Не прошло и одной стражи (считай, трех часов) после того, как он выдал эту сентенцию – и армия остановилась. Командиры различных подразделений объявили, что оставшееся до У’дельфа расстояние будет преодолено посредством порталов.
Это был, по сути, один из возможных вариантов его собственного плана. Аквинт не мог не задаться безумной мыслью: а что, если его предложение прошло из уст в уста по линейке вверх? Его предвидение реализовалось… за исключением одного пункта. Он не знал, что было решено устроить в У’дельфе образцово-показательную расправу.
Вместо того чтобы принять капитуляцию, победители беспощадно вырезали всех жителей города – мужчин, женщин и детей, а сам город сровняли с землей. Пощадили лишь очень немногих – кучке выживших намеренно позволили бежать на юг, чтобы они разнесли вести о мощи и жестокости армии Фелька и его магов.
Тогда до него дошло, что часть вины за это лежит и на нем самом, и ему стало нехорошо. Теперь же, осознав глубинные мотивы своего поведения, Аквинт решил быстро исправиться. Одно дело – подсознательное стремление искупить вину, другое – необходимость самосохранения, когда твоя жизнь и здоровье подвергаются вполне реальной угрозе.
Лейтенант остановился у входа в большой командирский шатер.
– Ждите здесь, – сказал он и исчез внутри.
Аквинт снова запустил пальцы в шевелюру и попытался отряхнуть веточки и травинки, приставшие к мундиру. Похоже, что его делом занялся командир роты, и было нелишне придать себе хоть мало-мальски пристойный вид. Может, удастся отделаться выговором или строгим предупреждением…
Лейтенант вернулся и, придержав полог шатра, жестом пригласил Аквинта войти. Там лейтенант указал ему на точку посреди шатра и ушел, задернув полог.
Аквинт стал на указанное место и застыл, подавив желание переступить с ноги на ногу. Если бы он проявил нервозность или, напротив, выглядел бы чересчур невинно, это выдало бы его виновность еще до того, как начнется допрос. Поэтому он постарался принять позу терпеливого ожидания и любопытства.
Командир сидел за низким столиком и писал что-то на листке веленевой бумаги; другие листки были разбросаны по столу. Он не поднял головы и вообще никак не показал, что заметил присутствие Аквинта.
Кроме них, в шатре находилась только еще одна особа – худощавая бледная женщина в темном платье сидела в углу. «Волшебница», – подумал Аквинт. Ему нечасто приходилось видеть их так близко. Не укладывалось в голове, что это хрупкое создание и ее коллеги открыли портал и что у кого-то вообще может иметься такое могущество. Ходили также слухи, что волшебники умеют напрямую общаться с Фельком, пользуясь магическими средствами, и часто получают приказы от самого Матокина.
Аквинт по своему опыту знал, что люди обычно боятся магии – уж больно древнее и таинственное это искусство. Но в Фельке, очевидно, сумели развить его и приспособить для нужд войны – к такому в истории Перешейка еще никогда никто не прибегал. Маги и волшебницы, откуда бы они ни явились, производили весьма внушительное впечатление.
Аквинт очень старался не замечать даму в углу. Увидев ее, он сразу вспомнил, как ему было страшно при прохождении портала.
– Вы – Аквинт? – спросил наконец командир, оторвавшись от бумаг.
– Да, сударь.
– Тот самый Аквинт, который выдвинул идею марш-броска?
Аквинт, захваченный врасплох таким направлением беседы, немного поколебался, прежде чем ответить.
– Да, сударь.
– Можете вы объяснить, как эта мысль пришла вам в голову?
Аквинт решил, что, сказав правду, хуже не сделает.
– Понимаете ли, сударь, – начал он, – прежде чем я вступил в армию, у меня была небольшая контора в Каллахе – грузовые перевозки. Мы брали по таксе различные суммы в зависимости от размера груза и срочности доставки. Вот… И мне просто показалось, что если бы я выполнял заказы с такой скоростью, с какой перемещаются войска, то разорился бы…
– Почему?
