– Ну, не знаю, Герман, по-моему, ты несешь ахинею, – неуверенно запротестовал Власов и посмотрел при этом на товарища Иванова.
Увы, товарищ Иванов надежд Степана Ивановича не оправдал. Он лишь мрачно кивнул головой в подтверждение слов Воронина. Зато следователь Песков выразил по этому поводу решительный протест. Он категорически отказывался верить в богов и их отпрысков и предложил немедленно обратиться в судебные инстанции, дабы привлечь к ответственности всех мошенников, называющих себя магами, ясновидящими и прочее.
Власов сочувственно выслушал речь своего подчиненного, но от окончательного решения пока воздержался. Оставив прокурорских работников решать производственные проблемы, возникшие по вине новоявленных язычников, Воронин, Морозов и Иванов покинули строгое учреждение.
– Я вас подвезу, – сказал товарищ Иванов, кивая на ничем не приметную серенькую «Волгу».
– Вы из ФСБ? – спросил Воронин, присаживаясь на переднее сиденье. – И, судя по ухваткам, москвич?
– А как вы догадались?
– Лицо уж больно значительное, в Питере с такими лицами не ходят.
Иванов засмеялся, доказав тем самым, что чувство юмора сотрудникам ФСБ не чуждо. Впрочем, смех он тут же оборвал и строго покосился на Воронина.
– Я знаю о вас больше, чем вы сами знаете о себе, Герман Всеволодович.
– Возможно, – не стал спорить Воронин. – Я так полагаю, что вы прибыли к нам не в отпуск. И делаю из нашего знакомства неутешительный вывод: генерал в отставке Аркадий Валерьевич Сабуров убит.
Сидевший на заднем сиденье «Волги» капитан Морозов закашлялся. Иванов, однако, даже бровью не повел. Глаза его следили за дорогой, а на окаменевшем лице не отражалось ничего.
– Ваша осведомленность настораживает, – произнес он наконец. – Вы, вероятно, отдаете себе в этом отчет?
– Клянусь, я ничего ему не говорил о Сабурове, – подал голос Морозов.
– Я предсказал эту смерть задолго до того, как она состоялась, – усмехнулся Воронин. – К сожалению, я не был знаком с генералом, а моя попытка предупредить его об опасности, увы, ни к чему не привела. Сабуров действовал под прикрытием вашего ведомства?
– Нет, – покачал головой Иванов. – Он работал на свой страх и риск. Аркадий Валерьевич был убит в поезде выстрелом в голову. Причем его убийца даже не пытался скрыться. Но он умер через пять минут после задержания. В его карманах обнаружили права на имя Васильева Василия Ивановича. Многочисленные свидетели подтверждают сходство задержанного с фотографией на документе.
– Труп отправили в морг, откуда он исчез в неизвестном направлении, – догадался Воронин.
– Мы сделали запрос в Санкт-Петербург, – спокойно продолжал Иванов, – и выяснили, что Васильев умирает уже не в первый раз.
Воронин никогда не видел Сабурова, однако у него были все основания подозревать генерала в убийстве чиновника Минприроды Останина. Да и вертолет, возможно, упал не без его участия. Поэтому Воронин не спешил с выражением скорби по поводу смерти значительного лица. Впрочем, соболезнования от него никто и не требовал. Тем не менее Герман поставил в известность товарища Иванова из ФСБ, что у Васильева, скорее всего, был повод ненавидеть отставного генерала.
– Так вы верите в существование этого демона, Воронин? – спросил Иванов.
– В сложившихся обстоятельствах я просто обязан проверить и эту версию. Тем более что эта затянувшаяся история затрагивает честь моей семьи. Простите, как ваше имя-отчество?
– Зовите меня Георгием.
– Так вот, Георгий. Мне нужны сведения о бывшем сотруднике царской охранки Вацлаве Радзинском, который в конце тридцатых – начале сороковых служил в гестапо. Родился он приблизительно в 1880 году, умер в 1945 году в городе Детмольде. По слухам, он был магом, колдуном и целителем в одном флаконе.
– Зачем вам эти сведения?
