– Я его не объясняю, – ответил мэр, – я только его рассказываю, вот и все.
– Да, как вы его объясняете? – спросил доктор. – Потому что, какова бы ни была продолжительность жизненности, вы же не можете допустить, что отсеченная голова через два часа могла говорить, смотреть, действовать?
– Если бы я мог себе это объяснить, мой милый доктор, – сказал Ледрю, – то не заболел бы после этого события страшной болезнью.
– Но все-таки, доктор, – вмешался Ленуар, – как вы объясняете себе это? Вы не допускаете, конечно, что господин Ледрю рассказал нам вымышленную историю, – его болезнь также материальный факт.
– Вот еще! Ничего тут удивительного нет. Это не более чем галлюцинация! Господину Ледрю казалось, что он видит, господину Ледрю казалось, что он слышит. Для него это равносильно тому, что он действительно видел и действительно слышал. Органы, которые передают перцепцию чувства центру ощущений, то есть мозгу, могут расстроиться вследствие влияющих на них усилий. Когда эти органы расстроены, они неправильно передают перцепцию: кажется, что слышат, – и слышат, кажется, что видят, – и видят. Холод, мрак, страх расстроили органы господина Ледрю, вот и все. Сумасшедший также видит и слышит то, что ему кажется, что он видит и слышит. Галлюцинация – это моментальное умопомешательство, о ней остается воспоминание тогда, когда она уже исчезла.
– А если галлюцинация не исчезает? – спросил аббат Мулль.
– Ну! Тогда болезнь становится неизлечимой, и от нее умирают.
– Вам приходилось, доктор, лечить такие болезни?
– Нет, но я знаю некоторых врачей, которые лечили такие болезни, между прочим, английского доктора, сопровождавшего Вальтера Скотта во Францию.
– И он вам рассказал?..
– Нечто в том же роде, что рассказал нам наш хозяин, и, быть может, даже еще более необыкновенное происшествие.
– И вы объясняете себе это с материалистической точки зрения? – спросил аббат Мулль.
– Конечно.
– А вы можете рассказать нам факт, рассказанный вам английским доктором?
– Без сомнения.
– Ах, доктор, расскажите, расскажите!
– Рассказать?
– Ну конечно! – закричали все присутствовавшие.
– Хорошо. Доктора, сопровождавшего Вальтера Скотта во Францию, помнится, звали Симпсоном. Это был один из самых выдающихся членов Эдинбургского университета, что давало ему связи с самыми значительными людьми в Эдинбурге.
В числе этих особ был один судья уголовного суда, имени которого он мне не назвал. Во всей этой истории он счел нужным сохранить в тайне одно лишь это имя. Этот судья, которого он наблюдал, как доктор, на вид совершенно здоровый, таял день ото дня: он стал добычей черной меланхолии. Семья несколько раз обращалась к доктору за разъяснениями, тот, со своей стороны, расспрашивал своего друга, который ограничивался общими фразами, усиливавшими его тревогу, так как ясно было, что за всем этим скрывается тайна, которую больной не хочет выдавать. Наконец, однажды доктор Симпсон так настойчиво стал просить своего друга сознаться в своей болезни, что тот, взяв его за руку, с печальной улыбкой сказал:
– Ну хорошо, действительно я болен, и моя болезнь, дорогой доктор, тем более неизлечима, что она коренится всецело в моем воображении.
– Как! В вашем воображении?
– Да, я схожу с ума.
– Вы сходите с ума? Но в чем дело, скажите, пожалуйста! Глаза у вас ясные, голос спокойный, – Симпсон взял его руку, – пульс ровный.
– И это-то ухудшает мое положение, милый доктор, то есть то, что я понимаю его и обсуждаю его.
– Но в чем же состоит ваше сумасшествие?
– Заприте, доктор, дверь, чтобы нам не помешали, и я вам расскажу.
Доктор запер дверь, вернулся и сел около своего приятеля.
– Вы помните, – произнес судья, – последний уголовный процесс, по которому я должен был огласить приговор?
– Да, над шотландским разбойником, которого вы приговорили к повешению и который был казнен.
– Именно этот. И вот! В тот момент, когда я произносил приговор, глаза его сверкнули, и он погрозил мне кулаком. Я не обратил на это внимания… Такие угрозы часто исходят от осужденных. Но на другой день после казни ко мне явился палач и, очень извиняясь за визит, заявил, что он счел своим долгом довести до моего сведения следующее: умирая, разбойник произносил против меня заклятия и сказал, что на другой день в шесть часов, в час его казни, я услышу о нем.
Я полагал, что мне устроят что-либо его товарищи, что последует месть от их вооруженных рук, и я в шесть часов заперся в кабинете, положив на своем письменном столе пару пистолетов.
Пробило шесть часов на часах, стоявших на камине в кабинете. Весь день я был занят мыслью об этом предупреждении палача. Но вот раздался последний удар бронзовых часов, и я не услышал ничего, кроме какого-то мурлыкания, доносившегося неизвестно откуда. Я обернулся и увидел большую черную кошку, с которой сыпались огненные искры. Невозможно было объяснить, как она оказалась в комнате, ведь все двери и окна были заперты. Очевидно, ее заперли здесь еще днем.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.