— Треклятая адвокатская брехня! — взревел джентльмен с припорошенным сединой подбородком, вскакивая на ноги. — Уж Билли-то треклятую адвокатскую брехню враз распознает! — И, ручаюсь, здесь он против истины не погрешил, ибо Чугунный Билли, как его называли, немало пострадал в жизни от хищнических судов и от стяжательства почтенных служителей закона.
— Придираться к мелочам — вот как я это называю, — протянул мистер Пилчер, игнорировав вспышку приятеля: его покладистый характер составлял разительный контраст со вспыльчивым нравом Билли. — Пустая трата времени, бесполезный вздор. Но по-своему забавно.
Мистер Пилчер, как видим, смотрел на жизнь философски — этот человек дожил до того счастливого дня, когда, не далее как месяца два назад, имел удовольствие наблюдать, как его собственного кровопийцу-поверенного положили в гроб и опустили в могилу — вследствие возникшего за ужином разногласия между ним и на редкость непокладистой куриной костью.
— Ага, — кивнул тщедушный джентльмен, который, в отличие от прочих, ничего не ведал о судах, юристах и судебных издержках. Его ухмыляющаяся физиономия состояла словно бы из одних багровых щек и веселых синих глаз. Широкая шляпа в матросском стиле съехала на самый затылок, успешно скрывая те несколько жалких прядей волос, что еще топорщились на макушке. Рожденный в мир под именем Николаса Крабшо, он был повсюду известен как Баскет, в силу причин настолько загадочных, что даже сам мистер Крабшо не смог бы толком их объяснить. Что именно означает слово «баскет», никто понятия не имел. Одно лишь было известно доподлинно: звался он Баскет, и прозвище замечательно ему подходило.
— Суть, джентльмены, состоит в следующем, — продолжал мистер Хикс, нимало не смущаясь, едва Чугунный Билли, ворча себе под нос, снова уселся на табурет. — Наблюдательность — качество оченно тонкое, его следует развивать. Как я уже сообщил, старина Хикс в своей области слывет человеком наблюдательным, а это всегда пригодится, уж здесь вы мне поверьте. Так вот, я сделал некое наблюдение, и на мой просвещенный взгляд здесь уместно маленькое пари.
— Ого-го! Пари, — воскликнул Билли. — Я так и знал — на мой просвещенный взгляд, стало быть, — что без денег тут не обойдется!
— И деньги эти скорее всего достанутся старине Хиксу, — заметил мистер Пилчер, сощуриваясь и со спокойной убежденностью кивая в сторону окна.
— Джентльмены…
Но не успел Хикс углубиться в подробности, как из недр кухни раздался властный голос, громкий и пронзительный:
— НУ И КАКОГО ДЬЯВОЛА ТЫ ВЫТВОРЯЕШЬ С ЭТОЙ ТРЕКЛЯТОЙ СКОВОРОДКОЙ? А ТЫ!… ЭЙ ВЫ, ПРОХИНДЕИ, ВЫ ЧТО, ОБА НИ ЧЕРТА В СТРЯПНЕ НЕ СМЫСЛИТЕ? И НА ЧЕРТА Я ВАС ТУТ ДЕРЖУ ВОТ УЖЕ ДВА ГОДА, СКАЖИТЕ НА МИЛОСТЬ? ПОВАРА, ТОЖЕ МНЕ! БОГОМ КЛЯНУСЬ, ВЫ МЕНЯ В МОГИЛУ СВЕДЕТЕ!
В следующее мгновение в комнату ворвался виновник оглушительного шума — гигант лет около сорока, широкогрудый, с длинными мускулистыми руками, поросшими густым волосом. На нем были белая, жутко измятая хлопчатобумажная рубашка, черный жилет с металлическими пуговицами, белый фартук поверх обтрепанных брюк и кожаные высокие ботинки на пуговицах. На физиономии, широкой, вытянутой и гладкой, точно мрамор, выделялись огромные черные широко распахнутые глазищи и массивный подбородок с синевато-стальным отливом. С верхней губы над широкой щелью рта свисали густые усы, смахивающие на подкову. Черные сальные волосы были расчесаны на пробор, а голова обвязана огненно-красной косынкой.
Эту впечатляющую персону сопровождало юное привиденьице в обличье мальчишки-поваренка, что благоразумно держался в тени здоровяка-трактирщика, стараясь остаться незамеченным.
