Они лежали в коробке в форме сердца… в одной из желтых коробок в форме сердца, что отец дарил матери на каждый Валентинов день и День матери, на Рождество и на ее день рождения. Мартин больше ничего ей не дарил – ни роз, ни колец, ни шампанского, только вот такую большую коробку шоколадных конфет из одного и того же супермаркета.
Ее реакция всегда была неизменна, как и подарок. Коробку она принимала, неловко улыбаясь, не разжимая губ.
Она стеснялась своих зубов. Вся верхняя челюсть была вставной, настоящие зубы выбиты. Конфетами из подаренной коробки она всегда сначала угощала мужа, а тот, горделиво улыбаясь, как будто преподнес ей бриллиантовое ожерелье, а не трехдолларовые сладости, качал головой и отказывался. Потом она подносила коробку Джуду.
И Джуд всегда выбирал конфету, что лежала в центре, – вишню в шоколаде. Ему нравился хлюпающий звук, когда конфета ломалась у него на зубах, чуть кисловатая липкая сладость сиропа, сморщенная мякоть вишни. Он воображал при этом, что жует покрытое шоколадом глазное яблоко. Уже в те далекие годы Джуд получал удовольствие, измышляя самые отвратительные вещи, придумывая самые гадкие мерзости.
Коробка обнаружилась под гнездом из проводов, педалей и адаптеров, в гитарном чехле, лежащем у задней стенки студийного шкафа. И это был не просто гитарный чехол, а тот, с которым он покинул Луизиану тридцать лет назад. Правда, подержанная «Ямаха» за сорок долларов, изначально лежавшая там, давно ушла из жизни Джуда. Ее он оставил на сцене в Сан-Франциско, где открывал концерт «Лед зеппелин» в 1975 году. В те дни он много чего оставил: семью, Луизиану, свиней, бедность, прежнее имя. Он не тратил время на то, чтобы оглядываться.
Только он вынул находку из гитарного чехла, как его руки онемели и коробка полетела на пол. Джуд знал, что там лежит, еще не открывая крышку, – ему хватило одного взгляда. А если у него и оставались сомнения о ее содержимом, то они исчезли, когда коробка приземлилась на пол с металлическим лязгом. Джуда сковал почти атавистический ужас, какой охватывает человека, внезапно увидевшего, что по его руке ползет жирный мохноногий паук. Эту коробку он не видел уже более трех десятков лет. Он отлично помнил, что засунул ее между матрасом и пружинами своей кровати в отцовском доме в Мурс-Корнере. Она не покидала Луизианы и ни при каких обстоятельствах не могла оказаться в этом гитарном чехле. Но вот – она здесь.
Он с минуту смотрел на желтую коробку, прежде чем сумел заставить себя поднять ее с пола. Снял крышку и вывалил содержимое на пол. Патроны раскатились во все стороны.
Юный Джуд собирал их с тем же безоглядным увлечением, с каким другие дети коллекционировали бейсбольные карточки. То была его первая коллекция. Джастин Ковзински начал ее в восемь лет, за долгие годы до того, как ему в голову пришла мысль, что он может быть кем-то другим. Однажды он шел по полю и услышал, как что-то щелкнуло у него под ногой. Он нагнулся и увидел ружейную гильзу, валявшуюся в грязи. Должно быть, это была гильза от патрона его отца. Стояла осень, и старик стрелял диких индеек. Джастин понюхал потрескавшийся сплющенный цилиндр. Слабый запах пороха защекотал его ноздри, а ощущение должно бы быть неприятным, но, как ни странно, оно пленило Джастина. Гильза отправилась вместе с ним домой в кармане комбинезона, а затем оказалась в одной из пустых конфетных коробок.
Вскоре к ней присоединились два патрона тридцать восьмого калибра, украденные из гаража приятеля, необычные серебристые гильзы, найденные на стрельбище, и патрон от британской винтовки – длиной с его средний палец. Это последнее пополнение коллекции обошлось Джуду весьма недешево – он выменял его на журнал комиксов «Крипи» с обложкой самого Фразетты[11], но считал обмен равноценным. Ночами он лежал в постели и рассматривал свою коллекцию, изучая отражения звезд на полированных поверхностях и принюхиваясь к запаху свинца (так мужчина вдыхает аромат духов своей возлюбленной, оставшийся на ее ленте, и погружается в мир сладких фантазий).
