Колонна остановилась. Командир снова развернул санитаров во фронт.
– Вы четверо – в приемный отсек! – скомандовал Джин, указывая на правофланговых. – Вы двое – на нижнюю палубу. Депп и ты...
– Рядовой Томба, сэр! – выпалил здоровенный черный парень справа от Гарри.
– В хирургию! Доктор, забирайте!
– Пошли. – К Деппу и его новому напарнику приблизился невысокий худощавый врач в белой униформе со следами от сорванных федеральных нашивок.
Что бы там ни гласили неписаные законы, в глаза вражеским санитарам пленный доктор старался не смотреть. Почему он прячет взгляд и вообще трясется, будто алкоголик после запоя, Гарри понял минутой позже.
Путь до хирургического отсека занял именно минуту, но за это короткое время Деппа едва не вывернуло наизнанку трижды. Земляне сдались не без боя. Да такого, что сердце замирало от одного вида последствий. Стены тридцатиметрового коридора были залиты кровью, а под ногами хрустело стекло и чавкали какие-то ошметки. Повсюду виднелись обугленные дыры, оставленные абордажными излучателями малой мощности. Воняло горелым мясом, развороченными внутренностями, кровью и дерьмом. По ходу коридора располагались три помещения, и во всех трех двери были сорваны с петель. Депп заглянул в одну из кают, после чего заставил себя смотреть только прямо. В каюте дымясь и жутко воняя тлели останки то ли трех, то ли четырех человек.
В хирургическом блоке картина была примерно та же, но, кроме трупов, обнаружились живые и умирающие. Десяток перемазанных кровью и прокопченных рейнджеров «зачищали» просторное помещение. Им уже никто не сопротивлялся – кроме тяжелораненых и медсестер тут никого и не было, – но солдаты вошли в раж, а остановить их было некому. Трое ходили между койками, как зомби, и резали раненым землянам глотки. Умирающие хрипели, те, кто был в сознании и видел приближающуюся смерть, кричали, но почти никто не пытался защищаться. Мясники были покрыты кровью с головы до ног, окровавленные ножи то и дело выскальзывали у них из рук, но солдаты не останавливались. Еще четверо громили шкафы с медикаментами в поисках спирта. Один обернулся и, увидев доктора, ткнул в его сторону пальцем.
– Ты! Сюда! Где спирт?!
Хирург испуганно пригнул голову и отправился показывать заветные тайники.
Но самое противное творилось в левом углу помещения, где двое рейнджеров боролись с двумя землянами на полу в луже крови и какой-то буро-желтой слизи. Третий солдат сидел на еще одном медике верхом и молотил тяжелыми кулаками его по лицу. Землянин пытался прикрыться руками. Деппу вспомнился совет Олафа: «Будут бить, прячь руки под мышки, группируйся». Совет к данной ситуации явно не относился. Группироваться и беречь пальцы следовало, если бьют палкой по спине, а если кулаками в лицо – черт с ними с пальцами.
После очередного удара медик всхлипнул, и у Деппа будто упала с глаз пелена. Он прозрел и понял, что двое солдат в партере вовсе не борются с землянами, а элементарно их трахают. И, вопреки распространенному среди землян (да и ехидных колонистов) мнению о поголовной сексуальной дезориентации марсиан, трахали рейнджеры не мужиков, а девок. Скорее всего, медсестер.
Один солдат лежал на жертве, расстелив ее в классической позе. Левым локтем он давил ей на шею, а правой рукой шарил внизу. Видимо, эрекция была не на высоте. Девушка под ним хрипела, задыхаясь, но насильника больше волновали его мужские проблемы, чем самочувствие жертвы.
«В такой вони немудрено», – Деппа снова замутило. Он вдруг понял, что буро-желтое под парочкой это жидкое, разбавленное кровью дерьмо.
Второй солдат был, видимо, посильнее товарища и не так чувствителен к запахам. Он бросил свою жертву лицом в пол, заломил ей руки за спину и пристроился сзади. В отличие от молча сопящего неудачника, он громко ругался.
– Нравится, сука?! Как тебе настоящие мужики, шлюха федеральная?! А ну, жопу подставляй!
Гарри невольно сжал кулаки и сделал шаг к насильникам, но его придержал Томба. Депп недобро покосился на негра. Тот стоял с бесстрастным лицом и равнодушными глазами. Лишь несколько капелек пота над верхней губой выдавали его настоящие чувства. Томбе все это было омерзительно не меньше, чем Деппу.