— НУ И ЧТО У НАС ТУТ ТАКОЕ? — вопросил гигант, оглядывая общую залу и нескольких отдыхающих посетителей. Не получив ответа, он прошествовал к столу у окна и навис над четверкой: его черные глазищи едва не вылезали из орбит, а на лбу пламенела красная косынка. — ДА ЛАДНО, ВАЛЯЙТЕ, ВЫКЛАДЫВАЙТЕ, И ПОКОНЧИМ С ЭТИМ ДЕЛОМ РАЗ И НАВСЕГДА! НУ ЖЕ, ВАШИ ЖАЛОБЫ! ВСЕ ТОЛЬКО И ЗНАЮТ, ЧТО ЖАЛОВАТЬСЯ — Я В ЭТИХ ВАШИХ ЖАЛОБАХ, КАК В ДЕРЬМЕ! ТАК Я СЛУШАЮ, ДЬЯВОЛ ВАС ДЕРИ! У ВАС ВЕЧНО ЧТО-ТО НЕ ТАК. ТАК КАКОГО ЧЕРТА СТРЯСЛОСЬ НА СЕЙ РАЗ?
— Никакого черта на сей раз не стряслось, если не считать того, что ты — дурак набитый, — отозвался Лью Пилчер, невозмутимо размахивая трубкой.
Чугунный Билли одарил трактирщика свирепым взглядом и изобразил хитрую улыбку.
— Жерве Бейлльол, ты не в своем уме, прям как мартовский заяц, и всегда таким был; да ты и сам это отлично знаешь.
— Ага, — подтвердил Баскет с ухмылкой, прячась за высокой кружкой.
— АХ ВОТ КАК! — зашипел хозяин трактира «Клювастая утка». — ВОТ ДО ЧЕГО ДОШЛО, ЗНАЧИТ? СТОЛЬКО ЛЕТ ТРУДИЛСЯ НЕ ПОКЛАДАЯ РУК, В ПОТЕ ТРЕКЛЯТОГО ЛИЦА СВОЕГО, И ВОТ ОНО ДО ЧЕГО ДОШЛО!… ВЫ ВООБЩЕ СОЗНАЕТЕ, ЧТО ЭТИ ТРЕКЛЯТЫЕ МЕРЗАВЦЫ — ТЕ, ЧТО НАЗЫВАЮТ СЕБЯ ПОВАРАМИ, КЛЯНУСЬ ГОСПОДОМ! — ИЗ КОЖИ ВОН ЛЕЗУТ, ЧТОБЫ ОТРАВИТЬ МОИХ КЛИЕНТОВ, ЧЕРТ ИХ ДЕРИ? Я ИХ ПРИСТРУНИЛ — И ЧТО С ЭТОГО ИМЕЮ? ЧТО Я ИМЕЮ, ЗАЩИЩАЯ ТЕХ, ЧТО НАЗЫВАЮТ СЕБЯ МОИМИ КЛИЕНТАМИ? ВЕРОЛОМСТВО И ПОДЛАЯ ИЗМЕНА — ВОТ КАКОЙ МОНЕТОЙ ПЛАТЯТ БЕЙЛЛЬОЛУ! ДА ЭТИ ТРЕКЛЯТЫЕ КЛИЕНТЫ — КЛИЕНТЫ ВРОДЕ ВАС — САМИ ИЗ КОЖИ ВОН ЛЕЗУТ, ЛИШЬ БЫ ОСКОРБИТЬ БЕЙЛЛЬОЛА И ОПОРОЧИТЬ ЕГО ЗАВЕДЕНИЕ, РАЗГЛАГОЛЬСТВУЯ О ВСЯКИХ ТАМ МАРТОВСКИХ ЗАЙЦАХ. ВОТ ДО ЧЕГО, ЧЕРТ ПОДЕРИ, ДОШЛО?
— Вот до чего, черт подери, дошло, — энергично закивал Билли.
— Друг трактирщик, — взял слово мистер Хикс. Он приветливо улыбался гиганту, изогнув брови и всем своим видом демонстрируя, что намерения у него самые добрые.
Мистер Бейлльол склонился ниже; его лицо, гладкое, точно мрамор, оказалось на одном уровне с красно-кирпичной физиономией мистера Хикса.
— ТАК ЧЕГО ВАМ НАДО? — громко вопросил он, и все сидящие за столом получили, пользуясь выражением хозяина, изрядную дозу треклятой звуковой волны.