В старших классах он подвесил британский патрон на кожаный шнурок и носил его на шее, пока директор не конфисковал это украшение. Джуд удивлялся, как не убил никого в те годы. Он обладал всеми основными элементами «школьного стрелка»: гормонами, страданием, амуницией. Многие не понимают, как могла произойти трагедия в школе Коламбин[12]. Джуд не понимал, почему такое не случается сплошь и рядом.
Они все были тут: и сплющенная гильза от винтовки отца, и серебряные гильзы, и двухдюймовый патрон от штурмовой винтовки AR-5. Хотя последнего просто не могло быть – директор так и не вернул его Джастину. Это было предупреждение. Ночью Джуд видел привидение покойного отчима Анны, а теперь старик дал ему понять, что их дело еще не окончено.
Джуд понимал, что это совершенно безумная мысль. Наверняка есть не меньше дюжины объяснений, как сюда попала коробка с патронами и гильзами. Но Джуда не интересовали разумные доводы, он никогда не был рассудочным человеком. Его интересовала только правда. Ночью он видел старика. Да, на несколько минут, в залитом солнцем офисе Дэнни он сумел притвориться, уговорить себя, что этого не было, но это случилось.
Справившись с первым шоком, он более внимательно осмотрел рассыпавшиеся патроны. Он предположил, что они не просто предупреждение, а послание. Покойник – вернее, его призрак – предлагал противнику вооружиться.
Джуд подумал о своем револьвере «суперблэкхок», спрятанном в сейфе под столом, но потом отбросил эту мысль. В кого он собирается стрелять? Он понимал, что привидение существует прежде всего в его голове. Скорее всего, привидения всегда жили не в замках и заколдованных комнатах, а в умах людей. И если он хочет подстрелить призрак, то ему придется направить дуло себе в висок.
Он высыпал патроны обратно в конфетную коробку и накрыл ее крышкой. Они ему не пригодятся. Но существуют и другие виды оружия.
В шкафу у дальней стены студии Джуд держал другую свою коллекцию – собрание книг об оккультизме и сверхъестественных явлениях. Когда его группа только набирала обороты, на пик популярности взлетела «Блэк саббат»[13], и менеджер присоветовал Джуду сделать вид – хотя бы сделать вид, – что он, Джуд, в приятельских отношениях с Люцифером. Джуд к тому времени уже изучил несколько работ по групповой психологии и массовому гипнозу и решил: фаны – это хорошо, а культовое поклонение – еще лучше. К списку того, что нужно изучить, он прибавил труды Алистера Кроули и «Случай Чарльза Декстера Уорда»[14] и добросовестно прочитал их, аккуратно подчеркивая основные понятия и факты.
Уже став знаменитостью, он получал подобные книги в подарок от всевозможных сатанистов, чернокнижников и спиритуалистов. Те слушали его музыку и приходили к выводу, что Джуд разделяет их воззрения (хотя на самом деле он оставался крайне далек от оккультизма, для него это было как черные кожаные штаны – деталь образа, не более). В частности, так он стал обладателем невразумительного пособия, изданного католической церковью в тридцатых годах, с описанием ритуала по изгнанию дьявола, а также сборника извращенных и кощунственных псалмов, написанных сумасшедшим тамплиером пятьсот лет назад, и кулинарной книги для каннибалов.
Джуд поставил коробку с патронами и гильзами на полку среди книг. Все мысли о поисках капо и игре на гитаре испарились. Он провел пальцем по корешкам фолиантов. В студии было холодно – настолько, что он с трудом переворачивал страницы. Он сам не знал, что ищет.
Сначала он попытался разобраться в заумном трактате о животных-фамилиарах – существах, любовью и кровью привязанных к своим хозяевам и умеющих напрямую общаться с духами мертвых. Написанный на непролазном староанглийском, без пунктуации, трактат оказался Джуду не по зубам. Промучившись с одним абзацем десять минут, он так и не понял, о чем там говорилось. Пришлось отложить томик в сторону.
