Бутягин перелистывал книгу, лежавшую перед ним на столе. Но было видно, что он это делает, чтобы скрыть какое-то смущение.
Румянец вспыхнул на щеках Ксении. Она серьезно и медленно ответила:
— С моей стороны, профессор, здесь не было никакого акта великодушия по отношению к вам. Все сотрудники лаборатории вас любят и уважают. Когда узнали об этом несчастьи, то местком поручил мне быть около вас в качестве сестры милосердия и секретаря.
Резко залился телефон. Бутягин нервным движением снял с рычага трубку:
— Алло! Кто у телефона?
Послышался шутливый баритон Лебедева:
— От имени Красной авиации приветствую тебя с выздоровлением, Николай Петрович. Мне разрешено двигаться. Сейчас сажусь в машину и мчусь к тебе. Могу тебя обрадовать…
В это время к телефону привязался кто-то третий:
— Квартира профессора Бутягина?
— Да, это я. Кто говорит? — спросил Бутягин.
Лебедев гаркнул:
— Кто мешает разговаривать!
— Это говорю я, Груздев… Когда увидимся?
— Приезжайте! — разом закричали Лебедев и Бутягин.
Через двадцать минут Лебедев уже сидел на диване и жаловался:
— Курить доктора мне запретили. Да и сам чувствую, что табачный дым теперь мне вреден. Придется бросить курить.
— Нет худа без добра, вы в прибыли, — невольно вырвалось у Ксении. Она хозяйничала у маленького круглого стола, где на спиртовке закипал чайник.
— Совершенно с вами согласен, многоуважаемый товарищ, — галантно ответил Лебедев. — Я наверное брошу курить. Но, пожалуй, не я один окажусь в прибыли, — усмехнулся он Бутягину и подмигнул на Ксению, расстанавливавшую на столике для чаепития три стакана и одну чашку.
Когда подъехал Груздев, приятели сели за стол.
— Итак, начнем, товарищи, — начал Лебедев, отхлебнув из стакана. — Во-первых, закроем окно. Не повторим прежней глупости.
Он встал и закрыл окно. Вернувшись к столу, он продолжал:
— А во-вторых, товарищи, всякое дело надо вести организованно. Ты, Бутягин, разрешаешь мне говорить при многоуважаемой гражданке? — любезно раскланялся в сторону Ксении Лебедев.
— Ксения Георгиевна помогала мне в работах, — сказал Бутягин. — Она в курсе дела.
— В таком случае все ясно. Эту неделю, пока я лежал с повязкой на глазах после нападения на нас «Утиного носа», я много думал. Нас всех навещали следственные власти. Они говорят, что пока нам раздувать этот инцидент не годится.
— Почему? — спросил Груздев, протягивая пустой стакан Ксении и прося ее налить еще.
— Очень просто. Это вам, дорогие товарищи, первое предупреждение… за ваше отношение к делу советского строительства и изобретательства. Разберем-ка все с самого начала. Скажи мне откровенно, Бутягин, зачем ты ездил в командировку?
Бутягин пожал плечами:
— Я ознакомился за границей с последними достижениями в области минеральных удобрений. Это моя специальность. В агрономической академии я читаю курс по этому предмету.
Лебедев чуть-чуть усмехнулся:
— Это было написано в официальной бумажке. А неофициально ты присматривался к кое-каким сельскохозяйственным орудиям. Это было нужно тебе для устройства здесь какой-то машины, которую придумал строить ты вместе с товарищем Груздевым. Так что ли?
— Я начал в тот вечер рассказывать тебе, но «Утиный нос» помешал, — отозвался Бутягин. — Могу вкратце ознакомить тебя. Но мне кажется, что ты уже догадываешься, в чем дело. Необходимо в нашем сельском хозяйстве сделать революцию. Надо развить идею машины Бласа до конечных возможностей, и мы вместе с инженером Груздевым поставили себе эту задачу. Нами почти-что спроектирована машина, которая должна, двигаясь по целине, одновременно разрыхлять почву, удобрять ее, сажать зерна. Машина должна ускорять процессы прорастания семян и роста растения. Сзади машины уже в первые минуты, прямо на глазах, должны вырастать свежие ростки. Через двадцать четыре часа пускай выезжает на это место… жатвенная машина. Пшеница, рожь, овес, может быть кукуруза, уже готовы, созрели!.. Жните, молотите!