– Я знаком с его правнучкой, Василисой Радзинской, ясновидящей, ведьмой и прочая в том же роде. Эта дама строит храм где-то возле города Пушкина. Храм, естественно, языческий. И возводится он в честь нового бога, который вот-вот явится к своей истосковавшейся пастве. Есть основания полагать, что Василиса Радзинская похитила гражданина Германии Макса фон Бюлова и силой удерживает его в укромном месте.
– Капитан Морозов, займитесь этим, – бросил через плечо Иванов.
– Есть, – бодро отозвался с заднего сиденья опер.
– Что еще?
– Я хочу знать, как погиб мой дед, Воронин Вадим Владимирович. Он похоронен в том самом Детмольде, где погиб Вацлав Радзинский. Кажется, еще жив один из участников тех событий, служивший под началом моего деда. Фамилия его Смирнов. И последнее: мой прадед служил в вашей Конторе. Я хочу знать, обладал ли он экстрасенсорными способностями.
– На последний вопрос я могу вам ответить уже сейчас – обладал. Причем эти способности он начал проявлять еще до революции. По имеющимся у нас сведениям, он состоял в так называемой боевке при РСДРП(б), которая боролась с засылаемыми в ряды партии провокаторами. Одно время он даже работал секретным сотрудником охранки, возможно, именно тогда и пересеклись их с Вацлавом Радзинским дороги.
– Странно, что его не расстреляли в тридцать седьмом – с такой-то биографией, – вздохнул Морозов.
– Сталин доверял Владимиру Воронину безгранично. Тот дважды устраивал ему побеги из ссылки. К сожалению, в наших архивах сохранились далеко не все сведения о деятельности Владимира Воронина, как в предреволюционную, так и в послереволюционную пору. Известно лишь, что Воронин часто бывал за границей, выполняя личные распоряжения Сталина. Обстоятельства его гибели неизвестны. По некоторым данным, он пропал без вести где-то в окрестностях деревни Световидовки, откуда была родом его мать. На его поиски была отправлена специальная группа, но никаких сведений они собрать не смогли.
Печальная история, что и говорить. До недавнего времени Воронин практически ничего не знал о своих предках и родственниках с отцовской стороны. Своего отца, Всеволода Воронина он практически не помнил. А мать не любила рассказывать о первом муже. Да Герман, собственно, и не приставал к ней с вопросами. Ему вполне хватало общения с отчимом, человеком, замечательным во всех отношениях. Кто же знал тогда, что наша связь с предками не прекращается даже после их смерти, а заложенная чуть ли не сто лет назад мина может рвануть в самый неподходящий момент?
Глава 16
СТУДЕНТ
Вацлав Радзинский умел читать чужие мысли. И это умение помогало ему практически безошибочно подбирать кадры. К чинам он не рвался. Его больше привлекала реальная власть и возможность творить историю собственными руками. В сущности, именно от Радзинского зависело, быть империи или не быть. А он, полуполяк-полунемец, принявший православие уже в достаточно зрелые годы, никак не мог решить, какой исход надвигающейся смуты выгоден лично ему. Впрочем, многие чины Охранного отделения также пребывали в мучительных раздумьях. Быть может, поэтому охранка все более срасталась с революционным подпольем, бездумно провоцируя нестойких людей на безумные выходки, чтобы потом использовать их революционный порыв в своих интересах.
… Этого студента он раскусил сразу. Молодого человека обуревала жажда деятельности. К сожалению, учеба в стенах университета не могла удовлетворить его жажду и страсть к приключениям. Если бы Радзинский не привлек Владимира Воронина к работе в Охранном отделении, тот обязательно спутался бы с эсерами. Именно социалисты-революционеры привечали людей, обуреваемых юношескими комплексами, и направляли их неуемную энергию на служение безумным идеям, в которые вожди партии, скорее всего, не верили. В России, конечно, возможно все, за исключением социализма. Похоже, вожди революционеров, по большей части окопавшиеся в эмиграции, начали это понимать. А потому от убийства царских чиновников стали переходить к откровенному грабежу. Это у них называлось экспроприацией экспроприаторов. Сначала к эксам прибегали только эсеры, но потом к ним присоединились и эсдеки.
Радзинский очень даже хорошо понимал вождей грядущей революции. Жизнь в благословенной Европе требовала немалых средств, а на пожертвования лиц, сочувствующих революционерам, много не пошикуешь. Как и на зарплату царского чиновника, впрочем. В последнее время Вацлав испытывал нехватку средств. Больших расходов требовала супруга, кроме того, Радзинский играл – и в последнее время, увы, неудачно. Чтобы расплатиться с долгами, ему потребовалось бы десять лет беспорочной службы на благо царю и Отечеству.