Между тем движение санитара заметил третий из любителей женских форм, тот, который избивал девушку, сидя с расстегнутыми штанами у нее на груди. В чем заключалась проблема этого «героя-любовника» Депп и вовсе не понимал. Судя по тому, что на девушке не было трусиков, воспользоваться ею он мог свободно, но то ли ему хотелось в качестве «разгона» орального секса, то ли без мордобоя у него просто не вставал. Разрешил загадку сам рейнджер.
– Чего вылупился, колонист?! Хочешь ее? Эту бешеную суку хочешь?! Смотри, какие ляжки! Бери! Только учти, в рот дашь – откусит! А по нормальному – извивается, сука, как змея! Не попадешь, мать ее!
– Ты просто мазила, Джокер! – прохрипел наиболее удачливый из троицы ублюдков. – Я вот уже во вторую дырку вставил! Хочешь, после меня тоже к ней пристраивайся.
– Пошел ты! – Джокер встал, застегнул «молнию» на штанах и пнул девушку в бок. – Забирай, колонист! Трахни эту суку и в шлюз вышвырни, мать ее! Чего уставился, говнюк?! Я приказываю!
Сначала Депп хотел послать этого марсианина по известному адресу, но новый толчок от Томбы и оружие в руках у разъяренного солдата заставили Гарри мыслить более-менее трезво. Депп уставился себе под ноги. Вырулить из ситуации можно было только подчинившись, но прикасаться к грязной, окровавленной, воняющей, как протухший кальмар, девке ему было омерзительно до предела. Черный напарник снова толкнул Деппа, и тот поднял взгляд. Томба глазами указал на дверь в подсобку. Этот парень соображал побыстрее растерянного лидийца. Увести жертву в подсобку, посидеть там пять минут, а потом вернуться. Вряд ли марсианин попрется следом, чтобы убедиться, что его несостоявшаяся жертва наказана. И так оконфузился. Разве что пожелает лично пристрелить. Впрочем, нет. Хотел бы убить сам – убил бы сразу. А он, видишь, какой гордый. Не дала высшему существу – значит чернь. Вот пусть другая чернь тобой попользуется, а потом казнит. А от руки марсианина ты, сука, даже умереть недостойна.
Депп подошел, едва сдерживая рвотный позыв, наклонился и взял девушку под мышки. Она была в сознании, но не сопротивлялась.
– Куда поволок?! – возмутился марсианин.
– Тут не смогу, – сквозь зубы процедил Депп.
– Может, еще женишься на ней?! – заржал второй марсианин, успешно кончивший свое грязное дело. – Ну что, Джокер, будешь мою? Или что, лучше нет влагалища, чем очко товарища?
Он подмигнул и снова заржал. Джокер побагровел и уже собрался ответить какой-нибудь похожей грубостью, но тут из дальнего угла отсека донеслись радостные возгласы «спиртоискателей».
– Парни, кончай в куклы играть! Тут всего полгаллона, может не хватить!
– Пошли, сексмашина! – Джокер толкнул ухмыляющегося солдата в плечо. – Гонсалес, тоже поднимайся. Хватит тампон изображать. Сегодня не твой день.
О приказе колонисту бравый Джокер будто бы мгновенно забыл. Однако Депп не бросил начатое и оттащил девицу в подсобку. Странно, но ему почему-то уже не было противно. Ему было просто жаль и эту отважную девчонку, и ее подруг.
В подсобке оказалось полно медицинского барахла, склянок с лекарствами и баллонов с водой. Вдоль одной из стен высились стеллажи, в глубине которых явно угадывались три ряда каких-то небольших лючков. Может, это были стерилизаторы, а может, что-то еще, Депп не стал выяснять. Он выбрал из висящих слева от двери халатов один, поменьше размером, и бросил его девушке. Усилиями Джокера и в результате транспортировки волоком на ней не осталось никакой одежды. Девушка, как показалось Деппу, благодарно кивнула. Впрочем, он не смотрел. Видеть разбитое в кровь лицо, заплывшие глаза и покрытое синяками, но все равно красивое тело было выше его сил. В эту минуту он был готов убить Джокера и его приятелей, несмотря на то что служил в одной с ними армии.
Гарри обследовал дверь и пришел к выводу, что она до сих пор на месте лишь потому, что это единственная в хирургическом отсеке настоящая переборка. Видимо, по проекту подсобка была чем-то другим, например, аварийно-техническим помещением. Депп указал на мощный вращающийся замок, а затем на стальную вешалку в углу.
– Закрой изнутри и заклинь вот этой штукой. Когда они уйдут, я постучу.
