— Могемец?
Аттон отрицательно покачал головой. Он смотрел, как бородатый купец взял с телеги лопату, и сойдя к обочине, принялся рыть могилу.
— Армельтинец… — ответил он дружиннику, и обратился к бородачу, — Господин купец, заберите тело с собой, его здесь выроют гурпаны. Похороните в городе.
— И то верно. — Купец бросил лопату заплаканному помощнику и, аккуратно подняв тело, положил на повозку. Осунувшиеся мальчишки держали за поводья лошадей, и с тоской смотрели на мертвую сестру.
— Печать не поддельная?
Аттон хмыкнул и забрал бумаги обратно. Из-за деревьев, разбрызгивая грязь и навоз, выскочил, посланный проверить слова Аттона, дружинник.
— Старшой, там это… Джуппа, значит, мертвый. Сам Джуппа Камень… Еле разобрал, так раскурочило его… и брательник евонный, тот воще без головы…
Старшой с уважением посмотрел на Аттона.
— Мастер ты, армельтинец, мечом махать. Далековато от родины забрался. У герцога на побегушках?
— Тороплюсь я, господа. Срочное дело, в Виесте. Господин купец, я понимаю ваше горе, но не могли бы вы продать мне коня?
— Погоди… — Дружинник расправил пышные усы. — Езжай с нами до заставы. А оттуда, с разъездом доскачешь до самого Виеста. Думаю, воевода расщедрится на коня, коль уж ты зарубил самого Джуппу. Залазь сзади.
39
Каммо Кирр выпроводил последнего посетителя, пересчитал мелкие деньги, и запер массивным замком тяжелый сундук. День явно удался — такого количества контрабанды, не проходило через его руки никогда. Он подсчитал в уме барыш, и весело пустился в пляс по комнате, высоко подкидывая коротенькие толстые ножки. Заработанных, за последнее время денег, ему с лихвой должно было хватить на небольшой замок в Форелне, с прислугой и собственной дружиной. Он мог бы взять под охрану пару-тройку дорог, и стричь купцов, как они стригут своих баранов. Кирр даже немного помечтал, с нежностью глядя на окованный медными полосами, сундук. Он представлял себе, как желающие проехать через его земли, валяются перед ним в пыли и жалобно стонут. А он, одетый в черный бархат, с самих Островов, в окружении пучеглазых молодцев, вальяжно и степенно проплывает мимо, словно чернопарусная бантуйская галера. А контрабандистов, вовремя не заплативших дань, он будет, собственноручно, вешать на перекрестках. И тогда, никто не посмеет попрекнуть Каммиуса Кирра Третьего, в том, что он трус и невежда.
Окрыленный радужными мечтаниями, Каммо нырнул в маленький погребок, и вылез оттуда, весь в паутине, с кувшинчиком старого данлонского вина, припрятанного еще с тех пор, как он только начинал торговать контрабандой. Не спеша, он наполнил бокальчик, и смакуя чудесный напиток, сделал маленький глоток. Вино было восхитительным. Причмокнув от удовольствия, Каммо нарезал бисквит и, сделав жест бокалом в сторону сундука, произнес тост:
— За Каммиуса Кирра Третьего, славного богача!
За его спиной тихо скрипнула дверь.
Каммо повернулся, и мгновенно побелев, как полотно, выронил бокал из рук. По полу у его ног растеклась ярко—красная лужа.
В дверях стоял, загородив проход, невысокий мужчина в сером верховом костюме. Он смотрел на Каммо маленькими ядовито-желтыми глазами. На его смуглом, побитом оспинами лице, играла злая усмешка. Гость аккуратно прикрыл за собой дверь, и опустил засов. Потом, не спеша, снял с плеча арбалет и вложил в ложе стрелу. Каммо, увидев направленное на него оружие, постарался придать своему лицу бесстрашный и надменный вид, но колени подвели его, и он грузно опустился, прямо в лужу разлитого вина.
— Обмываешь удачную сделку? — Человек встал напротив Каммо, и посмотрел на него сверху вниз.
— Д-да…
— Ты, знаешь, кто я…
— Д-да, господин. Вы Гайсер, Щ-щ-уколов… — Язык совсем не хотел слушаться Каммо, он прилип где-то к гортани, и стал тяжелый и твердый, как кусок дерева.
— Вот и хорошо. Тогда ты, без сомнения, знаешь, зачем я пришел…
— Н-н-нет, господин…
— Нет? Гм… Ну, хорошо, я попробую тебе объяснить… — Видя, что после его слов Каммо зажмурил глаза и прикрыл лицо рукой, Гайсер тихо рассмеялся. — Я же сказал, что попытаюсь тебе объяснить цель своего визита. Я вовсе не собирался тебя бить… — Каммо убрал руки и заискивающе улыбнулся, и тут же получил резкий и мощный удар кулаком, затянутым в обшитую металлическими бляхами перчатку. Каммо взвыл и разбрызгивая кровь и слюну, рухнул к ногам аведжийца.
