Теплый, туманный, пахнущий розами воздух, россыпь черных лепестков на дорожках, примятая влажная трава, хруст ветвей слева от коттеджа. После недолгого сканирования Тина пережгла всю электронику, принадлежавшую участником разборки, а потом встала на спинку полукруглой мраморной скамьи — так, чтобы быть на виду, и крикнула:
— Эй, здесь перестрелки запрещены!
Она рассчитывала, что обезоруженные нарушители спокойствия поспешат отсюда убраться, а те вместо этого бросились к ней. Обескураженная таким эффектом Тина спрыгнула на дорожку. Что они собираются делать — драться с киборгом? Впрочем, могли ведь и не понять, кто она такая.
Первым добежал до Тины тот, кто был дичью. Его худое смуглое лицо лоснилось от пота, на белках запавших глаз с пульсирующими зрачками проступила сеточка капилляров. Какую же дозу он принял? Не маленькую, и все равно недостаточную для того, чтобы избавиться от хромоты. Видимо, нога серьезно повреждена.
От Тины его отделяло несколько шагов, когда нога подломилась. Он упал на колени и прохрипел:
— Я сдаюсь!
— Кому сдаетесь?
— Вам.
— А оно мне надо?
— Помогите, за мной гонятся люди из «Конторы Игрек»!
Это меняло дело, сразу и в корне. Когда из кустов выскочили преследователи, Тина шагнула им навстречу и спросила:
— Парни, вы правда из «Конторы Игрек»?
— Она знает! — бросил первый напарнику.
Второй выхватил из рукава молекулярный нож с тонким, как лист бумаги, длинным лезвием.
— Получайте тогда! — Тина отклонилась и выбила нож. Хрустнула сломанная кость. — Это за Стива! — она ударила агента коленом в пах. — А это за вечеринку у Тлемлелха! — она прервала его конвульсии, проломив кулаком висок. — А это за генератор антиматерии в Пьялашарте! — она сгребла первого, вставшего в боевую стойку, за куртку на груди и треснула затылком о мраморную спинку скамьи. — Вы сами хотя бы соображали, что делаете, или просто выполняли приказы?
Никто ей не ответил, Тина разговаривала с двумя трупами. Ее ярость угасла так же внезапно, как вспыхнула. Она швырнула агента на гравий рядом с забрызганной мозгами и кровью скамейкой и повернулась к объекту охоты. Тот напряженно следил за ее движениями.
— Госпожа Хэдис, я сдался, — напомнил он, встретив ее взгляд. — Вам заложник не нужен?
— Даром не надо.
Ее знакомство с Лиргисо началось с того, что они с Тлемлелхом — тогда еще не известным на всю Галактику элитарным художником, а утратившим свой статус Живущим-в-Прохладе, обреченным на ритуальное самоубийство — взяли Лиргисо в заложники. Знала бы Тина, чем эта авантюра закончится… В общем, она давно уже зареклась связываться с заложниками.
— Госпожа Хэдис, мне деваться некуда. Посмотрите на это.
Ее собеседник завернул до колена штанину, и Тина увидела прозрачный медицинский сапог, а внутри… Это нельзя было назвать человеческой ногой. Это могло бы стать ногой, если довести процесс регенерации до конца, но прерывать упомянутый процесс на середине категорически противопоказано.
— Да вам сейчас надо лежать в «коконе»! — вырвалось у Тины. — С регенерационным аппаратом, а не бегать…
— Я же сказал, мне деваться некуда. Я не знал, что вы здесь. Они меня со всех сторон обложили, а я оторвался от них и прилетел сюда, чтобы перед смертью посмотреть на нее, какая она теперь стала… Я не думал, что меня так скоро выследят. Я бы ее не выдал, у меня в щеке, под слизистой, зашита капсула с ядом. Пожалуйста, позовите ее.
— Кого — ее?
— Лейлу.
— Вы знаете Лейлу?
— Я и вас тоже знаю, хотя вы меня вряд ли вспомните, — его узкие потрескавшиеся губы дернулись в подобии улыбки. — Я был пилотом той яхты, на которой вы с моим боссом летали на Савайбу. Госпожа Хэдис, я должен умереть или кому-то сдаться. Как я слышал, с вами можно иметь дело.
— Почему бы вам не сдаться властям Неза или Космополу? — Тина скрестила на груди руки.
— Я сдаюсь вам. Госпожа Хэдис… — он замолчал, глядя мимо нее.
Тина повернулась: на крыльце стояли Лейла и Ли.