Девушка снова кивнула.
Гарри вышел и закрыл за собой дверь. Звук проворачивающегося замка был едва слышен. Склонившийся над двумя другими девушками Томба одобрительно моргнул и отвернулся. «Всех спасти нельзя, – теперь, глядя на грязных, истерзанных медсестер, Гарри едва не плакал. – Война...»
Ни утешением, ни оправданием ссылка на войну не служила. Депп это понимал, но ничего другого сказать собственной совести в оправдание чужих грехов он не мог.
* * *
Френо проснулся сразу с головной болью. Накануне он не выпил ни рюмки, но состояние было очень похожим на похмелье, разве что не подташнивало. Президент уселся в постели и промычал: «Кофе». На столике у кровати тут же появилась чашечка с напитком и круассаны на стеклянном блюдце. Френо сделал глоток, откашлялся и буркнул: «Новости». Объемный кадр новостной программы заполнил спальню, превратив ее в часть улицы, на которой разворачивалось действо. Шел сюжет о тревожных настроениях, царящих в столице и других крупных городах в связи с угрозой нападения марсиан. Рефреном звучало недоуменное восклицание «Как же так?!» Френо вздохнул. Вот именно, как же так? Еще вчера побеждали, а уже сегодня стоим на краю бездны. Журналисты намекали на бездарность командования, и президент был с ними согласен. Полководец из администратора Френо получился отвратительный.
Улицы Стокгольма исчезли, вместо них появилась панорама Красной площади. Ракурс был взят такой, будто бы Френо смотрит с Мавзолея. Лежать, пусть и виртуально, на балконе этой странной гробницы было неприятно. Но еще неприятнее было смотреть на митингующую толпу москвичей, заполонившую всю площадь перед Кремлем. Над головами людей развевались национальные флаги и переливались красочные лазерные транспаранты. Френо слабо владел русским, но некоторые слова понимал. Русские требовали отставки правительства и передачи власти парламенту – понятное дело, имея в виду не все законодательное собрание Земной Федерации, а лишь его председателя Прошкина. Мелькали и лозунги типа «Долой ефрейтора Дюссона!», «Слава «Возрождению»! С ним Бог!» Френо отлично понимал, о каком «Возрождении» идет речь, но в верхах было не принято говорить о таких вещах. Официально такой партии не существовало. В парламенте заседали только шесть легальных фракций, представляющих ровно такое же количество партий, а все остальное расценивалось, как мелкое сектантство. И того, что «Возрождение» имело реальный вес в России, Восточной Европе, а также на «солнечных» спутниках и в армии, Дворец Наций предпочитал не замечать.
Кадр снова сменился. На этот раз Френо забросило в Нью-Йорк. Тут тоже было неспокойно, но по иной причине. Народ толпился на Таймс-сквер и скандировал: «Нет мобилизации!» Рассчитывать на что-то другое было глупо, Северная Америка с самого начала выступала против войны с Марсом.
В Мекке, столице Арабского региона, было поспокойнее, но и тут журналистам нашлось, за что уцепиться. За мобилизацию выступили сунниты, что, естественно, побудило шиитов выступить против. Конфликт был пока неявным, но, благодаря умелым действиям прессы, разгорался все сильнее.
Спокойнее всех выглядел Дальний Восток и юго-восточный регион. Там все будто бы задремали, чтобы скоротать ожидание и очнуться, лишь когда станет ясно «кто кого». Типичное восточное лукавство, воспринимаемое европейцами, как мудрость.
Из Африки ничего доброго не передавали. Впрочем, злого тоже. Черный континент и Южная Америка никогда не возмущались, что бы ни решил Дворец Наций. Мобилизация так мобилизация, в космос, значит, в космос – меньше голодных ртов останется на планете.
Австралии было просто не до митингов. На юге континента бушевали зимние грозы, а на севере беспрерывно рыдали тропические ливни. Климат в последние три десятилетия испортился окончательно.
– Очень тревожные известия, господин президент. – Сквозь голографическую картинку проступило лицо Дюссона.
Френо выключил новости, и спальня снова приобрела вид нормальной комнаты, с той лишь разницей, что посреди нее стоял маршал с президентским халатом в руке. Дюссон подал одежду Френо.
– Я видел, – президент, кряхтя, поднялся и набросил халат. – Марсиане еще не ударили, а крысы готовы бежать с корабля. Вернее, готовы сожрать капитана и экипаж.