— Вот же… Не смог удержатся… И что это со мной сегодня? — Гайсер ухмыляясь обошел страдающего Кирра вокруг. — Дело в том, мой скаредный друг, что господин Дибо, очень недоволен тобою. И из-за этого он волнуется… А волноваться господину Дибо противопоказано, у него очень слабое сердце… Его может хватить удар! — Гайсер сел в кресло и положил заряжений арбалет себе на колени. — Господин Дибо считает, что ты намеренно обманываешь его. Но ведь это же неправда? Скажи мне, мой удивительно жадный друг, что это неправда…
— Я вас не об-м-манываю, клянусь здоровьем папаши… — Каммо стоял на четвереньках, и в промежутках между словами, выплевывал сгустки крови с обломками зубов.
— Ну, скажем, что папаша вряд ли бы стал гордится таким сыном… Еще три недели назад, ты сказал нам, к тебе направляется за распоряжениями какой-то особенный человек, из Норка. Потом, ты сказал, что он задерживается потому, что якобы, едет через королевство. Три дня назад, мы оцепили все дороги через Хоронг, и как минимум полсотни замеченных, подходили под твое описание. Но прошло три дня, ты встретился за это время, больше, чем с сотней человек… Где же твой посланник?
— Н-не знаю, господин Щуколов. Условный знак не тронут. Он не появлялся.
— Гм. Может, ты его уже предупредил?
— Нет, что вы…
— Ну, хорошо. — Гайсер помолчал, раздумывая. Потом встал, разрядил арбалет и пошел к дверям. — Три дня, Каммо, три дня. Если через три дня он не появится, то… Возьми, — он кинул на пол перед торговцем клубок беспорядочно связанных кожаных шнурков с узлами на концах. — Возьми свое послание. Мы сделали себе копию. Если ты нас, конечно, не обманул, и это действительно послание….
Носатый, черноглазый оборванец, одетый в живописные лохмотья, проводил взглядом отъезжающего Щуколова. Потом, сливаясь с сумерками, словно, серый облезлый кот; проник в дом. Постояв, немного, возле нужной двери, он негромко постучал условным стуком. Когда, дверь чуть приоткрылась, и в проеме показалось испуганное лицо Каммо, бродяга молниеносно ткнул его длинным узким кинжалом под ребра, и втолкнул обмякшее тело в комнату. Быстро осмотревшись, он схватил со стола послание Торка, и спрятал в мешок на поясе. Потом, разбив все найденные бутыли с маслом, чиркнул кремнем, и когда пламя поползло, пожирая мебель, вышел в темный пустой коридор, и спустившись вниз. на улицу, что есть сил помчался к таверне «Гиблое место».
40
Таверну «Гиблое место» Аттон нашел далеко заполночь. Ноги его подкашивались от усталости, шея и спина горели так, словно, под кожу ему всыпали мешок бантуйского жгучего перца. В таверне царил обычный полумрак, несколько плошек с жиром вяло коптили грязный потолок. Аттон, жестом подозвав хозяина, уселся напротив чумазого бродяги. Подошел хозяин, толстомордый, воняющий гнилой капустой старик, и посмотрел на Аттона пустыми, как у каменного истукана, глазами. Аттон, пытаясь унять боль, опустил голову на ладони.
— Комната есть?
— Да, господин.
— Хорошо. Принеси чего-нибудь поесть…
— Да, господин. Что-нибудь еще?
— Проваливай…
Аттон, машинально пережевывая пищу, оглядывал поздних посетителей. Бродяга напротив него, оборванный так, словно, его трепала целая стая свирепых псов, держал одной рукой большую просяную лепешку, а другой отрывал от неё крошечные кусочки, и тщательно обнюхивая каждый, с величайшим наслаждением отправлял в рот. За соседним столом молча сидели перед пустыми кружками несколько мужчин, в темных, до земли, балахонах. Лица их были скрыты капюшонами, и Аттону сразу пришло на ум, что это монахи, может быть даже — Истребители Зла. Напротив них, сидел молодой парень в поношенном, темно-зеленом плаще охотника, явно с чужого плеча. Парень был сильно пьян, он опорожнял один кувшин за другим, кидал в хозяина мелкими монетами и, периодически наклоняясь под стол, шумно блевал. У стены, скрытый полумраком, сидел шпик. Аттон, наметанным глазом, приметил ею сразу, как только вошел в таверну. Шпик был немолодой, тертый, отправивший на дыбу не одну сотню человек. Он оглядывал настороженным взглядом таверну, и изредка макал свой длинный нос в кружку с пивом. Бродяга напротив, доел половину лепешки, и с горьким вздохом сожаления, завернул оставшийся кусок в грязную тряпку и спрягал за пазуху. Аттон отодвинул миску и посмотрел на соседа. Бродяга, поднялся, и припадая на правую ногу, пошел к выходу. Проходя, мимо Аттона, он вдруг, вытаращил глаза, и издавая хриплое бульканье рухнул прямо на него. Аттон спихнул вонючее, дергающееся тело и выхватил из голенища нож, но бродяга уже бежал огромными прыжками к выходу, опрокидывая лавки и столы.
