Мэри Скаурби, министр сельского хозяйства, спросила:
– А почему бы нам просто не подождать и не посмотреть, чем кончится эта схватка?
– Потому, – ответил Уиллис Грэм, – что этот проклятый «Динозавр» и этот осел Провони, ведущий его – вместе со своим инопланетным приятелем, – могут быть нашпигованы оружием. А за ними может следовать целый флот. – У генерала Гефеле, старательно выписывавшего прошение об отставке, Грэм спросил: – Не фиксируют ли наши радарные установки чего-нибудь еще в этом секторе? Запросите «Барсук».
Генерал Гефеле достал из кармана френча приемно-передающее устройство.
– Фиксирует ли радар на «Барсуке» какие-либо еще сигналы? – Пауза. – Нет. – Он опять занялся своим прошением.
Специалист в Вайоминге сообщил:
– Господин Председатель Совета, мы получили ответ компьютера 996-D по поводу вашего запроса. Похоже, что третье послание от Провони, которое мы получаем на сорокаметровой полосе частот, представляет собой критический параметр. Компьютер делает вывод, что утверждение, начинающееся со слов «Мы присоединимся к вам через шесть дней», подразумевает, что один из пришельцев находится с Провони. Не имея данных о возможностях этого пришельца, компьютер оказывается в затруднении, но все же он способен ответить на сопутствующий вопрос: «Серый динозавр» не сможет очень долго уклоняться от «Барсука», сторожевого корабля класса Т-144. Так что неизвестная переменная – присутствие инопланетянина – слишком весома. Компьютер не может просчитать эту ситуацию.
– Я получаю сообщение от команды, следящей за «Барсуком», – вдруг произнес генерал Рейберн. – Прошу тишины. – Он склонил голову набок, прислушиваясь к наушнику.
Тишина.
– «Барсук» исчез, – сказал генерал Рейберн.
– Исчез? – одновременно спросили полдюжины голосов.
– Исчез? – вопросил Грэм. – Куда исчез?
– В гиперпространство. Мы скоро все выясним, поскольку, как неоднократно было доказано, корабль может оставаться в гиперпространстве на десять – двенадцать, в крайнем случае – на пятнадцать минут. Нам не придется долго ждать.
– «Динозавр» вышел прямо в гиперпространство? – недоверчиво переспросил генерал Гефеле. – Это могло быть предпринято лишь как крайняя мера – самая последняя возможность для увертки. Может быть, «Динозавр» был перестроен; может быть, теперь его наружная поверхность покрыта каким-нибудь сплавом, не столь быстро разрушающимся в гиперпространстве. Возможно, они просто хотят выждать, пока «Барсук» либо взорвется, либо возвратится в обычное или пара-пространство. Понимаете, ведь тот «Серый динозавр», который теперь возвращается, может оказаться совсем не тем «Серым динозавром», который покинул эту систему десять лет назад.
– «Барсук» опознал его, – возразил генерал Рейберн. – Это тот же самый корабль – если он и модифицирован, то внешне, по крайней мере, это не слишком заметно. Капитан «Барсука» Греко перед тем, как выскочить в гиперпространство, сообщил, что «Динозавр» до последнего винтика соответствует опознавательному фото, сделанному пятнадцать лет назад, если не считать...
– Если не считать? – скрипя зубами, переспросил Грэм. «Надо бы мне прекратить перемалывать собственные зубы, – сообразил он, – в прошлый раз я насквозь протер верхнюю правую коронку. Это должно бы остеречь меня». Он откинулся назад, играя со своими подушками.
– Если не считать того, – продолжал генерал Рейберн, – что некоторые из внешних датчиков либо утрачены, либо изменили свой вид – возможно, в результате повреждения. И, разумеется, корпус испещрен заметными рытвинами.
– «Барсук» сумел все это разглядеть? – удивленно спросил Грэм.
– Новые радарные установки Кнудсена – так называемые «окулярные модели» – способны...
– Тихо. – Грэм сверялся со своими часами. – Я засеку время, – решительно проговорил он. – Уже прошло примерно три минуты, так ведь? Пусть будет пять – для верности. – Он молча сидел, уставившись на свою «Омегу»; все также изучали свои часы.
Прошло пять минут.
Десять.
Пятнадцать.
Сидевшая в самом углу Камелия Граймс, министр трудовой занятости и образования, потихоньку начала шмыгать носом в свой кружевной платочек.
