День второй
Тот дождливый месяц я провел в горах. Русские перекрыли дороги блокпостами. Обстрелы города прекратились, но на улицах по-прежнему шли бои, и мать не верила в счастливый конец. В одной из стычек мне прострелили плечо, поэтому родители решили отправить меня в далекое селение, где жила тетка моего отца.
При зачистках города погибло много наших родственников и друзей. Малышку Фино нашли в кустах у дамбы с оторванными ногами. Она подорвалась на мине, умерла от потери крови, и тетя Гули стонала и плакала за тонкой кирпичной стеной. Я научился засыпать под обстрелом, но женский плачь – это худшая из мук. Так что споров об отъезде не было.
Дорога заняла шесть дней и вымотала меня до предела. Селение показалось мне маленьким и жалким. После объятий и долгих расспросов милой старушки я долго не мог уснуть. В комнату вползала ночь. Светились окна соседнего дома. За выступом скалы виднелся силуэт древней башни, и дождь тихо шумел в листве под унылый и отрывистый лай собаки.
Моя печаль затопила весь мир. Я вспоминал ребят, наш боевой отряд и то, что от него осталось. Как получилось, что радость и счастье ушли от людей? Тогда все было простым и обычным, и только теперь минувшие дни откликались в сердце словами чудесной сказки.
А потом в мои грезы вкатился танк, надвигавшийся на меня с кошмарной неотвратимостью. Он медленно полз вперед, превращая сон в затянувшийся и навязчивый фильм. И еще мне снилась сторожевая башня, которая плыла в развалах вечерних туч.
Меня разбудили голоса. В соседней комнате хозяйка принимала гостя.
– Это ты? В такой дождь?
– Я пришел за тобой.
– Куда мы пойдем, Сото? Там же ливень.
– Если ливень мешает тебе, давай подождем, – ответил мужской голос.
– Как странно блестят твои глаза. Скорее расскажи, что случилось?
– Это опять будет сказка. Почему ты так любишь слова? Все, о чем я говорю, можно пощупать руками. Надо только выйти за дверь, прямо в ливень.
– Какой ты смешной, Сото. Мне нравится слушать сказки, потому что они твои.
Тихо поднявшись с постели, я подкрался к двери. За столом на шатком табурете сидел старик. Седые мокрые волосы, красивое лицо и голос, который манил в неведомую даль.
– Утром меня разбудил шум дождя. Порывистый ветер раскрыл окно, и крупные капли забарабанили об пол. Я подошел, чтобы закрыть раму, и замер на месте. Меня разглядывало черное облако. Это был равнодушный взгляд, который зацепился за фрагмент скучной сцены. Я видел свое отражение в холодных глазах облака – свое изумленное лицо и растрепанные волосы. А за мной стояла убогая чернота моей каморки. И облако знало, что едва закроется окно, чернота комнаты набросится на этого смешного человека, швырнет его на помятое ложе и погасит серостью потолка последние искры изумления во взоре.
«Нет!» – крикнул я облаку. «Нет!» – крикнул я черноте в углу. – «Вас обмануло ваше знание!» Но только ливень был рад моему прозрению. Он обнял меня своими струями, и мы понеслись с ним по тропе навстречу черным тучам. «Облако считает себя недосягаемым и надменно смотрит на нас,» – шептал мне ливень. – «Оно не знает, что теперь мы вместе.»
И мы карабкались вверх по горе, питая друг друга яростью и устремлением. Облако висело над нами. Оно хохотало нам в лицо, но в его глазах уже не было равнодушия. Молния шипела: «Тщетно!» Грохот грома сотрясал мое тело. Но на помощь пришел ветер вершин. Он понес нас с собой, и высота горы покорилась.
Стремительность ливня, мое безумие и постоянство ветра! Как радовались мы своей силе! Однако с победой пришла разлука, и ливень оставил нас. Он достиг желанной цели: облако приняло его в свои объятия. И ярость моя прошла. «Куда идти дальше? Зачем?» – спросил я у ветра.
И тут я увидел чудо. Среди свинцовой тяжести туч мелькнул кусочек голубого неба. Внизу шумел водопад, и шлейф брызг сиял в лучах солнца. Крик восхищения сорвался с моих уст. «Я принимаю этот путь, о, вольный ветер! Но там внизу остался человек, которого я люблю. И сейчас мне надо рассказать ему о синеве бескрайнего неба. Быть может, он тоже разделит нашу дорогу.»
Я пришел за тобой. Ветер ждет нас в горах, и ливень торопит за дверью.
– Какой ты смешной, Сото, и как печальны твои сказки. Взгляни на меня. Я уже стара, чтобы бегать по скалам.