— Он срезал мой кошелек! — Заорал Аттон и метнул нож вдогонку. Нож с треском вошел в захлопнувшуюся дверь. Аттон вскочил, незаметно сунув в карман послание, переданное бродягой, и побежал к двери. Из своего темного утла, ему наперерез выскочил шпик. Аттон пихнул его локтем в живот, открыл дверь и выглянул в ночь.
— Ушел! Паршивый сын джайлларской свиньи… — Аттон закрыл дверь, с треском вырвал из доски нож, и направился к шпику.
— Это ты, подлая тварь, помешал мне догнать его…
— Вы ответите за свои слова, господин незнакомец—.. — Шпик, пятясь задом, пробирался к дверям. Аттон махнул рукой, и направился к хозяину.
— Слава Иллару, у меня остался небольшой запасец. — Он вытащил пару монет и бросил на стойку. Хозяин, видя, что из клиента не придется выбивать деньги за съеденное, радостно закивал головой.
— Как мило, с вашей стороны, иметь с собой этот самый небольшой запасец… Только должен вас предупредить: господин, которого вы так неосторожно ударили, увлекшись погоней, имеет привычку сводить счеты с помощью городских властей. И… И не только… — старик произнес последние слова едва слышно и сделал при этом страшные глаза.
— Да? — Аттон вопросительно поднял брови.
— Господин Треммо, славен тем, что после ссоры с ним, люди имеют свойство исчезать… Навсегда.
Аттон пожал плечами и пошел к выходу. Далеко впереди, в мерцающем свете факелов, мелькала спина удаляющегося шпика. Аттон дважды негромко свистнул. Совсем рядом, в темноте, кто-то тихо свистнул в ответ. Аттон, указав рукой в сторону господина Треммо, провел большим пальцем по горлу и, громко хлопнув дверью, вернулся в таверну.
— Я поднимусь в свою комнату. Думаю, что незачем оповещать городскую стражу, об этом мелком происшествии.
— Я с вами согласен, господин. Совершенно незачем.
Поднимаясь по лестнице, Аттон заметил, что монахи, подняв головы, смотрят ему вслед невидимыми глазами. Закрыв комнату на засов, он подпер дверь массивным табуретом, прочитал в свете лучины записку, переданную бродягой, и тяжело вздохнул.
Все только начинается.
40
Фердинанд, наверное, в сотый раз перечитал письмо сестры, и прижал, нежно пахнущий цветами, листок тонкого белого пергамента к лицу. Ему хотелось плакать, просто по-детски, разрыдаться, но он завыл, дико, страшно, потом заклекотал, как раненый гриф, и схватив со стены алебарду, принялся крушить мебель вокруг себя. И лишь, когда острый осколок мрамора рассек ему щеку, он, обессилив, упал на пол, и лежал, тихо всхлипывая, не пытаясь остановить кровь.
