— На лицевой, — возразил Гарриман. — Выпустим их сразу большим тиражом: будет и дешевле, и солиднее. И еще мы гарантируем, что его имя будет в списках «Юных Покорителей Луны», а списки будут положены в основание монумента, что будет поставлен на месте прилунения первого корабля. На микропленке, конечно. Нужно держать марку.
— Чудесно! — воскликнул Монтгомери, — но ведь можно пойти и дальше, шеф. Когда его взносы достигнут десяти долларов, мы выдаем солидный позолоченный значок с изображением звезды, присовокупив к нему звание Старшего Фронтирера и право голоса в чем-нибудь. А имя его будет выгравировано на платиновой микропластинке и помещено в тот же монумент.
Стронг сморщился, словно лимон надкусил.
— А что будет, когда он внесет сотню долларов?
— Тогда, — весомо ответил Монтгомери, — мы выдадим ему новый билет, и пусть начинает все по-новой. Не беспокойтесь, мистер Стронг, если ребенок наберет столько — он получит достойную награду. Например, позволим осмотреть ракету перед стартом и дадим, совершенно бесплатно, его фотографию в обнимку с пилотом на фоне ракеты, конечно, с автографом пилота.
— Обманывать детей! Фи!
— Вовсе нет, — совершенно искренне отпарировал Монтгомери. — Нечто невещественное — самый честный товар, он стоит ровно столько, сколько за него платят и никогда не изнашивается. Такие воспоминания не тускнеют до самой могилы.
— Гм…
Гарриман слушал молча, с улыбкой. Каминз откашлялся.
— Если вы, два вурдалака, уже кончили пожирать бедных детишек, послушайте мое предложение.
— Выкладывайте.
— Джордж, вы ведь собираете марки?
— Да.
— Сколько может стоить марка, погашенная на Луне?
— Что? Но это же невозможно.
— Мне кажется, мы можем без особого труда получить в почтовом департаменте такое разрешение для нашего корабля. Так на сколько бы она потянула?
— Это зависит от количества.
— То есть нужно такое минимальное число марок, которое дает максимальную прибыль. Можете сосчитать?
Стронг, отрешившись от всего, взял старомодный карандаш и принялся за подсчеты.
— Саул, — продолжил Гарриман, — мы в паре с Джорджем хотим купить часть Луны. Как насчет продажи лунных участков?
— Это несерьезно, Дилоуз. Нельзя же продавать участки до высадки на Луне.
— Я совершенно серьезен. Вы, наверное, имеете в виду законы сороковых годов, где говорится, что участки, выставляемые на продажу, должны быть исследованы и подробно описаны. Но я хочу торговать лунными участками, и мне нужна легальная основа. В идеальном варианте, я хочу продать всю Луну, включая права на полезные ископаемые.
— А если владельцы захотят занять свои участки?
— Еще лучше. Мы будем иметь право взимать налоги с проданной недвижимости. Если кто-либо не пожелает платить налоги, его участок вернется к нам. Ясно теперь, как можно это провернуть и не загреметь в тюрьму? Можно начать с заграницы, торговать вразнос, словно билетами ирландской лотереи.
Каминз задумался.
— Можно было бы привлечь земельную компанию в Панаме, а радио- и телерекламу транслировать из Мехико. Вы действительно уверены, что сможете это продать?
— Продать можно даже снег в Гренландии, — вставил Монтгомери. — Все упирается в финансирование кампании.
— Саул, вам приходилось когда-нибудь слышать о земельном буме во Флориде? — добавил Гарриман. — Люди заочно покупали участки, продавали их втридорога и тоже заочно. Бывало, участок сменял дюжину владельцев, пока не выяснялось, что он являет собой десятифутовый клочок морского дна. Мы предлагаем гарантированный акр сухой почвы, прекрасно освещаемой солнцем за десять долларов или тысячу акров по доллару за акр. Кто откажется? Особенно, если пойдут слухи, что Луна нашпигована урановыми рудами.
— А они там есть?
— Откуда я знаю? Когда бум поутихнет, мы объявим, что намерены строить Луна-Сити, оговорив, что участки на месте строительства еще не продавались. Не беспокойтесь, Саул, оформляйте все юридически, а мы с Джорджем сумеем это продать. Помнится, в Озарке, где участки располагались на хребте, мы умудрились продать две стороны одного и того же участка, — Гарриман задумался. — Я думаю, мы сможем оставить за собой право на полезные ископаемые — ведь там и вправду может оказаться уран.