Сказать, что прежде он жил только на жалованье, – значит сказать неправду. Время от времени к нему в сети попадали богатые налимы, чьи отпрыски вообразили себя борцами за свободу, равенство и братство. Однако их идеалы испарялись при виде жандармского мундира, а перспектива провести остаток жизни на каторге и в ссылке повергала сынков и дочек богатых дядей в тихий ужас.
Радзинский всегда шел навстречу разумным людям, которые готовы были оплатить романтический порыв своих отпрысков купюрами. К сожалению, в данный момент Вацлаву требовалась слишком большая сумма, а на горизонте не просматривалось наивного юнца, который мог бы обеспечить ротмистру безгрешный доход. Революционный подъем пятого – седьмого годов сменился спадом. Это не могло не отразиться на благосостоянии сотрудников Охранного отделения. Нужно было принимать какие-то меры, дабы выйти из затруднительного положения. И Радзинский принял решение.
– Люди готовы?
– Да, – вскинул на ротмистра васильковые глаза Владимир Воронин. – Можете не сомневаться, Вацлав Янович, мы вас не подведем.
– Ты знаешь, Владимир, зачем нам нужны эти деньги?
– Разумеется, Вацлав Янович. Деньги нужны для работы. Слишком мало людей, согласных жертвовать собой на благо Отечества даром.
– Вот именно, – усмехнулся Радзинский. – Мы с тобой в этом ряду счастливое исключение. Тем не менее твоя работа будет оплачена. Ценных сотрудников надо поощрять.
– Я, разумеется, готов работать и даром, но от денег не откажусь. Двадцать процентов от экспроприированной суммы меня бы устроили.
– Ты становишься меркантильным, Владимир.
– Что делать, господин ротмистр. У меня на руках младший брат, и я должен обеспечить ему сносное существование.
– Речь идет о двух миллионах ассигнациями.
– Я понимаю, господин Радзинский, но и вы войдите в мое положение. Жизнь дорожает, а соблазнов становится все больше. К тому же риск слишком велик. Есть шанс угодить на каторгу – если не подстрелят конвойные.
– Хорошо. Я согласен.
Спорил Радзинский только для отвода глаз. У него были все основания полагать, что Владимиру Воронину экспроприированных денег не только не тратить, но и в руках не держать. Завтрашний день для этого рослого и широкоплечего молодца будет последним. Радзинский не собирался рисковать. В живых после экса должен остаться только один человек. И только этому человеку предстоит окончить свои дни в довольстве и покое.
Корнет Борейко сильно нервничал. Его абсолютно не волновало, за каким чертом казначейству понадобилось перевозить два миллиона рублей ассигнациями в Амурский банк, но он никак не мог взять в толк, почему охрану этих проклятых миллионов поручили именно ему. В конце концов, это дело полиции. В крайнем случае, могли бы вызвать казаков. Но при чем здесь, скажите на милость, драгуны? Успокаивало его только то, что путь карете предстояло проделать недолгий, всего несколько кварталов, да и людей в это солнечное утро на улицах столицы было с избытком. Борейко с неудовольствием покосился на довольно тяжелый железный ящик, стоящий посреди кареты, и едва сдержался, чтобы не пнуть его ногой. Сидевший напротив чиновник казначейства улыбнулся.
– Успокойтесь, корнет. Я уже шесть лет еженедельно отвожу деньги в банк – и жив, как видите. Смею вас уверить, два миллиона для нас небольшая сумма.
Сумма, может, и небольшая для привыкшей слюнявить купюры конторской крысы, но Борейко таких денег видеть еще не доводилось. Поручик выглянул в окно, где медленно трусили на сытых конях шестеро его драгун. Пока все вроде было в порядке. Двое впереди, двое по бокам и двое сзади. Прохожие, бредущие по тротуару, тоже не вызывали подозрений. Борейко откинулся назад и на всякий случай расстегнул кобуру. Штафирка в котелке чуть заметно улыбнулся. Поручик собрался было выругаться, но как раз в эту минуту с улицы донесся протяжный вопль:
– Горим!