— Лейла, черненькая в шортах — это ты? — неуверенно спросил пилот Лиргисо.
— Хинар! — девушка подбежала и присела около него. — Я тебя в этом гриме не узнала. Ой, что это?.. Что у тебя с ногой?
— Клисс отрезал мне ногу, когда мы его ловили. Я лежал в клинике, а потом босс передал, чтобы я уходил, потому что боевики из «Конторы Игрек» накрыли его убежище и забрали Клисса. Про тебя Клисс не знает.
— А эти?.. — Лейла покосилась на трупы.
— Оттуда, из «Конторы».
— По-моему, у тебя передозировка. Тебе надо принять компенсаторы с витаминами и отдохнуть, — девушка умоляюще взглянула на Тину поверх головы Хинара.
— Сможете с моей помощью дойти до дома? — спросила Тина.
Никогда бы не подумала, что ей придется защищать и опекать приспешников Лиргисо… Хинара устроили на диванчике в холле, после чего Тина связалась со Стивом; тот сказал, что телепортируется в коттедж минут через двадцать.
— Тина… — позвала Лейла, отступая в коридор.
Тина следом за ней вышла из холла.
— Пожалуйста, не сдавайте Хинара Космополу, — прошептала девушка. — Он всегда так заботился обо мне…
— Бегом собирай вещи, — вздохнула Тина. — Нам тут оставаться нельзя. И еще… Извини, ночью я не хотела тебя обидеть. Я действительно сильно не выспалась.
Стив появился раньше, чем обещал, и попытался вернуть к жизни агентов, но не преуспел. Тот, которого ранил Хинар, умер не сразу, и все-таки Стив немного опоздал.
— Кроткая и плодородная Тина Хэдис… — пробормотал Стив, осмотрев два других трупа. — Хоть бы одного оставила, они же, наверное, много знали!
— Не рассчитала, — с досадой признала Тина.
Стив телепортировал трупы агентов к точке-выходу Фласса (тот охотно пожирал любую органику), потом стер утренние записи в системе видеонаблюдения коттеджа и вместе с Тиной, Лейлой, Хинаром и Ли телепортировался в Хенуду. Ли он после этого доставил домой к Ольге и вернулся оттуда с Полем и Ивеной.
— Что будем делать? — спросила Тина. — Теперь мы точно знаем, что Лиргисо выжил после дуэли и скоро объявится. По одиночке больше не гуляем, держимся вместе.
— У нас его люди, — Поль сидел на подоконнике, спиной к свету, его затененное лицо было бледным и сумрачным. — Если что, будем его шантажировать. Я помню о том, что Лейла не заложница, но Лиргисо-то об этом не знает. Вопрос, насколько они ему нужны…
— Трудно сказать, — Тина ответила не сразу. — Пилот из Лиргисо так себе, поэтому Хинар ему, безусловно, нужен. И к Лейле он по-своему привязан, иначе не попросил бы меня помочь ей. Но он законченный эгоцентрик, и при всем своем прагматизме постоянно находится во власти прихотей, часто довольно диких. Не всегда можно предвидеть, как он поступит.
Закончив совещаться, они прошли в комнату с плотно закрытыми стальными жалюзи на окнах и огороженным волнистыми решетками незийским камином. Хинар и Лейла при их появлении прервали негромкий разговор.
Лейла надела Тинин мохнатый джемпер, но осталась в шортах, ее голые незагорелые ноги покрылись пупырышками — скорее от волнения, чем от холода, в доме было тепло. Тина опять отметила, что самообладание у нее вовсе не такое железное, как она пытается изобразить. Хинар успел снять грим: хрящеватый нос, гладко зачесанные тускло-желтые волосы, лимонно-желтая кожа — внешность типичного шиайтианина.
— Хинар, вы сейчас получите медицинскую помощь, а потом вам придется ответить на наши вопросы, — предупредила Тина. — Вопросов у нас много.
— У меня гипноблок, такой же, как был у Лейлы. Допрос меня убьет.
— Ты кое-чего не учитываешь, — возразил Стив. — Мы избавим тебя от гипноблока — так же, как Лейлу.
Глава 13
Саймон уже знал о том, что Маршал киборг (то-то у него глаза такие яркие, как два светящихся белесых экранчика), и что все остальные в «Конторе Игрек» относятся к нему с благоговейным трепетом. Какие про него ходили байки! Рассказывали, будто в молодости он в одиночку расправился с целой бандой экстрасенсок-террористок (так называемое «Дело гелионских ведьм»), а когда его бросили умирать на Норне, в мире, который и словами-то человеческими не опишешь, он сумел оттуда выбраться, а когда в «Конторе» назревал раскол, он вывел тайных врагов организации на чистую воду… Саймон было решил, что Маршал здесь царь и бог, и никто ему не указ, но вдруг выяснилось, что все не так просто.