Каминз усмехнулся.
— Дилоуз, вы в душе ребенок. Большой балованный юный разбойник!
Стронг выпрямился.
— У меня выходит полмиллиона, — сказал он.
— Какие полмиллиона? — спросил Гарриман.
— На все расходы по выпуску марок. Мы же об этом говорим. Общий тираж должен быть не более пяти тысяч — как раз хватит на серьезных коллекционеров и дельцов. И придется их придержать, пока не будет построен корабль.
— О’кэй, — согласился Гарриман. — Можно начинать! Значит, предстоит добавить еще полмиллиона, Каминз.
— Я разве не получу комиссионных? — спросил Каминз. — Я думаю…
— Вы получите благодарственный адрес и десять акров на Луне. Из чего еще мы можем вытянуть деньги?
— А вы не думали о продаже акций? — предложил Каминз.
— Думал. Конечно, обычных акций, без права голоса, силовое давление нам ни к чему…
— Как в банановых республиках.
— Именно. Мне нужно, чтобы они попали в оборот Нью-Йоркской биржи, так что придется вам заняться этим. Это — наша витрина. Она должна быть блестящей и привлекательной.
— Не лучше ли мне переплыть Геллеспонт?
— Бросьте, Саул. У тех юристов, что ведут дела жертв дорожных инцидентов, бывает жарче.
— Не уверен.
— Будьте оптимистом. Саул.
На письменном столе вспыхнул экран, и секретарша доложила:
— Мистер Гарриман, здесь мистер Диксон. Он пришел без предварительной договоренности, но уверяет, что вы непременно захотите его видеть.
— А я — то полагал, что изолировал его, — пробормотал Гарриман, потом нажал кнопку и сказал. — О’кэй, пригласите его.
— Хорошо, сэр. О, мистер Гарриман, только что вошел мистер Энтенца.
— Зовите обоих, — Гарриман выключил связь и повернулся к своей команде. — Ну, ребята, прикусите языки и держитесь за бумажники.
— Кто бы говорил… — заметил Каминз.
Вошел Диксон, следом — Энтенца.
Диксон сел, огляделся, начал было говорить, но прервался и снова огляделся, задержавшись взглядом на Энтенце.
— Валяйте, Дэн, — подбодрил его Гарриман. — Считайте, что перед вами желторотики, и — вперед.
— Я решил работать с вами, Ди-Ди, — решился, наконец, Диксон. — И разжился вот этими документами.
Он вынул из кармана бумагу: это был формальный отказ Финеаса Моргана от всех интересов на Луне в пользу Диксона. Точно такой Гарриман получил от Джонса.
Энтенца, глядя на него, тоже слазил в карман и достал еще три контракта того же вида: каждый был подписан кем-то из директоров синдиката.
— Вас что, Дэн, осенило? — поднял бровь Гарриман. — Сговорились?
— Мы только что встретились, — он добавил еще два контракта, мрачно улыбнулся и протянул руку Энтенце.
— Ничья, — констатировал Гарриман. Сам он решил пока помалкивать о семи таких же бумагах, что лежали у него в столе — вчера он до полуночи висел на телефоне. — Почем вы их взяли, Джек?
— Стэнден уперся на тысяче, прочие обошлись дешевле.
— Я же предупреждал, черт подери, чтобы вы не вздували цены. Стэнден непременно проболтается. А сколько заплатили вы, Дэн?
— Не слишком много.
— Ну-ну, скрытничайте, если хотите. Итак, господа, насколько серьезно вы относитесь к этому делу? Сколько вы готовы выложить?
— А сколько нужно? — спросил Энтенца.
— Зачем темнить? — пожал плечами Диксон. — Давайте говорить конкретно. Я даю сто тысяч.
Гарриман застыл.
— Я так понимаю, что вы хотите забронировать место на первом рейсовом корабле. На это вашей сотни тысяч вполне хватит.
— Ладно, не будем спорить, Дилоуз. Сколько?
Гарриман напряженно думал, хотя внешне оставался бесстрастным. Его застали врасплох, он даже не успел обсудить затраты с главным инженером проекта. Черт возьми, почему он не обрезал телефон?
— Дон, я же говорил вам, что поначалу понадобится не меньше миллиона. Это только для того, чтобы занять место за столом.
— Ясно. А сколько нужно, чтобы остаться в игре?
— Все, что у вас есть.