– Все товары доставлялись бы одновременно – соответственно, это означает, что срок доставки будет определяться скоростью перевозки самого тяжелого и большого груза, – объяснил Аквинт, снова подавляя желание поерзать.
– Продолжайте, – велел командир.
– Ну, мне и пришло в голову, что если бы мы распорядились некоторыми подразделениями так, как я распоряжался различными типами грузов, то эти подразделения могли бы двигаться быстрее и ушли бы дальше, чем вся армия в целом.
– Интересно, – сказал командир. – Хорошо было налажено дело, наверное?
«Было. Он правильно поставил ударение», – с горечью подумал Аквинт.
– Все товары со склада и фургоны забрали на нужды армии. Так что от дела, в общем, ничего не осталось. У меня других способов заработать не было. Ну… я и решил записаться в армию.
Если уж говорить всю правду, на самом деле его в армию загнали. В Каллахе лишь немногим способным носить оружие удалось избежать призыва. К счастью, никто так и не обнаружил, что у фургонов двойное дно, а на некоторых упаковках указаны фальшивые адреса – иначе поняли бы, что он не только законопослушный деловой человек, но и контрабандист.
– Понятно, – кивнул командир. – Вы в армии новичок, не профессионал. Это хорошо. Одной из проблем нашей армии является то, что мы цепляемся за старые методы лишь потому, что они всегда срабатывали прежде.
Аквинт не нашелся что ответить. Ему, кажется, сделали комплимент?
– Ваша идея была хороша. Впрочем, у нас нашлись… другие средства ускорить движение.
Аквинт заметил, что офицер невольно бросил напряженный взгляд на волшебницу в углу. Значит, подумал Аквинт, даже старшие по званию неуютно себя чувствовали в этих порталах.
– Так или иначе, – продолжал командир, – у нас есть новое транспортное средство. Я не знаю, как часто генерал Вайзель сочтет необходимым использовать его или даже насколько оно надежно. – Снова взгляд в угол, на этот раз слегка вызывающий. – Но мне нужны офицеры для организации транспортной службы. Эти… маги, конечно, способны силой волшебства перемещать нас по воздуху, но готов поспорить – они не знают, как следует организовывать наиболее эффективную переброску снабжения через узкие порталы.
Аквинт моргнул, по-прежнему не находя слов.
Ему не дали придумать достойный ответ.
– У вас есть опыт в грузовых перевозках, – сказал командир. – Вы не боитесь высказывать свои идеи. Люди, способные по-новому взглянуть на вещи, редки, и в наших интересах использовать таких людей, когда они находятся. Вы получите новое назначение и приступите к работе, как только оформят документы. У меня все. Можете возвращаться в свою часть.
Аквинт уже вышел из шатра и шагал в сторону своей стоянки, когда до него наконец вполне дошло, что наказывать его не будут.
Тогда он громко и весело рассмеялся. Тут же неизвестно откуда возник Кот, и, взглянув на его озабоченную физиономию, Аквинт рассмеялся еще сильнее.
ПРОЛТ
(1)
Кто-то резко выхватил лист пергамента из-под ее тонкого носа, отчего она вздрогнула и чуть не свалилась с высокого табурета. Кому вздумалось так грубо прерывать ее сосредоточенную работу? Она раздраженно скрипнула зубами. Чьи шуточки? Какой-нибудь щенок с нижней ступени вздумал подшутить…
– Скажите мне, что вы об этом думаете, к концу текущей стражи. Найдите меня, где бы я ни был. Приступайте немедленно.
Шурша мантией, мэтр Хоннис удалялся от ее стола. Его усохшее тело двигалось с обычной грацией. Снежно-белый венчик остаточной поросли волос резко выделялся на фоне темной кожи. Мэтр Хоннис был старейшим из сотрудников Университета и вообще одним из самых старых людей, когда-либо виденных Пролт. Но в его маленьком, костлявом теле горел неугасимый огонь бодрости, что создало ему общеизвестную репутацию вездесущего надсмотрщика.
Пролт не вполне разделяла это общее мнение, хотя признавала, что страху от мэтра Хонниса можно натерпеться. Речь его была краткой, манеры – грубоватыми.
