– Как оно тебе, парень?
Не дождавшись ответа, понимающе кивнул и вернулся за стол.
Теперь ему было предельно ясно, отчего это умник-разумник Владислав де Арнарди так резко поменял свою судьбу и в двадцать четыре года встал на ту стезю, которая к тридцати трем сделала его дикой кошкой кугуаром. Оттого же, отчего и он сам, Вилли Харднетт, подался по окончанию интернатуры медицинского университета не в Исследовательский Центр когнитивной науки, куда зазывали психохирургом, а в Чрезвычайную Комиссию, где стал опером Особого отдела. Одна у них причина была для подобного безумства – месть. Та самая штука, зов которой непреодолим.
Один неглупый и талантливый поэт сказал однажды: «Уж лучше бросить тысячу поэзий, чем захлебнуться в родовом железе». Лучше или не лучше, но по-другому – никак.
Харднетт даже уточнять не стал, как именно ушли из жизни госпожа и господин де Арнарди, настолько было очевидно, что парень из того самого, кровавого призыва. Без вариантов – у Владислава имелись личные счеты, и он пошел их сводить. И сводил, пока не надоело. Но вот надоело.
По всему видать, за десять лет службы устал от войны с террором солдат по фамилии де Арнарди, по имени Владислав, по прозвищу Кугуар. Устал быть героем и совершать подвиги. Накушался этим делом до оскомины. Опротивело ему, видать, все это до чертиков. Воткнул штык в землю и лег на дно. И там, на дне, пропал.
Хотя Харднетту как-то не очень верилось, что бывший «звездный кот» вот так вот запросто исчез на ровном месте.
Не те это парни, чтоб исчезать на ровном месте. А может…
Может, он того самого? Сломался и позарился? А? Что, если?..
Да нет, не мог он на воровство пойти. Глупость! «Звездный кот» – вор? Бред!..
Харднетт еще раз перечитал справку – впечатление не изменилось. Прокрутил трехмерное фото по часовой: открытое лицо, располагающая полуулыбка, цепкий, немного усталый взгляд умных, много чего повидавших в жизни глаз. И горизонтальный шрам на правой щеке. Шрам, кстати, был грубым, неаккуратным, создавалось впечатление, будто солдат зашивал себе рану сам. Возможно, так и было. После атаки. На поле боя. Странно только, что потом в клинике не сделал «пластику». Военная страховка предусматривает.
«Видимо, оставил на память о службе», – подумал Харднетт и медленно прокрутил фото против часовой.
Нет, конечно, не мог этот бравый воин украсть раймондий. Ни в какие ворота не лезет. Даже если откинуть в сторону симпатию как к товарищу по несчастью (Старик бы, например, откинул без всяких колебаний – как известно, личное – делу помеха), все равно в голове такое не укладывается. Легче поверить, что Воленхейм раймондий утянул. Не очень удачливый уроженец богом забытой промышленной колонии, пожалуй, мог бы на такое пойти.
Но, с другой стороны, разве Арнарди позволил бы Воленхейму похитить взятый под охрану груз? Нет, конечно. Если только допустить, что Воленхейм убил напарника. Такое можно допустить, но трудно представить. Ничем не примечательный конвойный прикончил «звездного кота»? Не смешите!
Выходило, что Арнарди и сам бы не украл, и Воленхейму не дал бы. Третьего не дано. Тупик.
Ну хорошо, допустим на секунду (но только на секунду), что Воленхейму удалось справиться с Арнарди. Что он с краденым раймондием-то сделал? Вывезти не мог – космодром корпоративный, все под контролем, муха не пролетит. Прятать – смысла нет. Убогим тиберрийцам раздал? Ну да, сейчас!
Оставалось грешить на самих аборигенов. Но тут возник естественный вопрос: почему он раньше им на фиг не нужен был? Был не нужен, а теперь резко понадобился. Ерунда какая-то…
Хотя, может быть, и не совсем ерунда.
Или даже – совсем не ерунда.
Вот, например, взять ту же Норпалакту. Стояли у них там эти дурацкие древние пирамиды, сто лет в обед никому не нужны были. Стороной их аборигены обходили. Но стоило археологам из тамошней Экспедиции Посещения одну на блоки разобрать, вырезали археологов. Оказалось, что не все так просто.
Так что – всякие случаи бывают.