– Он навлек на этих людей гибель, – громким шепотом просипела она. – Ах, Господи, это так печально, так печально. Все они пропали.
– Ну да, – подтвердил Грэм, – это печально. А еще очень печально, что он разделался со сторожевым кораблем. Один шанс – из скольких? Из миллиарда? Что сторожевой корабль сразу же обнаружит его. Тогда все представлялось примерно так, и все же мы заполучили его. Прижатого к ногтю, готового быть размазанным так, что его инопланетным приятелям было бы любо-дорого посмотреть.
– Есть ли там какие-нибудь другие корабли, которые могли бы зацепить «Серый динозавр», когда он появится – если появится – из гиперпространства? – спросил генерал Рейберн у генерала Гефеле.
– Нет, – качнул головой генерал Гефеле.
– Так что мы не узнаем, появился ли он, – подытожил Грэм. – Может быть; он разрушился вместе с «Барсуком».
– Если он выйдет из гиперпространства, то мы об этом узнаем, – возразил генерал Гефеле, – поскольку, как только он появится, он опять начнет передавать тот сигнал на сорокаметровой полосе частот. – Он приказал своему помощнику: – Используйте мой монитор сетевой связи для повторной индикации их передачи. – Затем он обратился к Грэму: – Я полагаю...
– Вы вправе так полагать, – заметил генерал Рейберн. – Никакой радиосигнал не может пройти в парапространство из гиперпространства.
Генерал Гефеле вновь обратился к своему помощнику:
– Выясните, прервался ли несколько минут назад сигнал Провони. Секунды спустя молодой, высокого роста помощник получил ответ из переговорного устройства, крепившегося ремешками у него на шее:
– Сигнал прервался двадцать две минуты назад и с тех пор не возобновлялся.
– Они все еще в гиперпространстве, – заключил генерал Гефеле. – И сигнал может вообще не возобновиться – возможно, все кончено.
– Я по-прежнему требую вашей отставки, – заявил Грэм.
На столе у него замигал красный огонек. Он поднял трубку соответствующего видеофона и сказал:
– Да, слушаю. Она у вас?
– Мисс Шарлотта Бойер, – сообщила с третьего уровня его секретарша степени секретности А. – Приведена сюда двумя сотрудниками ПДР, которые были вынуждены волочить ее всю дорогу. Боже мой, ноги их завтра будут сине-черными от кровоподтеков, а одного она укусила за руку; там вырван целый клок мяса, и этого сотрудника придется немедленно отправить в лазарет.
– Вызовите четверых из военной полиции, чтобы заменить сотрудников ПДР. Когда они явятся и полностью возьмут ее под контроль, дайте мне знать, и я навещу ее.
– Есть, сэр.
– Если некое лицо по имени Дэнни Стронг вломится в здание, разыскивая ее, – сказал Грэм, – то я приказываю арестовать его за нарушение границ владения и немедленно поместить в тюремную камеру. Если же он попытается силой ворваться сюда, в мою канцелярию, то я приказываю, чтобы стража прикончила его. Там же, на месте. В ту самую секунду, когда его рука коснется ручки двери в эту комнату.
«В прежние времена я и сам бы мог это сделать, – подумал Грэм. – Но теперь я слишком стар, и реакция уже сильно замедлилась». Тем не менее он приподнял пластину в углу крышки своего стола, из-под которой показалась рукоятка пистолета 38-го калибра, до которого легко было дотянуться. «Если мысленный образ Дэнни Стронга, представленный Николасом Эпплтоном, вместе с его сведениями о нем, был верен, то мне лучше быть наготове, – решил он. – И Боже ты мой, – подумал он, – я должен быть готов встретиться лицом к лицу и с Ником Эпплтоном – то, что он покинул это здание по своей воле и без внешних признаков гнева, не дает никакой гарантии, что он не решится продолжить в том же духе.
«Просто беда оказаться в таком возрасте, – задумался он. – Ты идеализируешь всю женщину, ее личность, ее индивидуальность... но в мои годы все останавливается на том, насколько хороша она в постели, – и ничего не поделаешь. Я буду обожать ее, изнурять ее, учить ее немногому, чего она еще не знает о сексуальных отношениях – хотя она уже и “видала виды”, – что ей еще и не снилось. К примеру, она может быть моей маленькой рыбкой. И когда она обучится всему этому, все проделает, она запомнит это на всю жизнь. Ее будут преследовать воспоминания... и где-то в глубине души она будет тосковать: это было бы так приятно. Посмотрим, что сделает Ник Эпплтон, или Дэнни Стронг, или кто-то еще, кто получит ее после меня, чтобы удовлетворить ее. И ведь она не сможет заставить себя рассказать ему, в чем же, собственно, дело». Он усмехнулся.