Однажды утром в космопорте, где стоял «Гиппогриф» (якобы торговый корабль с Рубикона, а на самом деле — флагман «Подразделения Игрек»), села «Мерилана», якобы частная яхта, и на «Гиппогриф» нагрянула инспекция.
— Теперь ты, Саймон, узнаешь, что почем! — пообещала Римма Кирч. — Прилетел Четвертый Отдел, они всех возьмут в оборот. И тебя тоже.
— А что будет? — у Саймона заныло в животе от ее злорадно-многозначительного тона.
— Будешь квартальный отчет писать. Как мы все.
Саймон молчал, соображая, как реагировать: вдруг это очередной тупой розыгрыш, обязательный для «салаги»?
— Маршал сегодня с утра ругается! — добавила Кирч с той особой доверительно-восхищенной интонацией, с какой она всегда говорила о Маршале.
Инспектора из Четвертого Отдела не были похожи на полевых агентов «Подразделения Игрек». Двое мужчин и женщина, неулыбчивые, суховато-официальные, окутанные флером той не от мира сего усталости, которая свойственна людям, сверх меры загруженным Очень Важной Работой.
Они с первого же дня затеяли на «Гиппогрифе» инвентаризацию, а также раздали всем бланки отчета, которые надлежало заполнить от руки. Саймон пребывал в замешательстве: он много чего умел, но отчетов ни разу в жизни не писал, в «Перископе» обходилось без этого.
Когда он попытался проконсультироваться у Риммы, та буркнула, что сначала надо внимательно читать название каждой графы, а потом писать что-нибудь в тему. Она сидела, скрестив ноги, на полу посреди каюты, покрасневшая, словно от натуги, взъерошенная, сердитая, в мятом комбинезоне, и мучилась над очередной страницей своего отчета. При этом она еще и сопела, совсем как толстая древесная мышь из мультиков про Умазайку. Ее сопение раздражало Саймона и мешало сосредоточиться, но идти в кают-компанию не хотелось: вдруг опять получится не так.
Перед тем, как войти в кают-компанию «Гиппогрифа», полагалось громко потопать перед дверью, потом спросить: «Эй, есть тут кто живой?», и лишь после этого заходить. Неформальный ритуал, в Уставе не прописанный, однако всеми свято соблюдаемый, его даже Маршал каждый раз выполнял. А Саймон решил, что это не обязательно, и на днях завернул туда без топанья и риторических вопросов. Как же на него накинулись… И Римма потом целый вечер ворчала: мол, он ее опозорил. В «Перископе» тоже были свои ритуалы и суеверия, но не до такой же степени!
Отчет он кое-как состряпал, сдал инспекторам, и те через час вызвали его для разноса.
— Клисс, вы что себе позволяете? Что за опус вы нам принесли? По-вашему, это квартальный отчет?! Например, что вы там понаписали в графе «Мои дополнительные действия на пользу организации» насчет каких-то съеденных ушей? Кого здесь интересует ваша диета и какую пользу от этого получило «Подразделение Игрек»? А в графе «Мои предложения по улучшению работы организации» вы предлагаете, цитирую, «истребить всех находящихся на Незе особей вида “мурун тихаррианский”, поскольку они похожи на пауков, портят мебель и вполне могут обладать латентными экстрасенсорными способностями». Как это понимать? Вы, что ли, биолог?
— Нет. Но я видел близко тихаррианского муруна…
Саймон рассчитывал натравить «Контору Игрек» на Топаза, и очевидный неуспех первого шага заставил его слегка занервничать.
— Видел, и что дальше? — женщина-инспектор рассматривала его брезгливо и холодно. — Вы могли бы написать, что считаете целесообразным провести экспертизу, но вы не специалист, чтобы давать оценки!
— Знаете, какая это гадость? Вы сами когда-нибудь их видели? Этот гад вот такую ямину в кушетке выкопал, а когда я на него сел, так меня укусил, что вся нога мигом распухла. Тихаррианские муруны опасны для человека, и держать их в домашних условиях нельзя!
— Клисс, наша организация такими проблемами не занимается. Для этого есть другие организации. Заберите это, — она подтолкнула к нему стопку листков, — и перепишите, только без балагана. Кстати, вы же у нас новый сотрудник, анкеты вы заполняли?