– Переговорил с бывшими коллегами.
– И что я теперь, по-вашему, должен делать?
– Бороться за свою жизнь. Иного выбора у вас нет.
Выбора действительно не было. В этом Бубном смог убедиться собственными глазами, когда «форд» Воронина подрулил к уютному ресторанчику, принадлежавшему Караваеву, где авторитет любил завтракать в кругу преданных друзей. Круг этот ныне сильно поредел. Сам авторитет, двое его друзей и трое охранников лежали в лужах крови на полу заведения, а перепуганный персонал давал путаные показания сыскарям, приехавшим на место происшествия. Зрелище было столь ужасающим, что у Бубнова сдали нервы, и Клыкову пришлось под руку вывести его на свежий воздух.
– Я же тебя предупредил, Сеня, – укоризненно глянул на знакомого опера Воронин.
– Так ведь стерегли пуще глаза! – В подтверждение своих слов капитан Морозов даже выругался. Круглое лицо его приняло страдальческое выражение. – Тебе бы лучше уйти отсюда, Гера, а то, видишь, прокуратура косится.
Прокуратура, в лице следователя Пескова, действительно отнеслась к появлению уволенного из органов майора крайне настороженно. Юрий Григорьевич Песков в свое время приложил немало усилий, чтобы Воронин не миновал скамьи подсудимых. К сожалению, его усилия разбились о твердолобость руководящих товарищей, которые решили проявить гуманизм там, где следовало проявить строгость. Песков был человеком честным, можно даже сказать, несгибаемым. Худое лицо его несло на себе печать непримиримости к нарушителям общественной нравственности, а уж тем более закона. Возможно, именно поэтому, дожив до сорока годов, он, несмотря на все профессиональные достоинства, так и не смог продвинуться по карьерной лестнице. Начальство считало его излишне черствым и ограниченным, коллеги откровенно недолюбливали за принципиальность и занудливость. Песков страдал от непонимания родных и близких, но долг свой выполнял стоически.
– Хотелось бы знать, что вы здесь делаете, господин Воронин? – не удержался от вопроса Песков.
– Решил проверить кое-какие свои умозаключения, – ласково улыбнулся Герман следователю. – Если мне не изменяет память, то не далее как вчера я предупреждал вас, Юрий Григорьевич, об опасности, грозящей гражданину Караваеву. Вы обещали принять меры, но, увы, эти меры оказались недостаточными. Ваш промах, господин Песков, стоил жизни шестерым людям.
– Вас застали на месте преступления, Воронин!
– Я уже дал следствию свои объяснения. Алиби у меня безупречное. Или вам удалось его опровергнуть?
– Да ладно тебе, Юрий Григорьевич, – попробовал утихомирить страсти Морозов. – В конце концов, долг каждого порядочного человека оказать содействие следствию, работает он сейчас в органах или нет. А с Караваевым мы промахнулись, чего там.
Песков недовольно поморщился, но спорить с капитаном не стал и вернулся к исполнению своих непосредственных обязанностей.
– Мой человек засек киллера на входе. – Морозов взял Воронина под руку и отвел в сторону. – Даже успел его сфотографировать. Хотя никаких подозрений этот тип у него не вызвал. Обычный посетитель. А он оказался профессионалом высочайшего класса. Его зафиксировала и видеокамера наблюдения, хочешь посмотреть?
Морозов вставил кассету в видеомагнитофон и ткнул пальцем в экран телевизора. Изображение было размытым, и лицо посетителя, вошедшего в полупустой зал, угадывалось с трудом. Никто из обслуги не обратил на киллера внимания.
Караваев и два его знакомых сидели за столом, о чем-то оживленно переговариваясь. Один охранник стоял у дверей, два других – у стойки. В зале находились еще с десяток клиентов, озабоченных насыщением желудка.
Киллер прошелся вальяжной походкой по залу, словно выбирал место. Одет он был в джинсы и легкую курточку. Воронин не успел зафиксировать, когда он выхватил пистолеты. Стрелял он с обеих рук. Сначала уложил охранников, а потом перестрелял авторитетов, сидевших за столом и не успевших даже руки поднять. Ушел он служебным ходом, перепрыгнув через стойку. Ворвавшийся через тридцать секунд в ресторанчик мужчина с пистолетом был, видимо, сотрудником Морозова. К сожалению, он не смог сразу определить, каким путем уходил убийца, и потерял уйму времени.
– Где-то я видел этого человека, – задумчиво проговорил Воронин.
– Так ведь это Ванька Седельников. Он уже больше года у нас работает.
– Я киллера имею в виду. Ты не мог бы дать мне его фотографию?
– Да бога ради, – воскликнул Морозов. – Я уже отдал распоряжение расклеить их по всему городу. Нет, но каков наглец! Вошел, не пряча лица. Видеокамеры он просто не мог не заметить. И тем не менее принялся стрелять, как в тире. Обрати внимание на его лицо – полная невозмутимость. Если вспомнишь, где его видел, обязательно позвони, Герман, я на тебя надеюсь. Прямо голова кругом идет. Не успели с покушением разобраться, а тут еще массовое убийство.
Воронин взял из рук Морозова фотографию и покинул ресторанчик. Клыков с Бубновым уже сидели в машине. Прежде чем завести двигатель, Герман обернулся к Бубнову.
– Петр Сергеевич, там возле вас синяя папка лежит, подайте мне ее, пожалуйста.
В папке были фотографии, сделанные Ворониным в потерпевшем крушение вертолете, особенно долго он вглядывался в лицо штурмана, благо оно четко отпечаталось на бумаге. Потом достал фотографию киллера, сделанную Седельниковым, и положил ее рядом.
– Не понял, – честно признался Клыков.
– Петр Сергеевич, вы не помните фамилию штурмана разбившегося вертолета?