Ну ладно. Ну хорошо, предположим, понадобился аборигенам для чего-то раймондий. А как они смогли проникнуть в Зону Отчуждения? Вопрос. А если допустить, что каким-то чудом все же проникли, то как справились с хорошо вооруженным конвоем? Очень большой вопрос.
Мозг работал на полную катушку, перебирая варианты и версии.
Чуть не задымился.
«Баста!» – наконец остановил сам себя Харднетт.
Решил, что хватит на кофейной гуще гадать. В тиши кабинетной по этому делу все равно ничего не высидишь. Нужно, как и приказал Верховный, хватать ноги в руки и двигать на эту самую Тиберрию. Все своими руками щупать и своим носом нюхать. Изучить тему по полной программе: лично осмотреть места происшествий, опросить свидетелей, собрать улики. Улики – обязательно. И косвенные – наталкивающие, и прямые – неопровержимые. И по делу о сгинувшем конвое, и по делу о рухнувшем на скалы «сикорском». По двум делам. Которые дальновидный Старик, между прочим, уже объединил в одно. И, пожалуй, нужно спешить-поторапливаться, пока прочие заинтересованные ведомства дел не наворотили. С них станется. Еще те умельцы следы затаптывать и запутанное запутывать. Так что – вперед! Как говорили древние, время ждать не умеет.
Поторопил сам себя полковник и со словами: «Давно не брал я в руки шашек, а в голову – фишек» немедленно приступил к предварительной подготовке.
Вытянул из приборного пенала шнур переходника. Освободил от защитного колпачка штекер, нащупал за правым ухом и вытащил заглушку порта вживленного нейрочипа. Затем осторожно воткнул иголку «папы» в подкожную «маму».
Через три секунды в мозгах зафонило, виски сдавило невидимыми тисками, а кончик языка защипало, как будто лизнул аккумуляторную батарею – пошел контрольный опрос.
– Аппаратный контакт? – запросил диагност Центрального аппарата.
– Норма, – доложил анализатор терминала.
– Уровень сигнала?
– Сорок восемь единиц от порогового.
– Скорость обмена?
– Восемь с половиной.
– Сжатие данных?
– Включено.
– Контроль ошибок?
– Включен.
– Тип вживленного чипа?
– «Прикладные Цифровые Решения», футорочип, экспериментальная модель, серийный номер ЛК 040314168, экземпляр 2, спецзаказ.
– Драйвер устройства?
– «Пластичные Вычислительные Технологии», Фора-51, версия 34.9008.75.
– Идентификационный номер реципиента?
– НМ 54277059-28956.
– Дата последней диагностики?
– 18 ноября 2232 года.
– Готовность к обмену?
– К обмену готов.
– Обмен разрешаю.
Как только сетевое подключение состоялось, Харднетт вышел через меню на Обучающий узел и запросил информационный пакет по Тиберрии. Узел с готовностью предложил возможные варианты. От расширенного полковник категорически отказался – зачем грузить лишней информацией память? Не резиновая. Ограничился стандартным пакетом. Запустил загрузку и положил набирающуюся ума голову на по-школярски сложенные руки.
Операция прошла без прерываний и заняла двадцать две с половиной минуты. За это время Харднетт успел подремать и даже увидеть сон.
Во сне он сидел возле потрескивающего камина и глядел через замызганное осенними дождями окно на ветку вишни. По ней, узловатой, в поисках чего пожрать рыскали голодные взъерошенные воробьи.
Внезапно – будто сорвалась с чьего-то пера жирная клякса – на ветку уселся дрозд. С базарным шумом разогнав пернатую мелочь, дрозд остался в надменном одиночестве и зачем-то стал раскачиваться.
Видя, как прогибается под тяжестью черной птицы ветка, Харднетт подумал: «Сломается». Встал, открыл окно и сделал «кыш». Дрозд не улетел. Мало того, стал раскачиваться сильнее. Харднетт выхватил пистолет. Догадливая птица тут же вспорхнула, но вместо того чтобы исчезнуть, совершила вираж, набрала высоту и, прижав крылья, свалилась в боевое пике.
«Птицы – не всегда то, чем они кажутся», – подумал Харднетт, вскинул ствол, прицелился и нажал на курок. Но выстрела не случилось. Он нажал еще раз – нет.
