- Это он пытался иметь дело со мной, - наконец, выговорил он. Безмозглый уродец в клетчатом костюме. Господин Миних готов продать свою маму за десять долларов. Можете спать спокойно.
- И, тем не менее, нам известно, что кое-кто из окружения Миниха имеет специфический интерес к спутнику... - попытался развить тему серый человек.
- Оставьте это дерьмо в покое, - Гомес демонстративно зевнул. - Его окружение - такие же обезьяны, как и он сам. У вас есть что-нибудь ещё?
Российская Федерация. Ближнее Подмосковье.
- Значит, так, дочка. С этого момента ты делаешь только то, что я тебе скажу.
- Мне Гера звонить будет, - промямлила Яна, прожёвывая масляную печеньку.
- Забудь, дочка, - Ольга Марковна сделала скучное лицо, означающее, что вопрос решён и дальнейшему обсуждению не подлежит.
На кухне заворчал вскипающий чайник.
Марковна всю жизнь была для Яны "тётей Олей" - доброй, толстой, сварливой, обожающей возиться на кухне со всякой хитрой выпечкой. К тому факту, что старуха почти всю жизнь проработала в известной конторе, ведающей безопасностью советского, а впоследствии российского государства, Яна относилась именно как к факту - то есть без особого интереса. Впрочем, когда у неё возникали проблемы с этим самым, Марковна помогала. Особенно в последний раз, когда Яна умудрилась по обкурке напороться на патруль - а у неё с собой было: и трава, и это самое. Тогда Марковна решила проблему одним звонком в мусарню.
Сейчас, правда, не тот случай. "Это служба так уж служба, тут нужна моя вся дружба" - вспомнился Яне стишок из "Конька-Горбунка", которого она в детстве обожала и помнила наизусть.
Тётя Оля пододвинула к себе чашечку костяного фарфора, помочила губы, потом с неудовольствием отставила её в сторону.
- Остыл. Яночка, завари свеженького, что-ли.
Яна поплелась на кухню, где уже вовсю булькал, дребезжал крышкой и пускал в потолок струи пара здоровенный чайник. Это желтоэмалевое сооружение с красной звездой на боку тётя Оля привезла из чехословацкой командировки - как и полотенчико с надписью "Ruda Hvezda". Яна не удержалась, посмотрела: полотенце, за ветхостью разжалованное из ручного в кухонное, всё ещё висело на крючочке в ряду таких же полотенец. Марковна была прижимиста, вещи у неё жили долго.
У Марковны были твёрдые понятия о том, как нужно делать жизненно важные дела. Например, есть. Есть нужно было непременно за столом. Еда должна лежать на тарелке и быть горячей - иначе это не еда никакая, а баловство. Читать за едой категорически воспрещалось. Есть полагалось чинно, без лишней суеты, и непременно молча: все разговоры начинались за чаем. Чай полагалось пить без сахара, но со сладостями. Курить за едой абсолютно запрещалось. И так далее.
Яна, конечно, помнила, что Ольга Марковна Бенеш, названная в честь святой равноапостольной русской княгини своим отцом, сентиментальным славянофилом и чешским патриотом (в те времена подобное сочетание ещё не казалось странным), родилась в Праге, а раннее детство провела в маленьких сонных городках на юге Франции. Вкус второго - после водки - русского национального напитка Ольга Бенеш узнала уже в Сибири. Он показался ей отвратительным, как и вся эта страна в целом.
Однако на склоне лет Марковна, что называется, обрусела.
Девушка ошпарила кипятком заварочный чайник. Достала с верхней полки облупившуюся синюю жестянку с заваркой и щедро всыпала три столовых ложки: тётя Оля любила покрепче. Потом она залила кипятком треть чайника, накрыла крышечкой, и в который раз подумала, что влипла.
Как же у неё в жизни всё получается по-дурацки. Девки с курса уже повыскакивали замуж за молодых и перспективных, а она всё занималась какой-то наукой. Потом вступило в голову, что надо устраивать семейную жизнь. Устроила, дурища. Хорошо хоть, детишек не наделали - да и расстались, что ни говори, вовремя.
Не забыть ещё долить воды. Вот так. Теперь хорошо.
Теперь Герман. Скажи себе честно, сучка: он не твой мужчина. Просто не твой мужчина. И - чего уж там - ты его ведь больше не хочешь. Раньше хотела, а теперь нет.
Ну да, конечно, кое-чем ты ему обязана. Когда с тобой было... это самое... ну ты помнишь тот месяц, дорогая, ты была совсем плохой, да? - он с тобой сидел. Кормил тебя розовыми таблетками. Менял под тобой простыни. Ты открывала глаза, а он тебе говорил: "Только иногда просыпайся, пей сок и обязательно чисти зубы". Выгонял тебя в ванную и заставлял чистить зубы.