— И собирайте в житницы? — засмеялся Лебедев.
Внезапно лицо его сделалось серьезным:
— Вот я смеялся, а в душе ругаюсь, глядя на вас. Интересы дела требуют секретности, а вы что делаете?
Лебедев деловито спросил Бутягина:
— Там, за рубежом, ты не замечал ничего подозрительного вокруг себя? О своей машине ты не проболтался? Вокруг тебя не вертелись какие-нибудь благообразные джентльмены?
— Как будто… нет…
— Это мне нравится!.. Как будто!.. Ну так вот, друзья, — словно подводя итоги, сказал Лебедев. — У меня на эти штучки есть нюх. Во-первых, подбросили тебе, Бутягин, книжечку записную с химическими формулами. Это провокационная штучка, тонко задуманная «Утиным носом». О ней можно гадать и так и эдак. Может быть, она только предлог для того, чтобы влезть в твою убогую хижину. Во всяком случае второй факт не только налицо, но и на наших собственных глазах. На собственный страх и риск я кое-какие шаги предпринял. И вот еще что. Ты, Бутягин, не жалеешь, что книжку-то «Утиному носу» вернули?
Бутягин только вздохнул:
— Конечно, жалею. Там на первых страницах в химических формулах выведены мои основные идеи.
Лебедев вскочил, чуть не опрокинув столик:
— Значит, я был прав! Благодарите меня! — Он вынул из внутреннего кармана тужурки пачку листков и бросил на качавшийся столик. — Получай! Я отдал сфотографировать содержимое этой книжечки. Вот вам тридцать два снимка.
Бутягин нервным движением придвинул к себе фотографии и впился в них глазами:
— Да, да, — прошептал он. — Первая… седьмая страница… — Тут он откинулся назад:
— С восьмой страницы ничего не понимаю… Какая-то египетская азбука…
IV. Вынужденная посадка
В раннее июньское утро с аэродрома поднялся маленький, изящный как стрекоза, «АНТ-12». Сделав прощальный круг над павильоном, аппарат забрал высоту и понесся к востоку. В кабинке аппарата сидели Груздев, Бутягин и Андрейко. Шума мотора почти совсем не было слышно, так как аппарат был снабжен глушителем системы Лебедева. Это изобретение позволяло разговаривать находящимся в кабинке во время полета.
Неделю назад от специальной экспедиции, снаряженной геологическим комитетом при Академии наук, было получено сообщение, что на западных склонах южного Урала открыто месторождение солей калия. Бутягину было поручено на месте определить возможность эксплоатации их. Он таил мысль, что новооткрытые пласты химического сырья дадут лишний толчок к осуществлению машины, которую Лебедев шутливо окрестил по имени изобретателей звучным названием «Бутгруз».
Груздев поглядывал в окно. Над аппаратом тянулась голубая ширь, и он купался в солнечных лучах будто молодой жаворонок.
— Я страшно жалею, — оторвался Груздев от окна, — что тогда я записывал свой мысли в этот блокнот, который у меня украл «Утиный нос». Когда он мне попадется в руки, я первым долгом сверну ему шею.
Он снял фуражку и вытер свое круглое лицо носовым платком:
— Жара основательная. Мне не надо волноваться. А как вспомню, так впадаю в бешенство.
Андрейко наслаждался отдыхом. Перед полетом на нем лежали вся ответственность и работа по приведению аппарата в готовность. Он должен был выверить мотор, задержаться вниманием на каждом винтике и на каждой проволочке, вылизать каждую пылинку. Зато во время полета, в кабинке, Андрейко только и делал, что пил, ел и спал. Сейчас он с аппетитом доедал жареную курицу, обгладывая ее всю начисто, не ломая костей и суставов, так что получался форменный скелет курицы — хоть в музей выставляй.
Бутягин смотрел на эту еду с ужасом. Если бы не спешка, он согласился бы лучше итти к южному Уралу пешком, чем лететь во чреве этого «жаворонка», который то-и-дело проваливался в воздушные ямы, как пробка в водопаде. Чтобы заглушить тошноту, начавшуюся у него, он спросил Груздева:
— Вы все еще думаете о новой конструкции рычага? Может быть, можно придумать новую комбинацию? Но вы сами виноваты! Ваши гениальные мысли вы записываете где попало. Это же невозможно. Вы пишете расчеты у себя на манжетах, на обрывках газет, на переплетах книг… Мне прямо иной раз не верится, что вы строитель двухпролетного моста через Волгу. Вы просто какой-то вредитель книжных переплетов… Только подумать, что вы идею своего знаменитого груздевского тормоза ухитрились, записать на обоях в своей комнате, под самым карнизом…
На это Груздев мило поморгал глазами:
— Это когда меня жена просила повесить гардины…
В слуховую трубку, соединяющую кабину с пилотом, послышался лебедевский баритон:
— Андрейко! Обрати внимание! Слышишь, какой ровный ход? Новая смесь масел моего изобретения…
— Что такое? — страдальчески спросил Бутягин.
Андрейко продолжал обгладывать скелет курицы:
— Новую смесь пробует. Один раз случайно номер прошел, вот он и выдумывает. А по-настоящему это против инструкции. Намешал два сорта масла и велел смазать. Я что ж, я повинуюсь. Только это против инструкции. Да и глушитель этот ни к чему. Без глушителя на ухо слышишь, где в моторе какая неисправность. А тут жужжит как жук. Ничего не разберешь…
Он продолжал ворчать, вертя в руках обглоданный скелет:
— А перейдем в штопор ни с того ни с сего, вот и будем хороши.
— Вы не пугайте нас! — улыбнулся Груздев. — А то Николай Петровичу нас совсем раскиснет.
Опять послышался лебедевский баритон из трубки:
— Андрейко! Получаешь выговор! Радиаторы греются.
Скелет курицы полетел в окошко. Андрейко заворчал в трубку:
— Общий перегрев, товарищ пилот… Смесь ни к чорту негодна. Повторяю это яко же на небеси, тако и на земли. Выключай глушитель, дорогой… Слухай… если перебои будут, то снижайся… надо разобрать мотор и чистить.
Глушитель был выключен. Мотор загудел. Бутягин не слыхал, что кричал Андрейко в трубу. Груздев показал пальцем вниз. Бутягин выглянул в окошко. Аппарат снижался. Внизу был виден зеленый лесной массив.
«Хороши, мы будем, когда распилимся на елках», пронеслась у Бутягина мысль.
Аппарат стукнулся и запрыгал, как будто катился по кочковатому болоту. Стало тихо. Мотор не гудел. Дверца открылась. Лебедев крикнул:
— Приехали! Вылезайте! Станция Петушки — горячие пирожки.
— Нет, кроме шуток, где мы? — осведомился Груздев. Бутягин вылез и выплюнул кровь, сочившуюся из прикушенного при посадке языка.
С мрачным видом вылез Андрейко и покачал головой:
— Изобретатели! На печке вам онучи сушить, а не по воздуху летать.
Но это мрачное ворчание Андрейки как-то сразу разрядило настроение. И все почувствовали радость, что посадка кончилась благополучно.
Аппарат стоял посредине картофельного поля. Невдалеке виднелась деревенька, от которой к аппарату бежал народ. Скоро все население деревни уже стояло вокруг и глазело на свалившихся с неба гостей. Ребята осмелели и уже дотрагивались до хвоста. Андрейко лазил под аппаратом.
— Имею доложить, товарищ пилот, — приложил Андрейко руку к шлему, — что чудеса в решете: поломок никаких… даже шасси в целости.
Лебедев снял шлем и зычно крикнул:
— Здравствуйте, товарищи! У нас маленькая остановка по пути. Что это за деревня? — показал он на дома у края картофельного поля.
Из толпы выступил разбитной парень в старой красноармейской гимнастерке:
— Деревня будет, товарищ командир, названием Вертуновка, Храбровского рика…
— Нам придется сделать у вас, товарищи, остановку. Мы проверим мотор и направимся в дальнейший путь. За потраву картофеля заплатим.
В толпе раздался говор:
— Милости просим… Да это какая ж потрава, ерунда…
Груздев осведомился у рядом стоящего парня:
— А ячейка Осоавиахима у вас в деревне имеется? Кто у вас здесь по этим делам?
— Ячейка Осоавиахима у нас имеется. Действует Ванюшка Голованов. Где Ванюшка? Эй, Голован! Тебя спрашивают.