— Бросьте, Дилоуз. У меня есть побольше, чем у вас.
Гарриман закурил, только этим и выдавая волнение.
— Переведите все это в доллары и передайте нам.
— А почему я должен вносить две доли?
— Ладно, ладно, вносите столько же, сколько каждый из нас. Я пригляжу, чтобы доли были равны.
— Конечно, ведь это вы ведете дело, — согласился Диксон. — Итак, я даю миллион, если будет нужно — добавлю еще. Надеюсь, вы не будете возражать, если я пришлю своего контролера?
— Я вас когда-нибудь обманывал, Дэн?
— Нет и не советую начинать.
— Присылайте кого угодно, лишь бы он умел держать язык за зубами.
— Он будет нем, как рыба. Взамен я возьму у него сердце и запру в своем сейфе.
Гарриман уже думал о дальнейших вкладах Диксона.
— Чуть попозже мы вытянем из вас и вторую долю, Дэн. Это дело влетит в денежку.
Диксон аккуратно, палец к пальцу, сложил ладони.
— В свое время мы вернемся к этому вопросу. Не стоит браться за дело, которое сворачивается из-за отсутствия капитала.
— Да будет так, — заключил Гарриман и повернулся к Энтенце. — Вы все слышали, Джек? Подходят вам условия?
Энтенца стер пот со лба.
— Я не смогу так быстро собрать миллион.
— А он нам и не нужен прямо сейчас. Время у вас есть, собирайте деньги.
— Но вы сказали, что миллион — только начало. Я не смогу субсидировать вас до бесконечности. Мне нужно посоветоваться с семьей.
— Неужели у вас нет никакой заначки? Какие-нибудь фонды, попечительства?
— Я не о том. Вы сможете меня прижать, и в конце концов — отделаться от меня.
Гарриман ждал, что скажет Диксон.
— Нет, Джек, мы не станем вас прижимать, — ответил тот. — Но вы должны будете убедить нас, что мобилизовали все свои активы. В этом случае — можете быть спокойны.
Гарриман согласно кивнул.
— Именно так, Джек, — заметил Гарриман, прикидывая в уме, насколько весомее окажется их со Стронгом пай, если Энтенца войдет в дело не на равных с прочими.
Наверное, Стронг тоже подумал об этом.
— Не нравится мне это, — сказал он. — При четырех равноправных партнерах голоса по любому вопросу могут разделиться поровну и мы окажемся в тупике.
— Это уже мелочи, и вникать в них я не собираюсь, — пожал плечами Диксон. — Я вхожу в это дело потому, что верю в талант Дилоуза.
— Значит, полетим на Луну, Дэн?
— Не обязательно. Я верю, что дело принесет прибыль, а состоится полет или нет — не так уж важно. Вчера вечером я почитал открытые отчеты ваших компаний и нашел для себя много интересного. А тупика избежать просто — надо назначить директора с двумя голосами. Я имею в виду вас, Дилоуз. Джек, вы согласны?
— Естественно.
Гарриман изо всех сил старался не показать, как это его взволновало. Наверняка Диксон неспроста так расщедрился — тем больше оснований держать ушки на макушке.
— Мне пора, господа, — поднялся он. — Оставляю вас на попечении Стронга и Каминза. Идемте со мной, Монти.
Он был совершенно уверен, что Каминз не скажет ничего лишнего новым партнерам, а что до Стронга — так у него левая рука не знает, сколько пальцев на правой.
Расставшись с Монтгомери, Гарриман отправился в инженерный отдел.
— Хэлло, босс, — начал Эндрю Фергюссон, главный инженер «Гарриман Энтерпрайзис». — Нынче утром мистер Стронг рассказал мне о вашей идее автоматического выключателя. Он кажется непрактичным, но только на первый взгляд…
— Наплюй на него. Точнее, перекинь кому-нибудь из мальчишек. Ты знаешь, чем мы решили заняться?
— Был слух, — ответил Фергюссон.
— Найди того, от кого пошел слух, и рассчитай его. Или… найди ему занятие в Тибете, только чтобы его не было здесь, пока мы работаем над этим проектом. Мне нужен от тебя космический корабль, да поскорее.
Фергюссон перекинул колено через подлокотник кресла, достал ножик и принялся чистить ногти.
— Вы так это говорите, босс, словно велите мне построить сортир.