Еще, еще и еще – нет, нет и нет.
Пистолет давал осечку за осечкой, а наглая птица уже подлетала. Она стала такой огромной, что затопила своей чернотой весь мир. Зловещая беспросветность грозила через секунду поглотить и самого Харднетта, но он еще раз, уже пребывая в крайней степени отчаяния и заходясь, как это зачастую и бывает во сне, беззвучным криком, потянул на себя как никогда тугой крючок.
И долгожданный выстрел все же раздался.
В последний миг.
В самый-самый-самый-самый последний.
Черная масса тут же разлетелась. Мгновенно. Как тьма при включении лампы. И стало видно, что ветка никуда не делась, что по-прежнему торчит она за окном и покачивается.
Теперь от ветра.
Когда на нее вернулся первый, самый смелый, а возможно, просто глуповатый воробей, Харднетт проснулся.
И как подгадал – загрузка уже закончилась, Обучающий узел перешел в режим тестирования.
– Испытуемый НМ 54277059 – 28956, доложите физические параметры планеты Тиберрия, – потребовала машина грудным женским голосом.
Ответ, как и следовало ожидать, дался Харднетту без особого напряжения. Настолько легко дался, что вместо того чтобы вникать в суть произносимого, он начал представлять себе женщину, голосом которой говорил Обучающий узел. Вырисовывал в своем взволнованном воображении ее соблазнительные формы, а сам тем временем тараторил:
– Тиберрия – четвертая планета звезды Эпсилон Айвена 375. Скорость движения вокруг звезды – 30,65 километра в секунду. Среднее расстояние до звезды – 174 миллиона километров. Астрономический год – 412 земных суток. Период вращения вокруг своей оси – около 29 часов.
– Точнее, – потребовала «железная леди».
– 28 часов 57 минут 13 секунд.
– Принято. Продолжайте.
– Слушаюсь, мэм! – дурашливо откликнулся Харднетт и продолжил: – Наклон оси – 26 градусов 15 секунд. Средний радиус – 7 350 километров. Длина экватора – 46 158 километров. Масса – 8*1024 килограммов. Ускорение силы тяжести – 9,88 метра на секунду в квадрате. Спутники – Эррха и Рроя. Состав атмосферы у поверхности – 77,9% азота, 21% кислорода, 1,1% аргона. Океан покрывает 62% поверхности планеты, восемь материков – 35%. Максимальная температура на поверхности – плюс 72 °С (пустыня Кхалтони), минимальная – минус 86 °С (район полярной станции Халустияна – Назарова – Блада).
На этом, в принципе, Харднетт свой краткий доклад закончил и был готов ответить на уточняющие вопросы, но Обучающий узел объявил:
– Зачет.
И попросил дать общую характеристику Схомии.
– Федеративная Республика Схомия, – приступил к ответу Харднетт, – является наиболее развитым государством Тиберрии. Расположена на юго-западе континента Брраррго. Площадь – 7 870 000 квадратных километров. Численность населения – 48 миллионов человек. Столица – Киарройок. Государственный язык – аррагейский. Уровень развития цивилизации – 53 балла по шкале Штайнера. Внутренний валовой продукт – 0,0011 от общего земного. Денежная единица – удэсхом. Основные этнические группы: аррагейцы (они же – арраги) – 57% населения, муллваты – 18% населения, ламты – 9% населения…
Харднетт прервался, надеясь, что этого будет достаточно. Но Обучающий узел молчал. Пришлось продолжить. Чтобы побыстрее набрать необходимые для интегрированного зачета баллы, Харднетт обратился к политическому устройству Схомии.
– После принятия в 2212 году Билля о единстве, ознаменовавшем конец эпохи междоусобных войн, Схомия номинально представляет собой федеративное государство. Но в силу особенностей исторического развития федеральная власть крайне слаба. Переданные субъектам федерации полномочия по современным представлениям чрезмерны. Система обязательного согласования решений федеральной власти с выборными правительствами всех тридцати двух округов неэффективна. Фактически Федеративную Республику Схомия можно считать аморфным объединением самостоятельных административных субъектов. В целом для Схомии характерна неоднородность состояния политической и правовой культуры, что не только тормозит развитие самой Схомии, но и снижает эффективность присутствия представителей Большой Земли в плане как экономической…
– Достаточно, зачет, – прервал Обучающий узел.