Мой первый выходной выпал на вторник. Нисколько не огорчившись этому обстоятельству, я провела пару часов в центре Аяры и, среди прочего, на городском базаре. В частности, прикупила кое-что для пса. Назад возвращалась по памятному мосту с замками. И на том самом месте, с которого я смотрела на воду несколько дней назад, стоял, облокотившись о перила, незнакомый мужчина. Он был одет в военную форму, красную с синими лацканами, синими шевронами и синими лампасами, и на ногах у него были высокие черные сапоги. Ноги я могла разглядеть лучше, чем лицо, поскольку он стоял, низко склонив голову, должно быть, наблюдая за течением реки. Лишь приблизившись, шагая вдоль перил, я смогла определить цвет его волос. Темный оттенок каштанового.
В состоянии войны наше королевство, Мамлаха, последние лет пять не находилось. Однако армия была необходима, и не только для поддержания авторитета. На границе королевства и других государств, с которыми у нас была договоренность о взаимопомощи, росли леса, в которых водились всевозможные чудовища. Границы эти следовало охранять, в первую очередь следить за обстановкой, но время от времени и вступать в схватки, дабы не позволить лесным обитателям захватить бо́льшую территорию.
Поза шатена казалась странной, напряженной, и я, остановившись в нескольких шагах, дабы не вторгаться в чужое личное пространство, рискнула спросить:
– У вас все в порядке? Может быть, нужна какая-то помощь?
Военный медленно поднял голову, глядя не на меня, а прямо перед собой. Его лицо рассекал свежий шрам. Располосовав по диагонали левую щеку, он утончившейся полоской доходил до виска. Было видно, что необходимое лечение военный уже получил, но избавиться от шрама, увы, не удастся.
– Как видите, мне ничто не поможет, – глухо проговорил он, устремив взгляд на быстро утекающую вдаль воду. – И прежним ничто уже не будет.
– Понимаю, – откликнулась я.
Я действительно понимала. Другие люди стали бы убеждать его, что шрам – это полная ерунда, которая на будущей жизни никак не отразится, и вообще мужчин шрамы исключительно украшают. Но мысленно содрогались бы, представив, что нечто подобное могло случиться с ними.
Потребовалась пара секунд, чтобы он все-таки повернул голову и увидел наконец мое лицо. Я не отвела взгляда. Он не кривил губы, не хмурился, просто молча смотрел, а потом спросил:
– И как с этим живут?
Я со слабой улыбкой пожала плечами.
– Да в общем-то, нормально. Работают, учатся, заводят питомцев. Бывает непросто. Сложности есть, круг общения узкий. Но бывает и так, что везет. Мне, например, недавно улыбнулась удача. Поэтому… не все так плохо.
Я подбадривающе улыбнулась. Он понимающе кивнул. Кажется, мои слова действительно достигли цели. Потому что я не обещала ему золотые горы. Мои прогнозы были более скромными, но зато правдивыми, поскольку озвучивались со знанием дела. Мой внешний вид служил тому доказательством.
Военный вновь перевел взгляд на реку.
– Когда я отправлялся на границу, я, конечно, понимал, что это может плохо кончиться. – Слова звучали глухо, будто прорывались сквозь пелену текущей под нами воды. – Но мысли были главным образом о смерти. Казалось, что все остальное – мелочи. Главное – выжить, а прочее уж как-нибудь… А теперь, когда дошло до дела, все выглядит несколько иначе.
Он криво усмехнулся: слово «выглядит» приобретало в данном контексте зловещую двусмысленность.
– Главное – выжить, – заверила я. – Вы были правы.
Еще одна кривая ухмылка.
Молчание затянулось, и я уже подумывала о том, чтобы идти дальше своей дорогой. Этот мужчина справится и без меня, а навязывать свое общество ни к чему. Но он вдруг повернулся ко мне и предложил:
– А как вы посмотрите на то, чтобы отправиться сейчас в какую-нибудь таверну?
Признаться, я напряглась. И, облизнув губы, ответила:
– Смотря что вы подразумеваете под
Я попыталась перехватить руку Гильада прежде, чем он поднимется на ноги, но не успела.