– Господин Председатель Совета, – обратился к нему генерал Гефеле, – есть новости от моего помощника. – Тот наклонился к генералу, шепча ему что-то на ухо. – Сожалею, но вынужден сообщить: сигнал на сорока метрах возобновился.
– Ничего не поделаешь, – стоически произнес Грэм. – Я знал, что они вернутся наружу; они бы не стали туда входить, если бы не были уверены, что смогут справиться... а «Барсук» не сможет. – Он с трудом заставил себя сесть, а затем вытянул массивную ногу и принял уже стоячее положение. – Мой купальный халат, – потребовал он, озираясь.
– Вот он, сэр, – сказала Камелия Граймс; она держала халат, пока Грэм не влез в него. – Теперь шлепанцы.
– Они у вас под самыми ногами, – холодно заметил генерал Гефеле. И подумал: «Не нужен ли тебе кто-то, чтобы одеть их, Председатель Совета? Ты просто гигантский гриб, который приходится обслуживать денно и нощно, который валяется в постели, как болезненный ребенок, отлынивающий от школы, избегающий реальности взросления. И это наш правитель! Тот, на ком в первую очередь лежит ответственность за остановку вторжения!»
– Вы все время забываете, – глядя ему в лицо, процедил Грэм, – что я телепат. Если бы вы сказали вслух то, что подумали, вас поставили бы перед отделением с газовыми гранатами. И вы это знаете. – Он разозлился по-настоящему, хотя мысли сами по себе редко выводили его из себя. Но теперь все зашло слишком далеко. – Хотите голосования? – спросил он, махая им рукой – всей избранной ассамблее Чрезвычайного Комитета Общественной Безопасности с добавлением двух высших военных советников.
– Голосования? – переспросил Дюк Бострих, привычным жестом приглаживая свою изысканную серебряную шевелюру. – По какому поводу?
Фред Райнер, министр внутренних дел, ядовито произнес:
– По поводу отставки мистера Грэма с поста Председателя Совета; при этом кто-то из нас, сидящих в этой комнате, займет его место. – Он широко улыбнулся, думая: «Им все надо читать по слогам, как детям. Ведь это наш шанс избавиться от жирного старого дурака; пусть он проведет весь остаток жизни, улаживая свои запутанные личные дела... например, только что возникшее – с этой девчонкой Бойер».
– Я хотел бы голосования, – после некоторой паузы произнес Грэм. Во время этой паузы он прислушался к различным их мыслям и понял, что получит поддержку; так что был не слишком обеспокоен. – Давайте, – потребовал он, – голосуйте!
– Он прочитал наши мысли, – сказал Райнер, – и уже знает результат.
– Возможно, он блефует, – заметила Мэри Скаурби, министр сельского хозяйства. – Он прочитал наши мысли и знает, что мы его низложим, – а мы так и сделаем.
– Итак, – сказала Камелия Граймс, – в конце концов, мы должны голосовать.
Поднятием рук они провели голосование, получив четыре голоса за отставку Грэма и шесть – против.
– Елки-палки, старичок, – уничтожающим тоном сказал Грэм Фреду Райнеру. – Поищи себе девчонку; коль с девчонкой ты не сладишь, получи седого дядю.
– А «седой дядя», – уточнил Райнер, – это вы.
Запрокинув голову, Уиллис Грэм прямо завыл от радости. Затем, сунув ноги в шлепанцы, он зашаркал к главным дверям комнаты.
– Господин Председатель Совета, – быстро выговорил генерал Гефеле, – нам, возможно, удастся войти в контакт с «Динозавром» и получить некоторое представление о тех требованиях, которые Провони собирается предъявить, а также узнать, насколько его инопланетные подручные способны...
– Я поговорю с вами после, – перебил Грэм, открывая дверь. Затем он помедлил и пробормотал – не то обращаясь к ним, не то к себе: – Порвите ваши прошения, генералы. У меня было кратковременное расстройство; это ерунда. – «А вот до тебя, Фред Райнер, – подумал он, – до тебя-то я доберусь, двухпиковый ублюдок. Я еще увижу, как тебя прикончат за то, что ты подумал обо мне».