– Марсиане нанесли мощный удар по стратегическим объектам Федерации, – ровным голосом, будто автомат, доложил маршал. – Это произошло сегодня в три часа ночи.
– В три часа? – Френо похлопал глазами. – Они... начали без Стивенсона? И каков результат удара?
– Марсиане решили все поставленные задачи, – сухо ответил Дюссон. – Земля и Луна окружены. Мы успели стянуть к метрополии все войска, кроме Первой и Четвертой ударных армий, но я уже говорил вам, мсье президент, что без решительных мер это лишь продлит агонию Федерации.
– Агонию?! – Президент сел на кровать. – Неужели все настолько плохо?
– А разве я вас не предупреждал? Из «солнечных» колоний флаг Земли пока держат только Каллисто и Европа. Их прикрывает Накано. Часть полицейской армии «Беркут» блокирована на Ганимеде.
– Значит, марсиане так и не сняли с этого фронта свой Четвертый флот?
– Нет. Вместо него в ударную группировку влились корабли Седьмого флота. – Дюссон хмуро взглянул на президента. – Если мы подождем еще немного, к ним присоединится и Шестой флот. С двумя космопехотными армиями на бортах.
– Но его удерживает Овчаренко!
– И что толку? Марсиане порвут наши орбитальные заслоны в клочья и без Стивенсона. Его группировка потребуется марсианам для захвата планет. Если мы уничтожим Стивенсона, Марс победит в космосе, но ему будет нечем штурмовать грунт. Это конечно не тот расклад, что хотелось бы, но лучше, чем поражение.
Что-то в аргументах Дюссона было не так, Френо чувствовал это печенкой, но выявить фальшивые нотки он был не в состоянии. Он уже и соображал-то с трудом.
– Делайте как знаете. – Президент вяло махнул рукой.
– Эскадрилья «Марк-3» уже вышла в поход. Бомберы на полпути к цели. Они ждут подтверждения приказа. Вы подтверждаете приказ о начале операции «Татьяна» против Колонии Лидия? – повысив голос, уточнил Дюссон.
– Подтверждаю, – кивнул Френо.
– Разрешите выполнять?
Президент снова махнул рукой и отвернулся. Когда Дюссон вышел, Френо просто упал ничком на кровать и тихо заскулил.
5. Июль 2290 г., Колония Лидия.
Полковник Холли, еще час назад такой важный и высокомерный уроженец Нью-Орландо, что в Южной Сидонии, выглядел теперь, как побитая собака. Он стоял перед генералом Стивенсоном, глядя в пол и нечленораздельно мыча, когда командующий применял особо обидные для марсианского джентльмена словечки. Стоящий навытяжку позади полковника майор Джемисон даже немного сочувствовал непосредственному начальнику. С тем, что Холли полная тактическая бездарность, майор был согласен, а вот насчет «наряженного гея в бриолине» сомневался. Холли, конечно, любил наряжаться в увешанную побрякушками и подогнанную по фигуре униформу, но красовался исключительно перед штабными девицами. Что такое «бриолин» Джемисон и вовсе не знал. Наверное, что-то вроде вазелина, только специально для геев. Майор незаметно ухмыльнулся. У военных половые проблемы – больное место. Львиная доля шуток, да и ругательств, базируются именно на этой платформе. Почему так – вопрос к психологам. Сам Джемисон строил на этом фундаменте вообще сто процентов своих многоэтажных ругательств (шутить он не умел), и даже самые завзятые сквернословы признавали, что майор в этом деле ас из асов. Некоторые даже искренне восхищались этим наименее опасным из талантов Мясника и пробовали выведать секрет, но Джемисон тайну своей одаренности не выдавал никому. А между тем ларчик открывался просто: так зло и виртуозно сквернословить майора заставляло жуткое чувство ущербности. Ведь в интимном плане Джемисона не интересовали ни женщины, ни мужчины. Вернее, женщины его интересовали, но у него с ними ничего не получалось. Последние двадцать лет он был полным нолем в постели, и этот факт постепенно привел его психику в плачевное состояние. Когда он видел привлекательную бабенку, ему почему-то хотелось выругаться и пустить кровь. Необязательно этой бабенке, можно кому-нибудь еще. Врагу, преступнику или нерадивому подчиненному. Если не убить, то хотя бы дать в зубы или врезать плетью по голой спине. С оттягом, до крови, и, конечно же, грязно ругаясь между взмахами. А поскольку смазливых баб в форте Гатлинг было предостаточно и видел их Джемисон по сто раз на дню, доставалось солдатам от майора каждые пять минут. Потому его и прозвали Мясником.