– По-моему, Купцов или Копцев, – потер лоб Бубнов. – Точно не скажу.
– А вы его видели живым? Сможете опознать?
– Смогу, наверное. Пару раз мне приходилось с ними летать.
– Это он?
– Да. А откуда у вас эта фотография?
– Час назад этот ваш Купцов или Копцев расстрелял из пистолетов шестерых человек. Его зафиксировала видеокамера.
– Мама дорогая, – только и сумел вымолвить Клыков.
Петр Сергеевич от комментариев воздержался. Если судить по лицу, то он собирался упасть в обморок. А ведь крепкий вроде мужик. Хотя, если говорить честно, Воронину тоже было не по себе. Кем бы он там ни был, этот Машкин сын, но в специфических талантах ему не откажешь. Среди знакомых Германа до сих пор не было людей, способных воскрешать покойников.
– А ты уверен, что он их воскрешает? – с сомнением покачал головой Клыков. – Ведь тела погибших утонули вместе с вертолетом. По-моему, он просто меняет внешность.
– Оборотень?
– Вот именно, – охотно согласился Славка.
– Знать бы еще, какие цели он преследует, – задумчиво проговорил Воронин.
– А какие цели стал бы преследовать ты, Герман, если бы тебя заколдовали?
– Нашел бы красавицу, которая б меня поцеловала.
– Правильно. Ты стал бы искать средство, способное снять чары. Вот, похоже, он его и ищет.
Со Славкой можно было бы согласиться, если бы этот Зверь был создан по образу и подобию человека. Но, скорее всего, у него совсем другая суть, и мыслит он совершенно иначе, чем наш среднестатистических гражданин. Во всяком случае, у Воронина были основания полагать именно так.
– Я думаю, в нем все же есть что-то человеческое, – подал голос Бубнов, слегка оправившийся от переживаний. – Зверь ведь вступает в связь с женщинами, и они рожают от него детей.
– Ну, это, скорее всего, эротические фантазии, – махнул рукой Славка. – Хотя черт его знает. Я сейчас ни в чем не уверен. И возможно, обвинения несчастных женщин в связях с дьяволом имели под собой какую-то основу. Ведь уймища народу сгорела на кострах. Неужели только из-за неуемной фантазии инквизиторов? Может, рядом с нашей цивилизацией существовала, а возможно, и сейчас существует какая-то иная форма жизни. И наши пути то расходятся, то вновь сходятся.
Предположение было совсем уж фантастическим, но в свете открывшихся фактов людям, попавшим в жуткий водоворот чудесных событий и превращений, трудно было остаться в границах здравого смысла.
– Самое время поговорить с Василисой, – глянул на часы Воронин. – Возможно, она лучше знает, какими сексуальными достоинствами обладает ее кумир.
Бубнову вдруг захотелось выскочить из машины и убежать туда, не знаю куда. Чтобы пересилить это глупое паническое желание, он даже вцепился руками в обшивку сиденья. Воронин прав: бежать бессмысленно. Надо идти выбранным путем до конца. Возможно, не так страшен черт, как его малюют. Да и присутствие в машине Германа действовало на Петра Сергеевича успокаивающе. У этого человека был оберег, который, если верить Людмиле, спасал его обладателя от гнева Зверя. Кто знает, возможно, эта благодать распространяется и на людей, находящихся рядом с ним.
Бубнов перехватил в зеркале сосредоточенный взгляд Воронина, и его вдруг словно током ударило. Он вспомнил любопытную байку, рассказанную среди прочих Алексеем Петровичем Беловым в дождливый вечер в деревне Световидовке. Благодарными слушателями старожила были тогда Звонарев и Васильев, а сам Бубнов, не веривший в то время в чудеса, только скептически хмыкал. Впрочем, речь шла тогда не о чудесах, а о суевериях темной крестьянской массы.
Белов рассказывал о судьбе родной сестры своего деда, совсем молоденькой девушке, которая отправилась с младшим братом в лес по грибы и оказалась в лапах чудовища. Во всяком случае, дед утверждал, что столкнулись они тогда со Зверем. Сам Алесей Петрович, человек куда более просвещенный, грешил на медведя, который до обморока напугал девушку и ее малолетнего брата. Поскольку брат с сестрой не понесли при этой встрече никакого ущерба, то о Звере, скорее всего, посудачили бы и забыли. Но, к сожалению, через некоторое время выяснилось, что несчастная девушка беременна. И хотя забеременеть она могла от любого деревенского парня, в Световидовке почему-то никто не сомневался, что повинен в ее несчастье Машкин сын.
Переполох в деревне поднялся по этому случаю изрядный, и если бы не вмешательство земского врача, случайно оказавшегося на месте событий, несчастную, скорее всего, сожгли бы заживо. Врач, фамилию которого Белов не назвал, увез девушку в Новгород, чтобы не докучали злопамятные односельчане, а потом и вовсе перебрался в Питер, подальше от слухов, порочащих его жену. Петр Сергеевич тогда только головой качал, слушая о дремучести деревенских жителей, а сейчас, сидя в забугорном «форде», он вдруг сообразил, что речь-то шла, скорее всего, о зачатии прадеда Германа, Владимира Фомича Воронина. Который сделал столь блестящую карьеру при новой, вроде бы насквозь атеистической власти, а потом сгинул без следа при невыясненных обстоятельствах. Какая жалость, что у Бубнова сейчас нет под рукой Алексея Петровича. В 1939 году Белову было уже девять лет, и он, конечно, должен был запомнить важного дядьку, прибывшего из столицы, если только Владимир Воронин действительно пропал в тех краях. Надо будет позвонить Кузьмину и попросить его съездить в Световидовку и порасспросить местных жителей о событиях давно минувших дней.