— Пари, друг Бейлльол, — откликнулся мистер Хикс, нимало не смутившись. — Оченно маленькое такое пари — совсем пустяковое, вот что старина Хикс предлагает сидящим здесь великодушным джентльменам. Возможно, вам будет небезынтересно выслушать, в чем оно состоит, о достойный трактирщик, а возможно, вы и сами поучаствуете какой-нибудь малостью?
Глаза трактирщика едва не выскочили из орбит. Синевато-стальной подбородок сделался еще синее, а на шее вздулись и вспухли вены.
— ЧТО Я СЛЫШУ — ПАРИ? ВЫ ПАРИ ПРЕДЛАГАЕТЕ? ПАРИ — ЗДЕСЬ, В МОЕМ РЕСПЕКТАБЕЛЬНОМ ЗАВЕДЕНИИ? ЕЩЕ ЧЕГО НЕ ХВАТАЛО!
— Да, предлагаю.
Это чистосердечное признание, похоже, потрясло мистера Бейлльола до глубины души.
— В результате долгих наблюдений за городской жизнью, — продолжал мистер Хикс добродушно, — я подметил некую особенность, касательно которой и предлагаю заключить небольшое пари. И состоит оно в следующем. — Он оперся ладонями о стол. — Ставлю двадцать к десяти, джентльмены, что из следующих же тридцати прохвостов, что пройдут мимо окна, двадцать будут держать по меньшей мере одну руку в карманах брюк или куртки. Более того, ручаюсь вам, что из помянутых тридцати негодяев пятнадцать будут держать обе руки в карманах брюк или куртки. А? Как вам такое пари, джентльмены?
— Ты пьян, — не замедлил с ответом Чугунный Билли.
— Ты рехнулся, — фыркнул мистер Пилчер, снова щурясь на окно.
— Ага, — подал голос Баскет, хотя определить, с которым из двух мнений он соглашается, возможным не представлялось.
— ЧТО ЭТО ЕЩЕ ЗА ПАРИ ТАКОЕ? — яростно взревел мистер Бейлльол. — КАРМАНЫ БРЮК И КУРТОК, ОДНА РУКА ИЛИ ДВЕ… ДА ЧТО ЭТО ЗА ЧЕРТОВО ПАРИ ТАКОЕ? ЧТО ЭТО ЕЩЕ ЗА…
Но от дальнейших комментариев его отвлек внезапный грохот и звон разлетающейся на черепки посуды, донесшийся со стороны кухни.
— ВЯХИРЬ! — рявкнул трактирщик на тщедушного поваренка, забившегося в уголок потемнее. — ВЯХИРЬ! РАЗУЙ ГЛАЗА! ВЫ ТАМ СТРЯПНЕЙ ЗАНЯТЫ ИЛИ ЧЕМ? ЧТО ЭТО ЕЩЕ ЗА ЧЕРТОВА КАТАВАСИЯ? ГОСПОДОМ КЛЯНУСЬ, ПОВАРЯТА, ВЫ МЕНЯ В МОГИЛУ СВЕДЕТЕ! — И он опрометью бросился в кухню следом за мальчишкой, где и продолжал громогласно распекать тех, что, видите ли, смеют называть себя поварами.
— Экий храбрый вояка, — ухмыльнулся мистер Пилчер.
— Ты хочешь сказать, олух, — возразил Чугунный Билли, теребя короткую седоватую бородку. Его глаза отливали стальным блеском, челюсть казалась изваянной из камня, а манеру тихонько хихикать про себя я отлично помню и по сей день.
— В жизни таких дураков не встречал, — молвил мистер Пилчер, лениво наклонив голову.
— Этот каналья — перфекционист, вот в чем его проблема, — сказал мистер Хикс. — Чуть что — сразу заводится.
— Кого волнует! — воскликнул Билли. — В конце концов никто из нас ему не сторож… в служители зверинца мы не годимся! — И он шумно расхохотался.
— Ага. Рассудок к нему вернется не раньше, чем луна семь раз обновится.
— Отличная погодка выдалась, — иронически заметил мистер Пилчер, глядя в окно на унылую улицу.
— Ого-го! Лучше не бывает, — согласился Билли.
— А вот и он, джентльмены, — возвестил мистер Хикс, барабаня костяшками пальцев по столу, чтобы привлечь внимание собеседников. — Вот вам прохвост номер один.
