И стук своего сердца – как торопливую поступь надвигающейся гибели.
– А фонарики сейчас зажгутся? – Голос сына прозвучал на удивление спокойно.
Как бы ему в ответ по всему видимому пространству плоскости с диким скрежетом открылись зияющие провалы, в нос ударил резкий кислотный запах, и из образовавшихся люков заструился на землю слабый фиолетовый свет. К низкому гулу прибавилось тонкое мелодичное дзеньканье. Опускание плоскости замедлилось.
Тормозит, с облегчением подумал Алекс. Сейчас остановится. Не может она, эта дура, не остановиться. Она же садится на городской лесопарк, здесь могут быть люди! Он облегченно вздохнул.
Теперь он мог видеть. Прежде всего он сблизил свои глаза с глазами Микки и ничего не прочел в них, кроме легкого непонимания и усталости. Для его мальчика это было слишком – светящийся лифт, опускающийся на лес. Он воспринял непонятную картину, как когда-то в младенчестве – спасительным ровным восприятием грудничка. "Что есть, то есть. Это дело папаки, это не мое дело…" Ну и слава богу, подумал Алекс и пробормотал:
– Ночь, малыш, уже ночь, фонарики уснули… Зато вот видишь, включились другие…
Он задрал голову. Фиолетовые провалы увеличивались в размерах, гул нарастал – плоскость опускалась, теперь уже не теряя скорости.
Равномерно и неумолимо.
Алекс обреченно прижал к себе малыша. Он стоял в нелепом оцепенении и никак не мог понять, что от него сейчас требуется. Он стоял и просто смотрел на фиолетовые блики на лице своего Микки, на пугающе-искаженный освещением лес, а гигантский механизм продолжал свое движение, с каждой секундой вдавливая в землю их мир, их воздух, их жизнь… Над головой раздался резкий шорох. Алекс растерянно посмотрел вверх: махина достигла верхушек самых высоких сосен и уже прогнула некоторые из них. И тогда он как будто вырвался из нелепого сна и безмолвно закричал: "Что ты стоишь, идиот? Что ты стоишь? Вас сейчас раздавят или сожгут! Беги! Беги!"
И он побежал.
Он бежал по аллее в неверном фиолетовом свете, прижимал к себе безвольно обмякшее тельце Микки и не думал ни о чем – ни о том, откуда взялась эта напасть, эта махина, и что она собой представляет, какое у нее назначение и что от нее можно ждать еще… Мысли роились в голове – беспорядочные, шальные, тревожные, но он гнал их от себя и только старался не сбиться с дыхания, не упасть и молил бога, чтобы эта страшная микропористая гадина опускалась помедленнее, дала бы им возможность спокойно из-под нее выбраться.
Плоскость опускалась и теперь со страшным треском подминала под себя верхушки мачтовых сосен. Деревья прогнулись под неимоверным давлением, они стонали и трещали и посыпали землю дождем хвойной трухи, а спустя несколько секунд раздались сухие выстрелы – верхушки стали ломаться, в разные стороны полетели ветки, щепа, шишки.
На Алекса и Микки посыпалось мелкое крупное лесное ассорти. Это только начало оценил положение Алекс, уворачиваясь от небольших падающих суков и хвойных лап, это верхушки. Но что будет, когда начнут рушиться стволы… Он споткнулся о лежащую ветку и чуть не упал. А когда восстановил равновесие, снова с надеждой взглянул вперед и вверх. Нет, ничего, не видно края! Он приподнял Микки над головой, вытер пот со лба и прибавил ходу.
Днище невиданного механизма неумолимо двигалось вниз. Треск подминаемых деревьев стал ужасающе громким. Микки очнулся от своего детского забытья, его расширенные глазенки наполнились ужасом и слезами. Он обнял Алекса за шею и громко заплакал ему в ухо. Алекс не отвечал: малыш все равно бы его не услышал.
Вокруг них уже творилось нечто невообразимое.
Толстые стволы сосен с уханьем рушились на землю, многие не падали, а расщеплялись, веером расходясь огромными рваными клиньями в разные стороны. Скрежет изуродованных стволов перемежался треском сломанных ветвей, грохотом падения деревьев; на аллею летели огромные суки, выстреливали крупные острые щепки. Еще через некоторое время на асфальт стали вылезать густые и ветвистые кроны согнутого или сломанного подлеска – молодых берез, орешника, кленов. Из фиолетовой полутьмы к ногам Алекса стремительно выдвигались толстые и кривые деревянные пики. Неожиданно и одновременно прямо перед ними поперек аллеи упали две сосны – если бы Алекс двигался чуть быстрее, они угодили бы под стволы.
Тяжело дыша, Алекс остановился. Дальше бежать было бессмысленно. "Мы не пройдем, – вдруг понял он, – не пройдем, нам надо хотя бы укрыться от ударов самого крупного лома". Он подлез под шлагбаум из первой упавшей сосны и остановился возле второй. Загнанно огляделся и встал под укрытие мощной и ветвистой сосновой лапы.
Здесь они будут ждать развязки. Какой бы 'она ни была.
Алекс поудобнее перехватил сползшего вниз Микки и посмотрел вокруг. Они уже находились не в лесопарке на аллее, а среди чудовищного бурелома, хода в котором ни вперед, ни назад, ни в стороны не было. Весь неимоверный объем лесной массы упаковывался к ногам Алекса и Микки – чудо, что до сих пор они уцелели в этом лесоповале!
Умирающий лес должен был поглотить их еще до того, как плоскость опустится на землю.
Микки плакал, уткнув лицо в полу курточки. Его рыдания еле прорывались сквозь стоящий в ушах шум. Алекс вдруг понял, что еще немного – и он уронит сына, если не даст себе хотя бы минутной передышки. Он уже давно задыхался. Насыщенный поднятой пылью, мелкой трухой и запахами растертой зелени воздух загустел и стал почти непригоден для дыхания. Алекс стер с лица пыльную маску и увидел, как дрожит от усталости рука. Он застонал, опустил сына на землю и с бессильной злобой поднял голову. И, уткнувшись взглядом в нависшую в пяти метрах над собой пористую, остро пахнущую миллионнотонную плоскость, вдруг ясно и окончательно понял, что не сумел спасти сына. Алекс притянул растерянного плачущего мальчика к себе, тот уткнулся ему в бедро, крепко уцепился за шорты.
– Ничего, Микки, ничего… Не бойся, сынок, не бойся…
Алекс стоял, обнимая Микки, и загнанно дышал. Что он мог сказать ему еще? Что?! Они попали в какую-то передрягу, о которой он не узнал заранее, не прочувствовал опасность, не смог предотвратить! Он виноват, он знает, но что толку?! Он снова затравленно огляделся, прикрывая Микки от выстрелов щепы и наползающих веток. Плоскость достигла верха железобетонных фонарных столбов и теперь начала крошить их в муку. