– Рад видеть тебя дома, сынок. Я боялся, что они будут потребовать и твою жизнь. – Бас Свена Шорнинга был еще ниже, чем у его сына, и в нем слышалась неукротимая ненависть. Один из его сыновей уже отдал жизнь за Федерацию, погибнув вместе с тяжелым крейсером, на котором служил.
– Я и сам этого долго боялся, – откровенно признался Ладислав. – Но они оказались слишком хитры для этого. Они стали точно выбрать, куда всадить гарпун. Они стали отпустить меня, потому что хотят изобразить нас варварами, а себя – цивилизованными людьми.
Лицо его отца исказила гримаса ненависти, и Ладислав почувствовал, что и остальные тоже затрепетали от гнева.
– Свен! – сказала леди Пенелопа в воцарившейся тишине голосом ледяным, как бофортские моря. – Мы слишком долго ждали. Многие из нас стали пожертвовать самым дорогим, и ради чего? Нас только унижали и эксплуатировали!
Ладислав невольно кивнул, пожирая глазами отца: Свен Шорнинг сурово глядел на огонь.
– Да, – наконец проговорил он. – Ты, как всегда, права, Пенни. Тридцать лет назад я стал поклясться Ирене ничего не предпринимать, но думаю, что сейчас даже она бы с тобой согласилась.
Ладислав чуть не подскочил на стуле. Его отец пользовался большим влиянием среди немногочисленного населения Бофорта, но тридцать три года он держал слово, данное у смертного одра своей жены, сдерживал ненависть, пылавшую в его сердце с момента смерти старшего сына. Тяжелый крейсер «Бесстрашный» погиб только потому, что некий коммерсант из Индустриального Мира оказался настолько влиятельным в политических кругах, что военный корабль отправили эскортировать принадлежавший ему «важнейший» груз в разгар набега тангрийцев.
– Мы не позволили им прибрать к рукам наше богатство! – взревел Свен Шорнинг, как пробудившийся вулкан. – Они лишили нас прав и убивают наших детей! Все, хватит! – Он поднял на Пенелопу сверкавшие синим пламенем глаза. – Сначала погиб мой сын! Потом – твоя дочь! Довольно! Этому будет стать положен конец! – Он с такой силой ударил кулаком по толстому подлокотнику кресла, что ценное дерево, из которого оно было изготовлено, треснуло.
– Я согласен с тобой, отец! – негромко проговорил Ладислав. – Но мы должны стать очень осторожными. У Федерации длинные руки, а сейчас в ней заправляют Индустриальные Миры.
– Так что же нам сидеть и ничего не делать?! – прорычал Свен Шорнинг.
– Нет, отец! Но прежде чем обратиться к правительству, я должен быть говорить с остальными. Торопиться нельзя. Надо ударить неожиданно и в подходящий момент.
– Ты хочешь стать быть бунтовщиком? – негромко спросил Станислав.
– Так есть! – уверенно ответил Ладислав. – Самое время.
– Как скажешь, – сказал Станислав. – Я только думаю о том, что будет стать с Бофортом, если ты будешь потерпеть неудачу.
– Я думаю, – мрачно сказал Ладислав, – что лучше умереть, чем терпеть такое унижение. У меня нет больше сил. С меня хватит! Попробуй это понять!
– Так есть, Лад! Я стану попробовать, – прямо ответил Станислав, сжав плечо брата. – Только подумай как следует, прежде чем вступить в битву, в которой можешь погибнуть. Потому что ты будешь начать гражданскую войну!
– Я понимаю, – негромко проговорил Ладислав. – Я понимаю! И да поможет мне Бог!
***
Правительство Бофорта было совсем не похоже на погрязшую в бюрократии Земную Федерацию и на правительства Внутренних Миров. На этой планете было менее шести миллионов жителей, и состав бофортского парламента отражал немногочисленность его избирателей. В него входило всего пятьдесят шесть депутатов – по большей части старейшин мощных кланов, возникших в Годы Забвения. Общество, сформировавшееся на планете, почти непригодной для существования человека, представляло собой нечто вроде общинно-родового строя, в то же время отдаленно напоминавшего феодализм своей политической системой.
Ладислав нервничал намного больше, чем когда-либо в Палате Миров. Конференц-зал с трудом вмещал всех парламентариев. За прямоугольным столом президиума сидели их лидеры, смотревшие на Ладислава спокойными и бесстрастными глазами.
Шорнинг прибыл сюда после трех недель осторожных переговоров в узких кругах. Несмотря на то что он старался не вовлекать в эти переговоры правительство, оно, судя по всему, само решило не оставаться в стороне. Вот и сейчас Ладислав видел в зале президента Бьорна Тессена, вице-президента Кнута Хальверсена, а также председателей многих важнейших парламентских комитетов. Все они с нетерпением ожидали возможности задать ему вопросы.
– Ладислав, – начал наконец президент, – за время своего недолгого пребывания на Бофорте ты встретился со многими влиятельными людьми. Мы не понимаем, почему ты не искал встречи с нами.
Ладислав невольно напрягся, услышав, что Тессен старается говорить на стандартном английском. За Годы Забвения бофортский диалект стал чем-то вроде символа, которым гордились обитатели этой планеты. Так они бросали вызов мирам, покинувшим их в трудную минуту. Хотя практически все бофортцы могли говорить на английском почти без акцента, большинство из них ни при каких обстоятельствах не соглашалось это делать – разве что на официальных церемониях, где члены бофортского правительства в какой-то мере чувствовали, что за ними наблюдают их предки с Земли. Следовательно, чистый английский Тессена означал, что он говорит с ним как президент бофортского парламента, то есть официальное лицо, задача которого заключается в том, чтобы защитить и сохранить Федерацию.
– С вашего позволения, президент Тессен, – негромко ответил Ладислав. – Прежде чем официально обратиться к вам, я хотел узнать, что думают бофортцы.
– А зачем тебе это понадобилось? – не торопясь спросил удивленный Тессен. – Может, ты решил свергнуть законное правительство Бофорта?
– Нет! – с неподдельным ужасом воскликнул Шорнинг. – Я просто…
– Довольно! – покачал головой Тессен. – Прости нас, но мы в последнее время стали очень подозрительны. Такое сейчас время… Как бы то ни было, – добавил он с вялой усмешкой, – мы выбрали тебя своим депутатом в Палате Миров, потому что ты сообразителен и у тебя сильная воля. В этом ты похож на своего отца, которого мы все уважаем, и нам грех жаловаться, ведь ты поступаешь так, как поступил бы и он… Но раз уж ты здесь оказался…
Тессен выпрямился и прикоснулся к лежавшему перед ним документу пожелтевшей от старости рукой.
– Ты, наверное, знаком с тем, что здесь написано, Лад! – Тессен подал Ладиславу лист бумаги. Тот пробежал по нему глазами, а потом с уважением посмотрел на Тессена.
Как начальник службы безопасности бофортской делегации в Палате Миров, он думал, что знает все каналы, по которым на Бофорт поступает информация. Но бофортская разведка, безусловно, сделала невозможное, ведь в руках у Ладислава был меморандум, подписанный самим Саймоном Тальяферро.
– Да, – спокойно ответил Шорнинг.
– А я знаком с твоими докладами и с докладами Фионы. Как ты считаешь, этот меморандум отражает истинное положение вещей? Палата Миров проголосует за слияние?
– Руками и ногами, – без обиняков ответил Ладислав.
– Так есть. Я и сам стал заподозрить это. – Тессен на мгновение сбился со стандартного английского, но тут же взял себя в руки. – Сообщаю тебе, мой друг, что с Земли на борту «Козерога» прибыло постановление о твоем изгнании. Я отослал его назад, надписав «Прислано не по адресу». – При этих словах Тессена по залу пронесся смешок. – Но ты прав: убийство Фионы – это всего лишь начало. Я изучил запись процедуры лишения депутатских полномочий. – Лицо престарелого президента исказила брезгливая усмешка. – По-моему, с ними бесполезно даже пытаться договориться. Они все безумны, кроме разве что одного… Представь себе, Дитер произвел на меня благоприятное впечатление! Что ты о нем думаешь, Лад?
– О Дитере? – нахмурившись, переспросил Ладислав. – Мне кажется, он неплохой человек, но один в поле не воин… Да, он, обкурившись, оскорбил Фиону, но, может быть, и это произошло неспроста. Однако я не уверен, что он станет выжить среди этих акул… – Шорнинг пожал плечами и замолчал.
– Значит, какими бы ни были его убеждения, он не в силах ничего изменить?
– Так есть! Сейчас они все – марионетки в руках у Тальяферро, а тот настоящий морской сорокопут, насосавшийся крови. Его ничем не остановить! – Ладислав замолчал, удивленный собственным порывом негодования.
– Ну и что же ты советуешь нам делать, мой друг? – негромко спросил Тессен. – Фиона двадцать пять лет боролась за наши права. Неужели все это было напрасно?
– Она сделала все, что было в ее силах, – хмуро сказал Ладислав. – Никто не сделал для нас больше, чем Фиона. Вы все знаете, что она хотела только справедливости, только мира… И если хотя бы один из «индустриалов» протянул ей руку…
– И все-таки мы остались ни с чем? – настойчиво продолжал расспрашивать Ладислава Тессен.
– Так есть, господин президент, – с тяжелым вздохом ответил Шорнинг. – Мы остались на бобах.
– Именно об этом ты и разговаривал с бофортцами, не так ли? – спросил Тессен, пронзив Ладислава взглядом.
– Так есть! – почти дерзко ответил ему Шорнинг. – Какая разница, что именно я говорил, господин президент?! Ведь вы прекрасно знаете, – Ладислав, решив раскрыть карты, набрал полную грудь воздуха, – что от вас теперь ничего не зависит.
– Вот как? – стараясь сохранить невозмутимость, проговорил Тессен и взглянул на своих коллег, присутствовавших в зале. Там воцарилась крайне напряженная атмосфера, потому что Ладислав открытым текстом признался, что замышляет измену.
– Мой друг, ты утверждаешь, что дни Федерации сочтены? – наконец проговорил Тессен. – Несправедливо было бы держать тебя в неведении о том, что собравшиеся здесь, – он сделал жест рукой в сторону сидевших вокруг стола, – не просто руководители бофортского правительства. Ведь мы смогли раздобыть не только это! – Тут он постучал пальцем по меморандуму Тальяферро. – Неужели ты не боишься бросать нам вызов, понимая, что в наших руках имеется информация, которой не обладаешь даже ты?
– Так есть, господин президент! Если у меня нет другого выхода, мне придется стать бросить вам вызов! Фиона отдать жизнь за мечту, которая – увы! – была нежизнеспособной! С меня хватит! Довольно они пили нашей крови! Разве они сами не были начать войну против нас?! Войну законов, постановлений и перераспределений депутатских мандатов?! Вот и мы станем начать против них войну! – сверкая глазами, громовым голосом воскликнул вскочивший на ноги Ладислав. – Это будет настоящая война, и они захлебнутся собственной кровью!
Шорнинг взял себя в руки и замолчал. Какие бы чувства его ни обуревали, какие бы мысли ни роились у него в голове, перед ним все-таки сидели вожди его народа и ему не пристало говорить с ними на повышенных тонах. Он устыдился собственной дерзости и вместе с тем ощутил раздражение от их медлительности, его бесило то, что преклонный возраст и высокопоставленное положение не позволяют им увидеть совершенно очевидные вещи.
Шорнинг опустился на стул, наблюдая за Тессеном, снова изучавшим лица собравшихся в зале. То тут, то там один из присутствовавших, не торопясь и не произнеся ни слова, кивал головой. Такая невероятная медлительность привела Лада в глубокое уныние.
– Ладислав Шорнинг! – начал еще более мощным и более звучным, чем обычно, голосом Тессен, и на его щеках вспыхнул румянец. – Ты слишком стал долго быть обитателем Внутренних Миров! – (Услышав слова, произнесенные Тессеном на бофортском диалекте, Ладислав посмотрел на него и увидел, что на бородатом лице старца играет улыбка.) – Неужели ты был подумать, что никто, кроме тебя, ничего не понимает?! – Президент покачал головой.
– Мы уже очень давно стали задуматься над этим и очень давно стали к этому приготовиться. Тебе не придется восставать против нас, Лад Шорнинг, ведь мы не хуже тебя умеем бунтовать. Да, да, мой друг! Раз они стали развязать войну против нас, мы будем начать войну против них!
Ладислав разинув рот смотрел на восседавшего перед ним президента. Внезапно он понял, о чем свидетельствовали и перехваченный меморандум, и секретные источники информации, настойчивые вопросы. Он пришел в этот зал в полной уверенности, что никто, кроме него, не понимает, как надо действовать, а на самом деле они и без него давно уже все поняли!
– Мы давно стали приготовить планы, – медленно проговорил Тессен. – И все же мы бессильны. Мы усталы и измучены. Нам не хватит сил и энергии, чтобы довести дело до конца. Но тебе их не занимать. Так что скажи мне, мой друг, согласен ли ты стать нашим предводителем?
– Так есть! – негромко проговорил Ладислав. Он ни секунды не сомневался, ощущая мрачную и непоколебимую уверенность в том, что родился именно ради этого момента и всю жизнь готовился именно к нему. Оглядев окружавшие его морщинистые лица пожилых людей и увидев в их мудрых глазах такие же горечь и решимость, он неторопливо склонил перед ними голову и поднял ее уже для того, чтобы произнести торжественную клятву.
– Так есть! – повторил он. – Да будет так!
5. Мятеж
Решившись на измену, не отступайте!
Уильям Патрик Генри.
Выступление перед Виргинским парламентом
Адмирал флота Стефан Форсайт поднял глаза от бумаг на экран монитора, где появилось лицо офицера связи штаба.
– Слушаю вас, Квон
– Адмирал – осторожно начала лейтенант Дорис Квон – Мы получили странное сообщение от почтово-пассажирского космического корабля корпорации «Мобиус». Это не беспилотная ракета, а передача в эфире
Форсайт удивленно поднял бровь. Если сигнал пойман в эфире, они находятся в одной и той же звездной системе с этим кораблем, но зачем тому вообще понадобилось что-то передавать, ведь эта система необитаема и находится за пределами ретрансляционных станций Внутренних Миров По сути дела, этот сигнал вообще некому было принимать, кроме автоматических самописцев навигационных маяков, установленных в узлах пространства.
– Ну и что же говорится в сообщении, лейтенант
– Я… Я пока затрудняюсь сказать! Не хотите сами ознакомиться с его содержанием?
Форсайт кивнул. Монитор мигнул, и на нем появилось изображение худого высокого мужчины в форме На воротнике его кителя были знаки корпорации «Мобиус» – переплетенные спирали, к которым было прикреплено маленькое изображение двух перекрещенных космических кораблей – знак отличия капитана федерального почтово-пассажирского космического корабля. На смуглом волевом лице капитана застыло напряженное, почти испуганное выражение.
– Говорит Дональд Стигман, капитан почтово-пассажирского космического корабля Земной Федерации «Молодая Луна», ППЗФ-11329. Нижеследующая информация должна быть как можно скорее передана правительственным органам. Приготовьтесь к приему шифрованного сообщения. Следует сообщение первого класса очередности.
Форсайт подался вперед в кресле. Первый класс очередности присваивался только сообщениям, касающимся угрозы существованию Федерации. Адмирал нажал кнопку тревоги, а затем секунд десять наблюдал, как на экране мелькают беспорядочные помехи. Потом он снова увидел озабоченное лицо капитана Стигмана.
– Немедленно ложитесь на обратный курс! Не входите в Контравийское звездное скопление! Передайте это сообщение дальше! Подпись: капитан Стигман. Конец сообщения.
Дверь каюты Форсайта распахнулась, и мимо стоявшего на часах ошеломленного космического десантника внутрь вбежали капитан Энрайт и командир Самсонов. Они, недоумевая, остановились на пороге, Форсайт знаком призвал их к молчанию. Он посмотрел на экран, который на мгновение опустел, прежде чем на нем повторилось сообщение, а потом кивнул офицерам на кресла и отключил сообщение Стигмана, чтобы связаться с лейтенантом Квон.
– Сообщение повторяется в непрерывной последовательности, не правда ли, лейтенант?
– Так точно! Оно адресовано «всем, всем, всем»! Мы уже около часа находимся в этой системе, но раньше ничего не слышали. Так что наверняка это самое начало передачи. Полагаю, он появился из пространственного узла Банту и вышел в эфир, как только оказался в нормальном пространстве.