Молодой паренек, сухощавый и крепкий, вышел из толпы. Серые глубокие глаза смело взглянули на Лебедева:
— Я председатель местной ячейки Осоавиахима. Приветствую ваше прибытие в нашу деревню, товарищ.
Лебедеву паренек понравился сразу:
— За приветствие — спасибо. Посадка наша здесь случайная. Мы должны держать путь дальше. Но уж раз мы приземлились здесь, то останемся у вас до утра. Придется вашей ячейке, товарищ Голованов, нам немножко помочь…
— Я понимаю, товарищ, — четко заговорил Голованов. — Для подъема нужна площадка. С картофеля самолет не поднимется. Его надо перевести на луговину. Это рядом, там нет ни кочек, ни рытвин.
Осматривать луговину пошли всей гурьбой. У самолета оставили охрану из деревенских комсомольцев.
— А парнишка-то действительно головастый, — подтолкнул Лебедев Бутягина, когда опять возвращались к самолету. Луговина оказалась подходящей для взлета.
— Крылья не переломайте! — закричал Андрейко, когда народ было кинулся к самолету. Но Голованов распорядился, и молодые ребята очень умело подошли к самолету. Лебедев понял, что в здешней ячейке знают, как надо помогать случайно приземлившемуся самолету. Андрейко двигался задом, словно капельмейстер перед марширующим оркестром, и взмахивал руками: — Шагом прямо! Не спеши! Хвост приподнимай! Дружно!
Самолет катился, сопровождаемый толпой, к которой все время прибегали и подъезжали люди из соседних деревень.
Лебедев поблагодарил ребят, перевезших самолет:
— Пожалуй, на первый взгляд покажется, что все это пустяки… Ну, случайно опустился самолет, сел в картофель, а вы перетащили его на лужайку. Однако вы сделали это организованно и умело. Не поломали, не попортили. Старайтесь и впредь быть готовыми оказать умелую помощь нашей советской авиации. Вечером приходите, устроим митинг, а завтра с зарей полетим дальше.
Пока Андрейко с Лебедевым выверяли мотор, молодежь нельзя было отогнать от самолета. Под вечер все было в порядке. Лебедев показывал ребятам устройство самолетного управления.
Андрейко, присутствовавший при этом, недовольно скосил глаза на одного слушателя:
— Ты чего это насмешки строишь? Я вижу…
Парень ухмыльнулся:
— Нашему Голованову лекции читать нечего. Он сам такой изобретательный человек, такой химик, — прямо сказать невозможно.
Стоявший рядом Груздев заинтересовался:
— Расскажите, товарищ Голованов, что такое…
Бутягин тоже придвинулся слушать. Голованов скромно потупился:
— Ничего особенного.
Но кругом стали подзадоривать:
— Нечего краснеть, Голованов!.. Расскажи, как ты у нас в деревне клопов и тараканов морил, как машину придумал сажать капусту.
— Так вы, товарищ Голованов, обладаете массой талантов? — спросили вместе Груздев и Бутягин. — Покажите ваши достижения. Не надо скромничать.
Голованов повел своих новых знакомых в деревню:
— Что ж, поглядите, как мы здесь стараемся…
На задворках стояла старая баня. Над ней возвышался флаг и два шеста с натянутой антенной.
— А вот и наша лаборатория, — конфузливо улыбнулся Голованов. Он отпер дверь и сделал вежливый приглашающий жест:
— Пожалуйте.
Бутягин был удивлен. Внутренность старой бани выглядела как приличная чистенькая лаборатория. На столе у окна поблескивали склянки, торчали самодельные приборы. Две спиртовых лампочки были аккуратно накрыты колпачками. Под самодельным вытяжным шкафом блестел вычищенный примус.
— Совсем недурно, — одобрил Бутягин, — как настоящая лаборатория. Кто же у вас инструктором?
Сероглазый паренек показал на полку, где лежали книги и несколько комплектов авиационных и химических журналов.
— Да ведь мы грамотные…
Груздев полюбопытствовал:
— А деньги откуда?
— Это мы отвоевали из сумм, которые по самообложению поступают в сельсовет, — ответил сероглазый. — Со стариками бой выдержали… Зато теперь в курсе дела.