– Это тревожность туч состарила наши тела. Но я знаю истину голубого неба и говорю тебе: там нет пределов, нет старости, и нет морщин. Есть звезды, манящие ввысь! Есть безграничность пространства и радость ликующей жизни!
– Мне хочется верить тебе, Сото. Но путь твой не для меня. Спасибо, что зовешь за собой. И прости, что зов твой не принят.
Скрипнула дверь, и старик ушел. В окно было видно, как грустно он брел по дороге. Мокрая одежда, седые волосы, тощее тело.
– Бедняга, – со вздохом сказала бабушка. – Безумная старость. За что такая кара?
* * *
Прошло три дня, и я перезнакомился со всеми обитателями селения. Жизнь в городе казалась мне особой привилегией, подаренной судьбой. Я привык к беспорядочной смене событий и встреч, к погоне за неуловимыми звездами своих и чужих желаний. Все это наполняло меня до краев. И я долго не мог понять, что простота и непосредственность селян порождены не узостью их мира, а искренним желанием прожить каждый миг бытия вовлечено и целостно.
И если где-то дороги вели в Рим, то здесь любая тропа кончалась у источника – места встреч и культурного центра ближайших окрестностей.
* * *
Увидев меня, седовласый Гурий замахал рукой.
– Смотри, как странно! – сказал он мне. – Дождь льет, не переставая, а источник оскудел.
Мы стояли под ветхим навесом, и у наших ног по каменистой дороге стекали ручейки воды.
– А меня, сосед, этим не удивишь, – ответил Отар. – Когда кругом такая кутерьма, почему бы и природе не потерять голову. Слышал? Вчера из Исчера пришел путник. Такое рассказывает – верить не хочется. И еще говорит, надо в горы уходить. Оставаться здесь – значит, смерти ждать. Говорит, сель пойдет нашим ущельем. Проклятые дожди, им нет конца!
– Подожди, зачем нам уходить? А Сото?
– Ха-а! И чем тебе поможет безумный старик? Он слишком тощий, чтобы преградить поток. Эй, Фаром, иди к нам. Почему проходишь мимо?
Коренастый кузнец едва не упал, поскользнувшись на мокрой глине. Вбежав под навес, он поправил кепку и с достоинством повернулся к нам.
– Здоровья вам, люди. О чем разговор?
– Я говорю, смотри, как странно, – оживился Гурий. – Дождь льет и льет, а источник сохнет.
– Дался тебе этот источник! – возмутился Отар. – Через день тут будет столько воды и грязи, сколько ты не видел за всю свою жизнь. Надо уходить. Так сказал мне путник из Исчера.
– А Сото? Образумь его, Фаром! Если бы селению грозила беда, старик давно бы поднял тревогу.
– Конечно, – ответил кузнец. – Молчит, значит, порядок.
– Ну, давай, смотри в рот своему Сото, пока сель не подмочит твои штаны. Нашел, кому верить! Безумцу!
– Зря ты так, – обиженно ответил Гурий. – На свете нет мудрее человека.
– Да вон он. Идет твой мудрец. Позови его, спроси.
– Эй, Сото, скажи, успокой наши сердца. Пойдет сель через наше ущелье или нет? Может быть, обманывает нас путник из Исчера?
– Что вы за люди! – закричал Отар. – Откуда старик может знать о потоке? И зачем обманывать нас путнику? Он всю ночь добирался сюда, чтобы предупредить об опасности. Плотину вот-вот прорвет, а путь для воды один – через наше ущелье. И сель уже идет, будь уверен.
– Ты прав, сынок. Уже идет.
Сото снял шапку и посмотрел на небо.
– Взгляните на эти тучи. Разве не похож их бег на водовороты грязного потока. То же величие и та же неотвратимость. Тихий шепот, переходящий в рев. Удар воздуха в лицо, и пласт земли, летящий в пропасть – с деревьями, домами и людьми.
Он говорил, и мы, как зачарованные, смотрели на низкое клубящееся небо. Слова Сото сплетали вокруг нас магический кокон. А над нами, между небом и землей, сминая облака, катился сель.
– Камни и вода устали от неподвижности. Как узники в тюрьме, они годами тосковали о свободе. И вот теперь их бег подобен вольному полету. Смотри, Отар! Та черная полоска! Как смытое дерево, правда? Или то перила моста с развилки дорог?
– Остановись, старик! Не время сказкам!
– А скажи, Сото, – спросил седовласый Гурий. – Вот это маленькое облако случайно не корова старухи Гуне? И рога не хватает, и пятно на боку. Вай, бедное животное… Фаром! Фаром! Там шапка твоя плывет!
Отар с тревогой посмотрел на лица соседей.
– Что с вами, люди? Это же тучи!