Но она узнала старого наставника получше многих и восхищалась им. Как-то Хоннис сказал ей, что грубит попросту из-за нехватки времени. В его возрасте не до светских церемоний, каждый день на счету.
Пролт, студентке четвертой ступени первого ранга здешнего Фебретрийского университета, было двадцать два года. Среднего роста, стройная, с короткими каштановыми волосами, она не задумалась о том, чтобы долгими упражнениями поддерживать хорошую физическую форму. Она была стройной только потому, что мало ела: поглощенная интеллектуальными занятиями, девушка часто забывала поесть.
Она собиралась стать лучшей студенткой, что почти автоматически обеспечивало ей должность в одном из ученых советов при кафедрах. Пролт предпочла бы кафедру исторических наук – в этой области она добилась наибольших успехов. Еще десять зим усердного труда, оттачивания аналитических способностей – и ее, быть может, станут звать «мэтресс Пролт». Сделается ли она тогда такой же прямолинейной и резкой? Будет ли вызывать у людей робость, давить их своим интеллектом? Станет такой, как ее ментор, мэтр Хоннис? Возможно, так и случится.
Два других стола в унылом учебном кабинете занимали студенты низшей ступени, оба ничем не выдающиеся – хотя то, что они засиделись здесь допоздна (время близилось к полуночи), свидетельствовало об усидчивости. Конечно, они не знали, что такое всепоглощающая преданность делу, которая определяла каждый час бодрствования Пролт, но быть может, кто-то из этих двоих продержится на дистанции и дойдет до третьей ступени – минимума, необходимого для получения звания мыслителя. Пролт уже давно достигла этого уровня и устремилась выше.
Оба студентика низко склонились над своими текстами, когда мэтр Хоннис прошел по комнате, а теперь искоса поглядывали на нее со жгучим любопытством. Несомненно, они гадали, какую убийственную задачку подкинул ей этот садистский мешок с костями.
Она сама была немало удивлена. Хоннис уважал ее. Пусть даже это оставалось лишь на уровне комплиментов, но подобное отношение от человека, стоящего столь высоко в университетской иерархии, само по себе немало стоило.
Старый наставник многого ожидал от нее. Не обычного пережевывания известных фактов или тупого повторения чьих-то рассуждений и идей. Хоннис хотел оригинальности, уникальной проницательности. Он постоянно подталкивал ее, подгонял, и на протяжении всех шести лет, проведенных в Фебретри, Пролт с неизменным энтузиазмом отвечала на брошенный ей вызов. Она не была самонадеянной. Самонадеянность была одним из тех качеств, которые мэтр Хоннис с большим удовольствием сокрушал в прах. Она была просто беззаветно предана науке.
Пролт отложила документ, который изучала для самообразования, – отрывок из текста, который считался частью военных заметок Ао’мп Дита, второстепенного полководца прошлого века. Девяносто зим назад он овладел небольшой областью Северного континента и владел ею по меньшей мере до тех пор, пока на его земли не обрушился Пятилетний Мор.
Пролт усомнилась в аутентичности текста, отметив употребление некоторых терминов, не вполне соответствующих данному периоду истории. Однако она еще была не готова уверенно указать на это кому-либо из ученого совета. Университет очень гордился своим собранием древних документов, а особенно тем, что они находились под особой охраной в Архиве. Она должна была бы заручиться разрешением увидеть оригинал текста – а затяжная процедура получения этого допуска всегда ее раздражала. Кое-кто из научных сотрудников сделал себе имя благодаря открытию, новой интерпретации или переводу этих самых документов. Прежде чем поднимать шум по поводу отрывка из Ао’мп Дита, следовало проверить, не проявлял ли ранее к нему законного интереса кто-то из вышестоящих особ.
Девушка расправила лист пергамента, брошенный перед нею на стол. Ровный яркий свет, всегда горевший в учебных кабинетах, позволял хорошо рассмотреть его. Удобства должны были поощрять учащихся пользоваться всеми университетскими возможностями, дабы вести собственные изыскания и исследования, пусть даже и выходящие за пределы учебной программы – отчего ограничение доступа в Архив казалось еще более нелепым и излишним.