Ну да. Я бы так и сгнила. Теперь я должна быть всю жизнь ему благодарна. А у меня на него, как бы это сказать, не стоит. Раньше стояло, а теперь не стоит. Я его не хочу. Вот.
Яна вспомнила белые веснушчатые ноги Германа, его бритые подмышки, пахнущие земляничным мылом, медленные движения, и обязательный, как контрольный выстрел, поцелуй в шею, и у неё всё сжалось внутри: неужели она когда-то его хотела, плыла от прикосновений? Брр.
Хотя - почему брр? Да, было, тянуло, плыла. А теперь - нет. Обычное дело.
Почему же ты позволила втянуть себя в его дурацкие затеи? А вот поэтому. Чтобы отплатить за те розовые таблетки, и вообще за всё. Отдать долг и разбежаться.
Что, скажешь, не так? Очень уж ты, голубушка, проста.
Всё, настоялось. Разливай, что-ли.
Девушка взяла за ушки деревянный подносик с двумя чашками и понесла в "залу" - так тётя Оля называла большую комнату, где она обычно столовалась. На сей раз тётя Оля была намерена почаёвничать со смаком. Она молча выдула две чашки, закушала бурую жидкость конфеткой "коровка", и только после этого соизволила продолжить разговор.
- Давай ещё раз прикинем. Выглядит всё так, - начала она. - Есть эти двое: Гера и Роберт. Думаю, что есть и кто-то третий, слишком уж ребята синхронно действуют... ну да ладно. Допустим, их цель - повернуть решётку спутника на Москву. Это требует сочетания трёх условий. Во-первых, нужны данные, куда и как её поворачивать. Это сделала ты.
Яна сказала "м-м".
- Во-вторых, программы управления спутником. Программы они, ты говоришь, достали у разработчика. Ещё им нужен выход на центр управления. Этот, как его, Шацких... нет, всё-таки Шацкий.
- Да я его видела как-то у Геры. Он вообще-то серьёзный дядька. Не будет он связываться с сопляками. - Яна сморщила носик. - Это же должностное преступление.
- Знаю я эту породу, знаю как облупленных. Кто он у них? Начальник центра? Небось, полжизни на спецобъектах провёл. А теперь получает три тысячи в месяц, и дуется. За державу ему обидно, - процедила сквозь зубы Марковна. - Наверняка полдома завалено брошюрками про евреев и всемирный заговор.
- Да вроде бы нет, - Яна замялась, - он с виду приличный.
- Нет там приличных, нет, - Марковна поморщилась, как от зубной боли: с советскими военными у неё были связаны не самые лучшие воспоминания молодости. - Ладно, проехали... Но этого мало. Допустим даже, они сидят на объекте. Допустим, у них есть программа. Допустим, у полковника есть полномочия манипулировать со спутником. Допустим даже, что сейчас всё развалилось до такой степени, что никто ничего не замечает... Но этого мало. Спутник, насколько я понимаю, считался военным. Их системы безопасности я примерно знаю. Ни у какого полковника нет и не может быть кодов подтверждения. А без них всё это бесполезно. Спутник выйдет на связь. Закачают в него программу. Он её примет, конечно. И потребует коды. А без них компьютер ничего выполнять не будет. Так что весь ваш заговор - чушь собачья. Налей мне ещё чая.
- Не знаю... Наверное, они как-нибудь об этом подумали, - немного растерялась Яна. - Наверное, коды Роберт достал. По своим каналам. Он шестерит у какой-то большой шишки.
- Ты не поняла. Никакая шишка из новых до этого конверта не доберётся. Потому что он лежит в той самой комнате, где находятся другие такие конверты. С кодами оборонных систем. Если кто-нибудь из посторонних получит доступ к этим бумажкам, на следующий день можно будет принимать на Красной Площади парад войск НАТО. А вот этого они всё-таки боятся. Западникам может и надоесть возиться с русскими обезьянами. Посадят в Кремль толкового американского лейтенанта - и все дела. Так что кода ни у кого нет. И не морочь себе голову.
- Погоди-погоди... - Яна сморщила нос. - Ты хочешь сказать, что ребята не знали про код? Чушь какая-то. Да и Шацкий - он же не идиот. Он же такие вещи как бы должен...
- Знали, конечно, - вздохнула Марковна. - Они думают, что он у них есть. Кто-то им его дал. Или продал.
- Тётя Оля, не крути. Ты же говорила, что код достать нельзя?