— А в чем, собственно, разница? Подходящее горючее изобрели еще в сорок девятом году. Набери толковую банду и строй корабль, а я буду платить по счетам. Сам видишь, все очень просто.
Фергюссон глянул в потолок.
— Подходящее горючее… — пробормотал он, словно зачарованный.
— Вот именно. Расчеты показывают, что на водороде и кислороде вполне можно добраться до Луны и прилететь обратно. Все дело только в толковой конструкции корабля.
— Босс говорит, все дело в конструкции, — мечтательным тоном проговорил Фергюссон. Вдруг он вскочил на ноги, швырнул бумаги на стол и заорал. — Что вы смыслите в конструкциях?! Где я возьму нужную сталь?! Что я пущу на прокладки? Как я буду обсчитывать вашу чертову водородную смесь? Почему вы не дали мне построить настоящий корабль, когда у нас было настоящее горючее?
Гарриман подождал, пока он успокоится.
— И все же мы сделаем его. Так, Энди?
— Хм… вчера ночью я долго думал над этим. Дело кончилось тем, что жена прогнала меня на диван и до сих пор дуется. Так вот, мистер Гарриман, сперва нужно выбить субсидию из департамента национальной безопасности. Потом…
— К черту все это, Энди! Занимайся кораблем, а политикой и финансами займусь я и, видит бог, обойдусь без твоих советов.
— Черт возьми, Дилоуз, не вставайте на дыбы. Я говорю именно о корабле. В этом департаменте скопилась чертова куча ракетных проектов, а без контракта с правительством нам их и понюхать не дадут.
— Ну и наплевать! Чем казенные проекты лучше разработок «Скайуэйз»? Ты же сам говорил, что мы обскакали правительство по всем статьям.
Фергюссон посмотрел на своего босса с жалостью.
— Я не смогу объяснить так, чтобы вы поняли. Лучше поверьте мне на слово — нам эти проекты совершенно необходимы. Нет смысла тратить тысячи долларов, чтобы изобрести велосипед.
— Тратьте.
— Речь может пойти о миллионах.
— Тратьте хоть миллионы. Поймите, Энди, я не желаю, чтобы это дело оседлали военные, — он решил открыть все карты перед главным инженером: не стоило темнить среди своих. — Тебе в самом деле так нужны эти проекты? Неужели нельзя сманить тех ребят, которые работали на федеральное правительство, и добиться того же самого? Или, еще лучше — тех, кто на него работает сейчас?
— Как вы можете, — поджал губы Фергюссон, — ожидать от меня какой-то отдачи, если сами же вставляете палки в колеса?
— Я вовсе не собираюсь тебе мешать. Но и ты пойми, что этот проект не должен никаким концом касаться правительства. Если ты берешься за него на таких условиях — хорошо, если нет — скажи сейчас же, и я найду кого-нибудь другого.
Фергюссон начал выстукивать пальцами какой-то ритм. А потом спокойно ответил:
— Я знаю одного парня, он работал в правительственном проекте в Уайт-Сэндз. Он был там главным инженером секции. Толковый парень.
— Думаешь, он смог бы возглавить твою банду?
— Именно.
— Как его зовут? Где он? На кого сейчас работает?
— Когда правительство ни с того ни с сего прикрыло уайтсэндский проект, я подумал, что такая голова нам еще пригодится, и сманил его в «Скайуэйз». Он возглавляет отдел эксплуатации на побережье.
— Отдел эксплуатации? Нечего сказать, хорошую работенку ты ему сосватал! Значит, он уже работает на нас. Вызови его сюда! Нет, лучше… свяжись с побережьем, пусть он вылетает специальной ракетой. Тогда он поспеет прямо к ленчу.
— Я все устроил, — ответил Фергюссон. — Сегодня среди ночи я поднялся и позвонил ему. Из-за этого жена и выперла меня на диван. Он уже ждет вас. Его зовут Костэр. Боб Костэр.
Гарриман расплылся в улыбке.
— Энди! Какого же черта ты притворялся? Вот злюка! Зачем же ты кочевряжился?
— Я не кочевряжился, мистер Гарриман. Мне нравится у вас работать, но лишь до той поры, пока вы не вмешиваетесь в наши дела. Давайте сделаем так: назначим Костэра главным инженером этого проекта и дадим ему волю. Я не буду стоять у него над душой, буду лишь читать отчеты. И вы тоже оставьте его в покое, ясно? Ничто так не бесит путного инженера, как советы неспециалиста с чековой книжкой.