсолютно здоровой и полной сил. Это ее как раз и не удивляло: бабушка бывало и не такие чудеса творила. Кот притащит дохлого дрозда, та возьмет его в руки, дунет в клюв и что-то шепнет, и птица встрепенется, заверещит, забьет крыльями. А медведица? Ягоды бабушке собирать помогает, на одном бревне сидит и ворчит, словно разговаривает. Волки перед ней, что щенята, хвостами крутят, на животах ползают…
И все-таки то, что задумала бабушка, сильно встревожило девушку: милорд не медведица, а ну, как откроется все?
И кто б ей дал поспать?
Рану немилосердно жгло, и она с час промучилась, пристраивая бедную голову. Пристроила, и в дверь позвонили.
–– Да нет меня, нет! –– прошипела она, приподняв подушку, и вновь прикрылась ею, поморщившись –– стук и звонок одновременно. ‘Двое их, что ли?’ –– озадачилась через минуту и пошла открывать, мысленно посылая ‘стукачей’ на три квартала дальше –– в отделение милиции. Десять вечера!
–– Мы уж думали, ты померла! –– с желчью и недовольным прищуром, сообщила Юля.
–– В следующий раз, когда в прятки с гостями играть надумаешь, не забудь свет на кухне выключить, –– тем же тоном сказала Катя, снимая сапоги.
–– Ой, боженьки! –– всплеснула руками Юля. –– Кто ж это тебя?
Саша вскинула руку к волосам, готовясь к пояснению, и вспомнила, что ее ‘экстравагантную‘ прическу Юля уже оценила. Значит, о ране речь:
–– Стукнулась.
–– О бульдозер, что ли? –– иронично скривилась Катя, оценив повреждение.
–– Примерно.
–– А обработать в лом? –– и потащила на кухню. –– Где у нас аптечка?
–– Вот, –– Юля брякнула на стол многострадальный пакет с медикаментами и с укором поведала. –– Там такой погром, словно стадо бегемотов резвилось. Вещи на полу, ящики выдвинуты…
–– Не там ли бульдозер проезжал? –– выгнула бровь Катя, вопрошая у Саши.
–– Нет, это я мины искала.
–– И видать нашла, –– кивнула Юля.
–– С-с-с, –– зашипела Саша –– вата с перекисью прошлась по ране.
–– Терпи. Так что там за мины?
–– Костика….У-у-у, о-о-а-а.
–– Тс! Оп! –– Катя налепила пластыри и, полюбовавшись собственным профессионализмом, удовлетворенно кивнула. –– А теперь рассказывай.
–– В деталях, –– уточнила Юля и села за стол, приготовившись к душедробительному изложению.
Саша одарила подруг приглушенно недовольным взглядом и, получив в ответ мины нервных кобылок, закусивших удила, вздохнула и поведала о событиях уходящего дня в кратком варианте. Юлю впечатлило. Она округлила глаза, начала щипать выставленное Катей печенье и качать головой.
–– Хор-роший денек у тебя выдался, Моргоша, –– сделала вывод Катя и, покосившись на свой оцарапанный лак на ногте, недовольно нахмурилась.
–– И что делать думаешь? –– спросила Юля.
–– Жить, –– буркнула Саша и разлила чай.
–– Оно, конечно, хорошо, но вопрос –– как? Сегодня ‘мины’ да раны, а завтра –– ‘бомбы’ да переломы. Послушай меня, Саня, анализы –– это ерунда, ничего у тебя нет, сама знаешь. И увольнение –– ерунда. И сплетни соседские. И остальное. А вот Костик. Наркоман он, Маргоша, и не мне тебе говорить на что способен, особенно когда доза в вене. А если нет –– еще хуже –– дури в нем и без наркоты хватает. Не боишься, что наедет или он, или дружки его, отмороженные?
–– Ой, Сашка, он же убьет тебя! –– испугалась Юля, сообразив, о чем Катя толкует. Саша отвернулась: нового она не узнала, но меж тюрьмой и ножом выбрала последнее. Часов уж пять как.