Мимо быстрым шагом прошествовал мрачный джентльмен в черном, высокий и холеный. Четыре пары глаз над крепко сбитым столом бдительно проследили за его перемещением.
— Один карман, — отметил мистер Хикс с сухим смешком.
— Погодка в самый раз для того, чтобы держать руки на холоде, леденя пальцы на западном ветру, — хмыкнул мистер Пилчер.
— Отличный денек он выбрал для своего пари, — проворчал Чугунный Билли, с запозданием осознав эту нехитрую мысль.
— Перчатки, джентльмены, — проговорил мистер Хикс, вытягивая вперед руки с растопыренными пальцами, — всегда, знаете ли, существует такая вещь, как перчатки. Если есть перчатки, карманы ни к чему.
Второй джентльмен, с виду — сельский житель, в брюках, высоких сапогах с отворотами и табачного цвета куртке прошлепал по грязи.
— Два кармана, — отметил мистер Хикс.
Прошел третий джентльмен (два кармана), а за ним и четвертый (один карман). В промежутке между этими двумя явилась молодая женщина в плаще и шляпке, что в одной руке держала зонтик, а в другой — ридикюль, однако мистер Хикс дисквалифицировал ее на том веском основании, что под категорию «прохвоста» она определенно не подпадала. Похоже было, что бодрый владелец брюк в мелкую полосочку одержит решающую победу.
— Надувательство, — проворчал Чугунный Билли. Его стальные глаза обратились на Самсона Хикса, а физиономия искривилась в жуткой гримасе. — Знаю я, как эти дела делаются: небось еще одно поручение от чертовых законников, будь они неладны! Да у него таких поручений — сотни, нет, тысячи, считать — не пересчитать! Вот что значит якшаться с погаными судейскими… с этими паразитами, скопидомами… с этими… с этими… с этими Баджерами и Винчами!
— А скажите, Хикс, — молвил мистер Пилчер, лениво выбивая трубку, — почему они до сих пор прозываются «Баджер и Винч», если Баджера давным-давно нет?
— Вы разве не помните, джентльмены? — отвечал мистер Хикс, словно для любого мыслящего человека все было ясно, как день. — Все из-за жирного прохвоста Винча. Да-да! Неужто вы позабыли, как много лет назад, когда старик Баджер копыта отбросил, жирный прохвост испугался потерять самого богатого клиента во всем Солтхеде — я про Таска, понятное дело. И пообещал скряге, что поступится гордостью и имя «Баджер» оставит. Понимаете, скряга жирному прохвосту не доверял, ведь Винч был всего-то навсего младшим партнером и во главе фирмы отродясь не стоял. И поскольку воскресить старика Баджера жирному прохвосту было не по силам, он вместо того оставил его имя на вывеске. Долговязый гнусный прохвост терпеть не может перемен, понимаете ли, и Винч об этом оченно даже хорошо знает. Да в фирме «Баджер и Винч» от Баджера не больше, чем от коня — в конском щавеле!
— АГА! ЧТО ЭТО У НАС ТУТ ТВОРИТСЯ? — взревел трактирщик, возвращаясь с недавнего кухонного побоища. Черные глазищи обозрели залу — и почти сразу же высмотрели многообещающую жертву. — НУ? НА ЧТО ПЯЛИТЕСЬ, ЧЕРТ ВАС ДЕРИ? ЧЕГО НАДО-ТО, НЕБОСЬ ЕЩЕ ТРЕКЛЯТОГО ГОРЬКОГО ПИВА?
— Если не трудно, сэр, — искательно улыбнулся намеченный кандидат, робкий старичок, что невинно почитывал себе газету, а теперь съежился от страха на табурете, в то время как над ним нависал грозный трактирщик и прямо в лицо ему сияла яркая алая косынка.
— А ТЕПЕРЬ ВАМ НЕБОСЬ ПОНАДОБЯТСЯ ТРЕКЛЯТЫЕ КРЕКЕРЫ И СЫР, НАДО ДУМАТЬ! — рявкнул Бейлльол. — ВЯХИРЬ — ЕЩЕ ГОРЬКОГО ЭТОМУ ПРОХИНДЕЮ!
— Горького — так точно, сэр! — пискнул тщедушный поваренок, вбегая в залу и столь же стремительно уносясь прочь за заказанным напитком.
Трактирщик вновь прошествовал к столику у окна — подбоченившись, с видом весьма надменным.