В другой книге он остановился на главе об одержимости демонами и злыми духами. Одна гротескная иллюстрация изображала мужчину, распростертого на постели посреди смятых простыней, с выпученными от ужаса глазами и разинутым в немом крике ртом. Между его губ виднелся злобный ухмыляющийся гомункулус, вылезающий наружу. Или же, что еще страшнее, он лез внутрь человека.
Джуд прочитал о том, что любой, кто приоткрывает золотую дверь смертности и хочет взглянуть, что за ней, рискует впустить в этот мир кого-нибудь с той стороны. Особую осторожность здесь следует проявлять больным, старым и тем, кто любит смерть. Тон высказывания был убедительным и напористым, и Джуд с надеждой стал читать дальше, пока не дошел до описания наилучшего метода защиты, а именно – умывания мочой. Он мог многое принять, если речь шла о пороках, но такие водные процедуры даже для него были чересчур. Вскоре книга выскользнула из его замерзших рук, но он не стал поднимать ее. Более того – отпихнул в сторону, чтоб не мешалась под ногами.
Дальше шло издание о привидении в доме священника в Борли, следующее – о беседах с духами при помощи спиритической доски, потом – о применении алхимиками первой менструальной крови. Вконец разозлившись, Джуд стал швырять книги направо и налево. Что ни слово, то дерьмо! Демоны, фамилиары, магические круги, волшебные свойства мочи. Один том задел лампу, и она звонко разбилась. Другой угодил в рамку с платиновым диском. По стеклу во все стороны брызнула паутина трещин. Рамка упала со стены, ударилась об пол, с треском перевернулась диском вниз. Под руку Джуду опять попалась желтая коробка из-под конфет. Она врезалась в стену, патроны и гильзы с веселым стуком раскатились по полу.
Тяжело дыша и озираясь в поисках того, что еще можно разбить, сломать, убрать с глаз долой, он схватил с полки очередную книгу. И вдруг остановился. То, что показалось ему книгой, по весу и на ощупь было чем-то другим. Он взглянул на прямоугольный предмет в своей руке – черная видеокассета, не подписанная. Сначала Джуд не мог вспомнить, что это за кассета, и стоял, недоумевая. Только через несколько мгновений он сообразил: это та самая порнуха с убийством. Она простояла здесь, на полке с книгами, а не в стойке для видеокассет, уже четыре года и так примелькалась, что он перестал замечать ее среди книг. Она слилась с грудой вещей, заполнявших полки.
Однажды утром Джуд заглянул в студию и увидел, что его жена, Шеннон, смотрит эту кассету. Он собирался в Нью-Йорк и зашел за гитарой, которую хотел взять с собой. При виде жены он остановился в дверях. Шеннон замерла перед телевизором, глядя, как на экране один мужчина в окружении нескольких других душит голую девочку-подростка целлофановым пакетом.
Шеннон хмурилась, сосредоточенно наморщив лоб. Девушка умерла. Джуд не боялся сцены со стороны жены – гнев не производил на него впечатления, но он знал, что надо опасаться ее, когда она становилась вот такой – спокойной, молчаливой, ушедшей в себя.
Наконец она спросила:
– Это не инсценировка?
– Нет.
– Она действительно умерла?
Он посмотрел на экран. Девушка обмякла и неподвижно лежала на полу.
– Да, она действительно умерла. Кажется, они и дружка ее прикончили.
– Он умолял их не делать этого.
– Кассету мне дал один коп. Он даже рассказал, кто были эти двое: наркоманы из Техаса, обворовали винный магазин и пристрелили кого-то, а потом пытались бежать в Тихуану. У копов валяется много всякого больного дерьма.
– Он умолял, чтобы ее не убивали.
Джуд мотнул головой:
– Чудовищная штука. Не знаю, почему я до сих пор не выкинул ее.
– Мне тоже непонятно, – сказала она.
Шеннон поднялась, вынула из магнитофона кассету и уставилась на нее, держа в руке, будто раньше никогда не видела кассет, и пыталась сообразить, для чего нужна эта вещь.
– Ты в порядке? – спросил ее Джуд.
– Не знаю, – ответила Шеннон, взглянув на него растерянно. – А ты?