– Это ты мне, мразь? – Глаза моего спутника подернулись пеленой от гнева. – Мне? Королевскому офицеру?
– Не стоит, – попыталась вмешаться я, но Гильад меня не услышал. А даже если бы услышал, сомневаюсь, что в тот момент мое мнение сыграло бы для него хоть какую-то роль.
– Ну, тебе, – не дрогнув, отозвался «зеленый».
– Эгей, ребята! – послышалось с другого конца зала. Я только теперь осознала, что перекрикивание между столами привлекло всеобщее внимание, и прочие разговоры в таверне стихли. – Кажется, здесь кто-то не уважает мундир?
Четверо мужчин поднялись из-за углового столика. Из них лишь двое были в форме, но вполне вероятно, что и остальные в прошлом были военными – возвращаясь со службы, такие люди по большей части носили гражданскую одежду.
«Зеленый» и его приятели напряглись, но отступать не собирались. Вышли из-за стола. Четверо военных и Гильад – тоже.
Послышался звук первого удара, зазвенело бьющееся стекло. Посетители повскакивали с мест: одни – для того чтобы принять участие в драке, другие – с целью получше ее видеть, третьи – в намерении поскорее покинуть таверну. За чужими спинами я уже ничего не могла разглядеть и чувствовала себя препаршиво. Когда треск, стук и звон, а следом – взбудораженные крики публики возвестили о первом пострадавшем, оказавшемся спутником «зеленого», я вышла на улицу и остановилась у кирпичной стены.
Обхватила себя руками, несмотря на то что сгущающийся над Аярой вечер был безветренным. И долго смотрела в пространство перед собой. Можно сказать, из-за меня сегодня подрались. Говорят, многим женщинам это нравится. Да что там, мне и самой нравилось, когда подобное случилось много лет назад. А сейчас на душе было гадко.
Через какое-то время шум драки стих. Я так и стояла у стены, прячась от несуществующего холода, когда в дверном проеме появился Гильад, помятый, но довольный.
– Простите, – повинился он, подходя. – День прошел не совсем так, как вы рассчитывали.
Я пожала плечами.
– Я понимаю, что ваши действия были продиктованы наилучшими побуждениями. И вы заступились в том числе за меня.
– Но вас эти действия не порадовали.
– Я волновалась, – откликнулась я, глядя в пространство перед собой. – Вы осознаете, что в таких вот случайных стычках человек запросто может погибнуть или серьезно пострадать? Или загреметь в тюрьму за то, что погиб кто-то другой?
– Вероятность существует, – признал Гильад. – Зато некоторые люди получат то, что им причитается.
Я не хотела развивать тему, но как-то сама собой вскинула голову.
– А вы уверены, что им это действительно причитается? – Неожиданно поднявшийся ветер дул в лицо, и мои слова прорывались сквозь него, борясь за право быть услышанными. – Да, они поступили некрасиво, да, даже по-хамски. Но что они, в сущности, сделали? Брякнули спьяну то, что думали. Хороший удар по физиономии они, конечно, заслужили. Но смерть?.. Или увечье, которое останется с ними на всю жизнь?..
Гильад глядел, склонив голову набок. Моя реакция его явно не впечатлила.
– Вы настолько всепрощающи? – спросил он с плохо скрываемым сарказмом.
– Всепрощающа? Нет, – поморщилась я. – Сказать по правде, я довольно злопамятна. Это принято считать недостатком, но мне кажется неправильным забывать зло, равно как и добро. Хотя бы для того, чтобы не наступать дважды на одни и те же грабли. Скорее, я… – пришлось, смолкнув, подбирать подходящее слово, – …за справедливость.
Надеюсь, это прозвучало не слишком пафосно. Во всяком случае, я к пафосу не стремилась.
Взаимопонимания нам явно было не найти, да и жизненные ориентиры у нас слишком разные. Так что пора бы просто на более радостной ноте распрощаться, да и разойтись с миром. Но следующая реплика Гильада оказалась совершенно для меня неожиданной.