— ЧТО, ВСЕ ОБ ЗАКЛАД БЬЕМСЯ? ПРЕВРАЩАЕМ МОЕ РЕСПЕКТАБЕЛЬНОЕ ЗАВЕДЕНИЕ В ТРЕКЛЯТЫЙ ИГОРНЫЙ ПРИТОН? ДА ЧЕРТОВЫ МОШЕННИКИ ВРОДЕ ВАС — И ВАС — И ВАС — И ВАС МЕНЯ В МОГИЛУ СВЕДУТ!
— Да вам ли говорить о мошенниках? — парировал мистер Пилчер, лениво ухмыльнувшись. — Говорил горшку один такой здоровенный страхолюдный котелок: уж больно ты черен, дружок!
Все так и покатились от хохота.
— ЭТО ТЫ МЕНЯ НАЗВАЛ ОТПЕТЫМ МОШЕННИКОМ, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ, ЛЬЮ ПИЛЧЕР?
— Отпетым мошенником? — повторил мистер Пилчер. — Ха! «Отпетый мошенник» — для таких, как ты, чересчур громко звучит, Жерве Бейлльол; ты дурень редкий, вот ты кто, черт тебя дери.
От такого оскорбления великана едва не хватил апоплексический удар. Он утратил дар речи, шея побагровела, волосатые руки затряслись от ярости.
— Говоря о мошенниках, джентльмены, — вмешался мистер Хикс, кивком указав на незнакомца в матросских обносках, что, проходя мимо окна, резко остановился и теперь заглядывал внутрь, омерзительно ухмыляясь — зрелище то еще, причем эффект дополняли вислые усы и поблескивающий во рту золотой зуб.
— Никаких карманов! — воскликнул Чугунный Билли, ударяя кулаком по столу.
Словно услышав, незнакомец отступил на несколько шагов и принялся отплясывать матросский хорнпайп, по всей видимости, для собственного удовольствия. В исступленном самозабвении он скакал и прыгал и неуклюже размахивал руками; все это походило скорее на жуткую пародию.
— Господи милосердный! — воскликнул Билли. — Да этот прохвост спятил, прям как вы, хозяин!
Тут мистер Бейлльол, похоже, взял себя в руки и, шагнув к окну, обрушил всю свою ярость на матроса-плясуна.
— ТЫ, ТАМ — А НУ ПОШЕЛ ВОН! — заорал трактирщик, грозя кулаком. А затем, стремительно развернувшись, вздернул подбородок и устремил недовольный взгляд на мистера Хикса и компанию. — НА ЧТО ЭТО ВЫ ЧЕТВЕРО ПЯЛИТЕСЬ? — После чего удалился назад в кухню, где вновь принялся во всеуслышание распекать на все лады поваров и мальчишку Вяхиря.
— Я заметил, джентльмены, что прохвоста по внешности не всегда опознаешь, — промолвил мистер Хикс, качанием головы подчеркивая сей избыток мудрости. — Внешность, скажу я вам, оченно обманчива; полагаться на нее никак нельзя. Самый гнусный прохвост зачастую кажется воплощением респектабельности — из тех, с кем бы вы охотно свели знакомство, — говорю вам это на основании зорких наблюдений.
— Опять он про наблюдения, — протянул мистер Пилчер.
— Вот, к примеру, — продолжал мистер Хикс, — расскажу я вам об одном светском прохвосте, о некоем молодом джентльмене, за которым я наблюдал в течение нескольких недель. Пресловутый молодой человек — никаких имен, джентльмены, никаких имен! — не так давно попросил меня, причем строго конфиденциально, проследить за исполнением некоего поручения. Не вдаваясь в подробности, скажу, что работа была поручена одному моему хорошему знакомому. Однако ж этот бедолага — да, умом он слаб, зато человек надежный — так с делом и не справился. Дважды пытался, по правде говоря, и оба раза — безрезультатно. А старине Хиксу пришлось докладывать некоему молодому человеку о неудачах. Так пресловутый молодой джентльмен, услышав о провале, просто из себя вышел от огорчения. И тут-то все и случилось: его огромные темные глаза как полыхнут жутким желтым светом! Адский огонь, вот как я это называю! Непрост молодой джентльмен, ох как непрост. Снаружи весь из себя модный да богатый, да вот только этот желтый свет ты дважды увидеть не захочешь!