Джуд промолчал, и она прошла через комнату, проскользнула мимо него к выходу, но в дверях спохватилась: кассета все еще оставалась у нее в руке. Тогда она аккуратно положила ее на полку и ушла. Через некоторое время домработница поставила ее среди книг, и Джуд так и не удосужился исправить ее ошибку. А потом вообще забыл об этом.
У него возникли более серьезные проблемы. Вернувшись из Нью-Йорка, он обнаружил, что в доме пусто, вещей Шеннон нет. Она даже не оставила ему записки. Ни «Дорогой Джуд, прости», ни слов о том, что их любовь была ошибкой, или что она любила некую его версию, в реальности не существовавшую, или что они изменились и стали чужими. Ей было в то время сорок шесть лет, раньше она уже была замужем и развелась. Она не закатывала театральных представлений. Когда она хотела поговорить с Джудом, она звонила сама, когда ей было что-то нужно, звонил ее адвокат.
Глядя теперь на видеокассету, он по-прежнему не мог объяснить себе, почему до сих пор держал ее в доме… или почему она держалась в его доме. Было бы логично, если бы он отыскал кассету и выбросил, когда обнаружил, что жена ушла. Более того: Джуд не понимал, зачем он вообще взял это видео. Да, ему предложили. И тут в голову Джуду пришла не очень приятная мысль: в последние годы он с готовностью принимал все, что ему предлагали, не особо задумываясь над последствиями. А последствия, оказывается, могли быть самыми серьезными. Анна предложила ему себя – он взял ее, и теперь она мертва. Джессика Макдермотт предложила ему костюм покойника – и теперь это его костюм. Его костюм.
Джуд ведь палец о палец не ударил ради того, чтобы заполучить этот костюм, или кассету с мексиканским снафф-порно, или другие предметы его коллекции. Наоборот, все они будто сами притянулись к нему, как притягиваются к магниту железные опилки. Он, как и магнит, ничего не мог поделать с тем, что они притягиваются и прилипают. Однако это выглядит как беспомощность, а беспомощным он никогда не был. И если он желает бросить что-нибудь в стену, лучше взять злосчастную кассету.
Но он слишком долго стоял неподвижно, погрузившись в раздумья. Холод, царивший в студии, ослабил его, и Джуд почувствовал усталость. Он почувствовал свой возраст. Было так холодно, что он удивился, не увидев пара от своего дыхания. Он подумал, что нет ничего глупее – и слабее – пятидесятичетырехлетнего мужчины, разбрасывающего книги в приступе ярости, а слабость он презирал больше всего. Он хотел бросить кассету на пол и растоптать ее, но вместо этого положил обратно на полку, смутно понимая: нужно действовать хладнокровно и хотя бы сейчас вести себя так, как подобает взрослому человеку.
– Выброси его! – раздался от дверей голос Джорджии.
От неожиданности Джуд вздрогнул. Обернулся, взглянул на нее. Джорджия был бледной от природы, однако сейчас, ее лицо казалось обескровленным и белым, как полированная кость. Она напоминала вампира еще сильнее, чем обычно. Сначала Джуд отнес это на счет косметики, но потом заметил, что лицо Джорджии влажно от пота, а тонкие черные волосы прилипли к вискам и лбу. Она стояла в одной пижаме, обхватив себя руками, и дрожала от холода.
– Ты что, заболела? – спросил Джуд.
– Да нет, – отмахнулась она. – Я ходячая реклама здоровья. Выброси его. Он аккуратно положил видеокассету на полку.
– О чем ты?
– О костюме покойника. От него воняет. Ты же вынимал его из шкафа, разве не заметил, как он пахнет?
– А он не в шкафу?
– Нет, не в шкафу! Когда я проснулась, он лежал на кровати. Лежал, раскинув рукава, прямо рядом со мной. Ты забыл его убрать? Или ты даже забыл, что вытащил его? Богом клянусь – удивляюсь, как это в туалете ты не забываешь засунуть обратно в штаны свой хрен! Надеюсь, что вся дрянь, которую ты выкурил в семидесятые, стоила твоих нынешних проблем с головой. Зачем ты вообще доставал этот чертов костюм?
Если костюм действительно находится не в шкафу, значит, выбрался он оттуда самостоятельно. Но говорить это Джорджии не имело ни малейшего смысла, поэтому Джуд промолчал, притворившись, будто занят наведением порядка в студии.