– И именно справедливость заставила вас остановиться, увидев на мосту человека со сгорбленной спиной?
Я недоуменно подняла глаза на военного, пытаясь вникнуть в суть вопроса.
– Не знаю, – произнесла я наконец. – Нет, наверное. Я просто увидела человека, которому, возможно, нужна была помощь, и поэтому ее предложила. – Собственная растерянность начинала слегка раздражать. И вообще, что за странный вопрос? – У меня не было ни времени, ни стремления подробно анализировать свой поступок. Разве это важно?
– Нет. Наверное, нет. – Гильад отвечал, но, кажется, уже думал о чем-то другом. И вдруг спросил: – Как вы относитесь к тому, чтобы встретиться еще раз? При более благоприятных обстоятельствах?
Я сглотнула. Как-то не ожидала такого поворота. То ли опыта не хватает в подобных делах, то ли военный попросту задался целью вконец меня запутать.
– Ну… В принципе, можно, – немного растерянно проговорила я затем. – Только у меня необычный график. И выходной может выпасть на любой день недели.
– В таком случае я справлюсь у вас дня через два о следующем выходном?
Я улыбнулась, неловко пожала плечами.
– Хорошо.
Звон дверного колокольчика, многократно усиленный магически, раздался будто бы над самым ухом, хотя находились мы в мастерской.
– Демонова теща! Они уже здесь! – недовольно выдохнул мой работодатель.
Это ругательство звучало несколько странно из уст художника (от человека такой профессии ожидаешь чего-нибудь более оригинального и изящного), но я слышала его от Брика не в первый раз.
– Закончишь тут? – со вздохом уточнил оман.
– Конечно.
На самом-то деле о том, что сегодня к Брику придут гости, мы знали заранее. И колокольчик зазвонил, как и было назначено, ровно в шесть. Однако художник оказался настолько увлечен работой, что воспринял этот звонок так, будто друзья заявились часа на два раньше, чем планировалось.
– Тогда закругляйся, и можешь идти домой. – О том, что сегодня я заканчиваю работать пораньше, мы тоже договорились заранее. – Да! – вспомнил он. – Сможешь отнести вниз кахелет?
Я утвердительно кивнула. Кахелет – специальный материал, из которого готовилась синяя краска. Краска эта получалась необычной, позволяя особенно достоверно передать глубокий цвет летнего неба. Сам материал, пока он еще не был смешен с водой и пригоден для рисования, следовало хранить в холодном месте, то есть в нашем случае – в погребе. До сих пор я спускалась туда только один раз, но этого было достаточно, чтобы не заблудиться. В особняке же работаю, не в замке с лабиринтом подземелий.
Художник, накинув на плечи сюртук, отправился открывать. Далия к этому времени уже была отпущена, так что гостей предстояло впустить лично хозяину.
Я неспешно закончила свои наброски, сложила листы с расчетами, поглядела на картины и лишь после этого собралась спуститься в погреб, прихватив баночку с темно-синим содержимым. И только тогда сообразила, что для этой цели нужно будет пройти через весь дом, и главное – через гостиную. Ту самую, где Брик уже сидел вместе со своими друзьями.
Черт! И что мне стоило проскочить на кухню раньше? (Лестница в погреб вела именно оттуда.) Теперь придется шествовать мимо всей компании. Я такое терпеть не могу, тем более и статус у меня здесь не тот, чтобы вертеться среди гостей. Да и собственная внешность давно приучила обходить подобные посиделки стороной. Однако же и выбора нет. Быстренько проскользну, авось, внимания особого не обратят.
Вышла из мастерской, быстро пересекла кабинет и нерешительно замерла у распахнутых дверей гостиной.
– Этот Габаи совершенно ненормальный, – тоном бывалого сплетника вещал один из гостей, рыжеволосый.
Всего за столом сидело трое. Помимо говорившего и собственно Брика, откинувшегося на спинку стула с бокалом в руке, я увидела еще одного гостя, худого шатена. Он как раз перекладывал что-то себе в тарелку из глубокого сотейника, над которым вился пар, но при этом, кажется, ни на секунду не переставал прислушиваться к рассказу приятеля.