- Настоящий - нельзя. А конверт с какой-нибудь чушью, правдоподобно выглядящий... легко. Тут есть два варианта. Либо они давно в разработке. Тогда конверт им дал кто-то из конторы. Феесбешники, наверное. Тогда вас всех возьмут, когда вы попытаетесь выйти на связь со спутником. Только зачем? Может, им нужен открытый процесс? Военный спутник, то-сё, угроза нацбезопасности... если вбросить это в прессу, то можно провернуть всякие дела... - тётя Оля задумчиво уставилась в потолок.
- А второй вариант? - невежливо перебила её размышления Яна.
Ольга Марковна с неудовольствием посмотрела на неё.
- Ну, значит, кто-нибудь продал вам херню. Просто чтобы навариться.
- У Геры денег совсем нет, - пожала плечами Яна.
- Зато Роберт крутится при этом хмырьке из новых, - возразила Ольга Марковна. - Может, там кто-то подсуетился... Лучше давай подумаем, что делать тебе. Ты взрослая девочка, так? Тогда должна понимать, что ребят возьмут в любом случае. Желательно, чтобы к тому моменту тебя в России уже не было... Сейчас попробуем что-нибудь сочинить... У тебя есть финяри?
- Только рубли, - Яна полезла за кошелёчком.
- Сиди уж. Тебя придётся вывозить, детка. Это дорого. Очень дорого.
- У меня квартира есть, - пискнула Яна.
К изумлению девушки, старуха спокойно кивнула, принимая к сведению.
- Этого хватит, - добавила она. - Бумаги подпишешь. Я тебе счёт организую. Не боись, не обманет тебя тётя Оля, - старуха улыбнулась, показав железные зубы.
Российская Федерация, Подмосковье.
Объект выглядел непрезентабельно: асфальтовый крест центра, обшарпанные зелёные бараки налево, здание магазина направо. Между ними тянул руку с полуразрушенного бетонного постамента гипсовый Ленин. Дальше расстилалось унылое поле с пожухлой осенней травой. Вдали можно было различить забор с колючкой и вышки.
На обочине лежала и врастала в землю огромная лысая покрышка от какого-то непонятного средства передвижения. Полковник сел на неё, вытащил пачку "LM", и попробовал закурить. Зажигалка едва выкашливала из себя жалкую синюю шапочку огня, которую тут же задувал слабенький, но противный сырой ветерок.
- Как же тут сифонит, - цедил сквозь зубы Геннадий Михайлович, пытаясь повернуться к ветру спиной. Бесполезно: ветер, казалось, дул со всех сторон сразу. Хитрые манипуляции ладонью тоже не помогали.
Некурящий Герман чувствовал себя неважнецки. Ему не нравился объект, не нравились бараки, не нравились вышки с маленькими солдатиками внутри. Ему не нравилось, что они торчат здесь, на виду. Что у него в кармане вместо законного документа, удостоверяющего его право здесь находиться какая-то филькина грамота, сварганенная Геннадием Михайловичем в суете и спешке. Роберт, напротив, выглядел пристойно. Впрочем, он всегда выглядел пристойно: служба научила его держать лицо при любых обстоятельствах. Герман вспомнил, как Роб рассказывал ему про добровольно-принудительные пьянки у Миниха, с которых хозяин отваливал спатеньки, а Роберт садился за документы. Наутро, однако, надо было держаться бодро и прикрывать собой мучающегося с бодуна хозяина. Кроме того, Арутюнян (по мнению Геры) слишком уж привык к своему статусу важной шишки с кремлёвским удостоверением в кармане. Герман был слеплен из другого теста, и прекрасно понимал, что их всех могут взять в любой момент. Да, вот именно: взять. Очень выразительное словцо. Взять, отвести в какой-нибудь подвал, и учинить допрос с пристрастием. Или просто пристрелить. Сейчас это просто делается. Он тоскливо озирался по сторонам, пытаясь отвлечься от тоскливых мыслей.
Геннадий Михайлович Шацкий, полковник ВВС, "афганец", Герой Советского Союза, беспорочный службист, ничего не боялся, но чувствовал себя не вполне на месте. Он готовился совершить первое в жизни должностное преступление, и это ему решительно не нравилось. Но, в отличие от молодых, он понимал, что любое дело следует делать чётко и аккуратно, вникая в детали. Службу полковник знал как себя самого, поэтому измыслить способ провести двух штатских на сверхсекретный объект отыскался на удивление быстро. Некогда "ракетный маршал" Сергеев подмахнул не глядя одну бумажку, фактически разрешающую сотрудничать с некоторыми негосударственными организациями, в том числе и привлекать специалистов со стороны. Полковник хорошо помнил содержание этой бумажки - потому что не раз, коротая время за поллитрой в компании друзей-однополчан, орал, наливаясь дурной кровью, что знает способ легально провести полбатальона натовских инструкторов в один из главных центров РВСН... Теперь, однако, это прискорбное обстоятельство оказалось полезным.