Нет на свете ничего столь же скучного, как одаренный студент, в надежде преуспеть не отклоняющийся ни на шаг в сторону от общей, узкой и прямой дороги. Так говаривал мэтр Хоннис, хотя Пролт приходилось слышать высказывания в том же духе и от других преподавателей.
На пергаменте была нарисована карта, очень подробная. Аккуратные надписи в рамочках, сделанные ровными печатными буквами, содержали названия различных местностей. Стрелки, начерченные красными чернилами, указывали на продвижение войск. Это была, несомненно, карта военной операции – одной из тех, что развязал недавно Фельк, самое значительное из лежащих на севере Перешейка городов-государств. Известия об этом распространились повсюду и достигли даже дальнего Юга, не обошли они и Фебретри. Пролт очень хотелось узнать об этом конфликте побольше. Он мог перерасти в полномасштабную войну. Говорили также, будто Фельк использует магию для достижения военного успеха. Это было весьма необычно. И очень любопытно.
Кампания Фелька выглядела совсем непохоже на обычную войну и смотрелась намного интереснее, чем все прежние состязания пешеходов – иначе и нельзя было назвать отдельные вооруженные конфликты между соперничающими государствами Перешейка. Они редко развивались во что-нибудь исторически важное, неизменно оставаясь незначительными стычками, которые ничего или почти ничего не решали. Впрочем, даже агрессия Фелька, быть может, уже окончилась ничем.
Впрочем, принесенная мэтром Хоннисом карта свидетельствовала о другом.
Пролт углубилась в ее изучение, мобилизовав все свои аналитические способности. Вскоре она пришла в то состояние, когда никакие внешние раздражители уже не воспринимаются сознанием. Ее большие карие глаза, не отрываясь, все еще глядели на пергамент, но она уже усвоила всю информацию, содержавшуюся в нем. Теперь она обдумывала увиденное. Однажды, когда она была в таком же медитативном состоянии, кто-то из соучеников уколол ее руку булавкой; она почувствовала это, только закончив работу.
Спустя несколько минут Пролт поспешно покинула кабинет. К этому времени оставался занятым только один стол – студент, сидевший за ним, тихонько похрапывал. Мантия Пролт развевалась от непривычно быстрой ходьбы. Она не просто спешила найти мэтра Хонниса до окончания стражи, как он велел – девушку переполняло желание поделиться тем, что открылось ей.
Это было очень значительное открытие. Может быть, даже великое. По меньшей мере, из числа тех, что могут оценить лишь немногие – и она теперь находилась в их числе. Хоннис, хотя и был старше нее на бесчисленные десятки зим, а вдобавок имел репутацию самого невежливого индивидуума из всех, кого ей доводилось встречать в жизни, все-таки… в каком-то смысле он являлся ее другом.
А кроме того, мэтр Хоннис – ведущий специалист Университета по истории войн. Он непременно оценит ее догадку.
Пролт приехала в маленький городок Фебретри в ранней юности, покинув ради этого родной дом – усадьбу в Драл Блидсте, одном из ближних городов Юга. Ее воспитывали весьма тщательно – во всяком случае, не жалели никаких расходов, поскольку это вполне согласовывалось с положением семьи, извлекавшей немалые доходы из торговли древесиной по всему Югу. Однако никто из родственников Пролт не возражал, когда она заявила о желании заняться академической деятельностью. На самом деле они, казалось, были только рады избавиться от нее. Она была начисто лишена способностей и склонностей к деловой жизни – при том, что других отпрысков и родичей вполне хватало, чтобы заполнить все вакансии в семейном бизнесе.
Ее семейство не видело никакой ценности в знаниях ради знаний как таковых. Пролт вполне могла понять точку зрения родных, поскольку то образование, которое она с таким усердием приобретала, явно не могло бы пригодиться для дальнейшего процветания деревообрабатывающей промышленности, столь любезной ее клану. Да, она это понимала. Но она также с негодованием вспоминала то пренебрежение и невежественное равнодушие, которые пришлось вынести, прежде чем ее отпустили в Фебретри, наилучшее (а по сути единственное) высшее учебное заведение на Перешейке.