Шелона… Он, воспользовавшись её любовью, преданностью, тихой покорностью, отправил ее в этот жуткий ад, по сравнению с которым Джайлларский свинарник — это сущий Иллар. Она, разделив с ним тайну ответственности за смерть отца и брата, а затем и ложе, пошла на эту пытку с гордо поднятой головой. Но все, на что он надеялся, оказалось тихим бредом. Горцев невозможно было склонить на свою сторону. Их жизнь была настолько другой, чуждой, что читая послания сестры, Фердинанд чувствовал, как на голове у него, становятся дыбом волосы. Она была среди них, она видела и переживала все это наяву. Чудовищные замки, постройки гремлинов, где с потолка на голову падают мохнатые черви—кровососы, а в залах, страшные люди в шкурах разделывают живьем оленей и пьют горячую кровь из огромных кубков. Её муж, князь Нестский Дитер спит со своими солдатами, волками и лошадьми. Во время буйных празднеств, он привязывает к столбам обнаженных женщин, и гости, себе на потеху, кидают в них ножи и топоры. В волчьи ямы, ежедневно, бросают людей, а в замковых подвалах живут ужасные древние чудовища. Он обрек её на этот ад, в призрачной надежде склонить варваров на свою сторону в грядущей войне. За то короткое время, пока Шелона была княгиней Нестской, он сделал все, что бы ослабить Империю. Но поражения следовали одно за другим. Сначала провалилась акция по захвату провинции Хоронг. Теперь старый маразматик. Великий Герцог Латеррата, вопреки здравому смыслу, признает Императора своим сюзереном, со всеми вытекающими из этого последствиями. Маркграф Марцинский осмелел после публичного наказания барона Винге. Теперь, южные бароны хватаются за топоры, только при одном упоминании об Аведжии. Четыре ариона, расположенные на границах топей Кары были страшной силой. Атаковать железные панты Империи в лоб — сущее самоубийство. А предпринять обходной маневр невозможно: с одной стороны топи, с другой — верные Империи данлонцы, со своей немногочисленной, но достаточно сильной армией. Если бы удалось склонить на свою сторону Нестс и провести армию перевалами Хонзарра, и с поддержкой Пинтов с запада… Но варвары упрямы, а их правители не поддаются ни убеждению, ни внушению. А время уходит… Сейчас, Империя слаба, пока в стране голод и эпидемии, бунты и интриги знати, у него есть шанс. Но, со временем, Россенброк справится с этим, и не из таких положений выкручивался проклятый старик. Поэтому, нужно торопиться…
Фердинанд встал, отряхнул камзол, и обвел взглядом разгромленный зал.
— Убрать здесь все! — Словно из—под земли, возникли слуги и суетливо забегали вокруг. Фердинанд с отвращением смотрел на них.
— Найти Дибо! Я буду ждать его в восточном крыле. — Он аккуратно сложил письмо сестры и передал личному камердинеру. — В мой сундук… Особый сундук… Отвечаешь головой!
Дибо нашел герцога возле странной скульптуры, изображающей, выпрыгивающую из воды, толстую рыбу, с длинными человеческими руками и мощным дельфиньим хвостом. Фердинанд стоял, облокотившись на скульптуру, и взгляд его темных глаз, не предвещал ничего хорошего. Дибо, засунув руки в рукава клетчатого балахона, низко поклонился.
— Ты опять подвел меня, монах…
— Господин герцог… Ваше Высочество! Паук Гир двадцать лет не покидал Тарль. Он слишком осторожен, и слежка за ним внутри города, могла поставить под угрозу всю нашу миссию в Латеррате.
— Я потерял еще одну надежду, проклятый монах. И даже не могу себе представить, во что выльется союз Латеррата и Атегатта… Выяснили, кто организовал покушение на короля?
— Да, Ваше Высочество! Все следы ведут в Норк. Как вы и предполагали, за этим стоит один из торговых кланов. Скорее всего, что это они убрали наших людей в Тарре, перед нападением огров. Но мы не можем достойно проявить себя в Норке — там каждый второй, либо человек графа, либо канцлера…
— Как покушение на Россенброка?
Дибо пожал плечами:
— Это уже девятое покушение. Ваше Высочество! Но никто из посланных, даже не увидел канцлера.
— Пытайтесь, Дибо, пытайтесь… Пока жив этот старик. Атегатт для нас в недосягаемости. Что с монахом?
Дибо опустил колючие глаза.
— Он ушел. Ваше Высочество. Но мы отправили по его следу лучших из лучших…
— Лучшие из лучших, Дибо, живут в обители Долгор. А твои головорезы, способны лишь, гоняться за ранеными черепахами. Мне нужно знать, зачем долгорский монах, инкогнито, идет в Аведжию. А еще, лучше, если ты принесешь мне его голову. Или, готовь свою…
— Да, Ваше Высочество… Мои люди нашли гробницу Гидеона Ужасного!
— Это важно. Ну и где она?
— На границе Рифдола, Ваше Высочество. В катакомбах кобольдов, на плато Ульсар… Вход в катакомбы охраняет отряд рифдольских наемников, и для того, чтобы штурмовать его, понадобится целая армия…
— Да… Рифдольцы, рифдольцы… — Герцог внимательно посмотрел на Дибо. — уж слишком часто наемники стали попадаться у меня на пути. С этим нужно что-то делать. Должна же быть у них какая-нибудь слабость. Ты был близок с ними, монах, ты должен знать, как ним подступиться. Нельзя допустить, чтобы король привлек их ударные силы в случае войны. К тому же — мне нужен доступ к Ульсару. Сколько стоит подкупить старейшин?
— Мне кажется, что в данном случае подкуп — это бессмысленная затея, мой герцог. Рифдольцы никогда не заключали никаких договоров с Аведжией. Ни за какие деньги. Ваш дед пытался неоднократно привлечь наемников к войне с Атегаттом, но безуспешно.