На третьем уровне Уиллис Грэм в пижаме, купальном халате и шлепанцах медленно дотащился до стола своей секретарши степени секретности А – ранга, позволявшего ей быть посвященной в его личные проблемы и занятия и иметь с ними дело. Одно время Маргарет Плоу была любовницей Грэма... тогда ей было восемнадцать. «А посмотреть на нее теперь, – сказал он себе, – в ее сорок с хвостиком». Энергия, огонь исчезли; осталась только искусная оживленная маска.
Стены ее кабинета были непроницаемыми. Никто не мог наблюдать за их беседой. «Разве что, – подумал он, – проходящий мимо телепат смог бы что-нибудь уловить». Но они уже научились не обращать внимания.
– Вы разыскали четырех ВП? – спросил он у мисс Плоу.
– Они держат ее в соседней комнате. Одного из них она укусила.
– Что же он сделал в ответ?
– Он врезал ей так, что она пролетела полкомнаты, и это, похоже, несколько ее отрезвило. Она была... ну, настоящим диким животным – без преувеличения. Как будто думала, что ее собираются прикончить.
– Пойду поговорю с ней, – сказал он и прошел через кабинет в соседнюю комнату.
И там стояла она, в глазах ненависть и страх, как у загнанного в ловушку хищника... «Ястребиные глаза, – подумал Грэм, – в которые лучше никогда не заглядывать. Я еще раньше это узнал, – размышлял он, – никогда не заглядывай в глаза ястреба или орла. Потому что тогда ты уже не сможешь забыть ту ненависть, которую там увидел... и ту страстную, ненасытную потребность в свободе, потребность летать. И – Боже мой – эти огромные высоты. Эти смертоносные броски на добычу – кролика, охваченного паническим ужасом, – таковы мы, остальные. Забавная картина: орел в плену у четырех кроликов».
Впрочем, ВП были далеко не кроликами. Он обратил внимание на хватку, которой они ее держали, – где они держали ее и как. Она не могла шевельнуться. И они выдержат дольше, чем она.
– Я мог бы приказать снова транквилизировать вас, – примирительно сказал Грэм. – Но я знаю, как вам это не нравится.
– Ты, белый выродок, – бросила она.
– Белый? – Он не понимал. – Но ведь уже нет ни белых, ни желтых, ни черных. Почему же вы говорите «белый»?
– Потому что ты король легавых.
Один из ВП быстро пояснил:
– «Белый» – по-прежнему бранное слово в определенных слоях с низким достатком.
– Угу, – кивнул Грэм. Теперь он стал читать ее мысли, и то, что обнаружил, крайне удивило его. Внешне она была напряжена, взвинчена – неподвижна лишь потому, что четверо ВП держали ее. Но внутренне...
«Испуганная маленькая девочка, сопротивляющаяся, подобно ребенку, устрашенному, скажем, визитом к зубному врачу. Иррациональный, аномальный возраст к доразумным мыслительным процессам. Она просто не воспринимает нас как людей, – догадался он. – Она различает нас как неопределенные фигуры, волочившие ее вначале в одном направлении, затем, почти сразу же, в другом, а теперь принуждающие ее – и это делают четверо здоровенных, профессионально обученных мужчин – быть прикованной к одному и тому же месту, Бог знает сколько и зачем. Ее мыслительные процессы, – прикинул он, – соответствуют уровню трехлетнего ребенка». Возможно, однако, ему удалось бы чего-нибудь добиться, поговорив с ней. Может быть, ему удалось бы отвести какие-то из ее страхов, позволяя ее мыслям вновь обрести более зрелый характер.
– Меня зовут Уиллис Грэм, – обратился он к ней. – А знаете ли вы, что я буквально только что сделал? – Он улыбнулся ей, поднял руку и ткнул пальцем в Шарлотту, совсем расплывшись в улыбке. – Ручаюсь, вы не догадываетесь.
Она мотнула головой. Коротко. Лишь раз.
– Я открыл все лагеря для перемещенных – и на Луне, и в штате Юта, – все, кто там находится, теперь выйдут наружу.
Громадные лучистые глаза девушки по-прежнему пристально разглядывали его. Но в мыслях это сообщение зафиксировалось; беспорядочные токи психической энергии метались в коре ее головного мозга, пока она силилась понять.
– И мы вообще не собираемся больше никого арестовывать, – продолжил он. – А значит – вы свободны. – При этих словах океанская волна облегчения захлестнула ее сознание; глаза ее затуманились, и вниз по щеке скользнула одинокая слезинка.