– Ха-а! Точно! Моя шапка! – завопил кузнец. – Я потерял ее на прошлой неделе, когда собирал дрова в ущелье у водопада. Думал найти… Ай, жалко. Хорошая была шапка, теплая.
– Послушай, Сото, – сказал вдруг Гурий. – Давай зайдем ко мне. Посидим, поговорим о прошлом, выпьем по стакану доброго вина. Ты подсушишь одежду, я согрею свое сердце. Пойдем с нами, Фаром.
– Подождите, – не унимался Отар. – А как же сель? Да будет он, в конце концов, или нет?
– Ну, хватит, – сердито ответил кузнец. – Мы его только что проводили, а ты опять начинаешь.
– Я должен знать точно. Вы – старики, и вам терять нечего…
– Не волнуйся, сынок. Люди тревожатся только тогда, когда не верят самим себе.
– А вот скажи, Сото, почему так странно? – поинтересовался Гурий. – Дождь все льет и льет, а источник сохнет…
Ах, милые люди. Они меняли меня, и я чувствовал, как с моих плеч спадало бремя тревог, которое приковывает нас к будущему и прошлому. Мне нравилось общество сельского чудака. Я повсюду искал с ним встреч и на какое-то время стал его тенью.
Как-то мы сидели с ним на берегу небольшого ручья. Ветер ласкал изумрудную траву, птицы пели о мире и благополучии, а чуть ниже, в проеме ущелья, виднелся краешек огромной долины. Там, за туманной дымкой, пылал красный диск заходящего солнца. Его косые лучи пронзали свод небес и раскрашивали скалы в удивительно яркие и переменчивые цвета.
Я повернулся к Сото.
– Отчего одни считают тебя мудрецом, и почему другие думают, что ты – безумный, глупый и вздорный старик?
– О, это моя хитрость! – ответил он. – Когда-то я хотел, чтобы все принимали меня за очень умного человека. Я выбивался из сил, изучая мудрые книги и поступки людей, но, как правило, оставался в дураках, и никакое знание не шло мне на пользу. Тогда я перестал оценивать уроки судьбы и начал наслаждаться ими, как простой наблюдатель. С тех пор люди считают меня безумным и вздорным стариком, однако мудрость все чаще стучит в мои двери.
– Жители селения говорят, что однажды ты пришел сюда неизвестно откуда. Никто не знает твоих корней. Разве это хорошо – быть человеком без рода и племени?
– Не знаю, что ответить тебе. В пустой голове остались только сказки. Послушай одну из них. Быть может, в ней ты найдешь ответ. Помню, я сидел у костра, когда появился путник – усталый, в запыленной одежде, с худым почерневшим лицом.
Я вдруг увидел эту картину, словно на экране телевизора: ночь, темные скалы, подсвеченные отблесками костра. Две фигуры, и над ними тысячи звезд.
«Скажи мне, старик, далеко ли идти до Риона?»
«Так далеко, что устанешь не раз. Присядь, отдохни у костра.»
«Спасибо тебе,» – сказал незнакомец. – «А как называется это селение?»
«Ха! Двадцать домов и старая башня. Стоит ли ради них забивать себе голову лишним словом?»
«Странный вопрос,» – ответил он. – «Я – путник, и каждое место – это веха на моем пути. Мне хочется знать название каждой из них.»
«Вехой на пути? Куда? В Рион?»
«Нет, Рион – это тоже этап. Достигая цели, я раз за разом выбираю новое место. Моя судьба превратилась в дорогу, которая вьется и вьется вперед. Хотя когда-то давно я вел оседлую жизнь – был колхозником, мужем, отцом. Война сломала мое гнездо. И больше нет того колхоза. Нет жены и двух дочерей. Остались только горькие мысли и мое бесконечное путешествие.»
В глазах незнакомца блеснула влага.
«Горькие мысли – тяжелая ноша,» – согласился Сото. – «Как же ты ходишь с таким непомерным грузом?»
«Мне помогает дорога,» – ответил путник. – «Она – лучший и верный друг, который спасает от черных помыслов, от желания мстить и вершить свое правосудие. Взгляни на эти горы, на эти просторы и небо. Мы лишь песчинки в океане пространства. На фоне тех возможностей, которые дарит нам мир, человеческая ненависть смешна и нелепа. Я понял это. И теперь я иду от села к селу. Мои ноги взбивают пыль. Красота земли наполняет сердце, не оставляя места для тоски и боли. Сейчас я наслаждаюсь треском веток в твоем костре, терпким дымом и теплым ветром ночи, но тронусь в путь, и сотни новых ощущений проникнут в душу, даря восторг и свежесть. Я – путник. Цель моя – идти!»