–– Зачем ты наркоту-то смыла? –– озадачилась Катя.
–– А что мне ее под подушку положить? Или вместо икон пристроить?
–– В милицию отнести!
–– О-о! Ну, конечно! Совсем, что ли, Шпаликова? –– возмутилась Юля.
–– А что?
–– А то! Нет, где умная, а где такое загнет, словно в ЗПР классе училась!
Катя с минуту хмурила брови, рассматривая подругу, как гаубица ворону, и повернулась к Саше:
–– Я у тебя ночевать остаюсь!
–– Это еще зачем? –– не столько озадачилась, сколько приуныла Видеич.
–– Ох, и гостеприимная ты, Маргоша. Для охраны!
–– А завтра я! –– вызвалась повеселевшая Юля.
–– Угу. Вот Костику-то радость: не одну –– двух прирезать, –– ядовитым тоном парировала Саша. –– Правда, он вряд ли заметит, сколько нас здесь будет.
Подруги сникли, в глазах Кати еще плескалось упрямство, но здравомыслие победило.
Еще час они с тем же успехом обсуждали всевозможные идеи, промыли кости каждой известной особи и в конце заявили, что у Саши круто наведенная порча, от которой она и страдает. Видеич скромно кивнула и, не мечтая перечить, и к ужасу своему, услышала единодушное постановление: с утра вся троица бежит в храм, а потом к Катиной знакомой гадалке, чтоб, значит, остановить процесс разрушения жизни молодой, красивой и весьма перспективной особы.
Саша хлопнула ресницами и уже открыла рот, чтоб высказать свое мнение на сей счет, но, встретившись с предостерегающим взглядом Шпаликовой и непримиримым Юли, мгновенно передумала и кивнула с умным видом. У нее еще оставалась слабая надежда, что завтра Катя, как обычно, проспит, а Юля забудет. С этой мыслью она, наконец, проводила подруг и, дойдя до кровати, рухнула на одеяло и нервно рассмеялась: ‘порча’…
К утру она все-таки задремала. Ей мерещились фиалковые глаза, вздыбленные кони и еще какая-то ерунда.
Г Л А В А 1 3
–– Что это? Что это такое?! –– Бритта с брезгливостью и непониманием рассматривала грубое полотно, на котором лежало ее нежное тело. А потом обвела взглядом убогую обстановку и села, закричав от возмущения:
–– О-о! Дьявол! Кто?! Как?!
В комнату вплыла женщина и встала у кровати.
–– Кто ты такая?!
–– Не хотите ли одеться, герцогиня? –– надменный взгляд, надменный вид и голос, полный пренебрежения.
Бритгитту подкинуло с кровати в желании залепить пощечину этой простолюдинке.
–– Морхара.
Бритта притихла, мгновенно совладав с собой. Морхара. Ведьма. И весьма искусная в своем ремесле, если верить слухам. Глупо ссориться с таким человеком, еще глупее не использовать нечаянное знакомство в собственных целях.
Женщина встала:
–– А кто я, ты знаешь. Принеси одежду и расскажи, как я здесь очутилась.
Старуха даже не пошевелилась, лишь в фиалковых глазах появилась снисходительная улыбка. Бритте это не понравилось, но выразиться она не успела –– в комнате появилась молоденькая симпатичная особа с платьем на руках. Она помогла одеться и тщательно расправила складки на юбке госпожи, выказывая всяческое почтение. Бритта косилась на Морхару и делала вид, что занята собственным туалетом.
–– Принеси мне гребенку, –– милостиво кивнула девушке и повернулась к ведьме, гордо вскинув подбородок:
–– Ты колдунья?
–– Как вам угодно.
–– Угодно! Как я оказалась здесь?
–– Упали с лошади.
–– Я?! Я прекрасная наездница!
–– Лошадь скинула вас на камни.
Бритта попыталась вспомнить, нахмурилась и хотела уже, как она обычно делает в раздумьях, накрутить локон на палец, а локонов не было. Лицо женщины исказилось сначала от непонимания, испуга, а потом от ужаса и ярости: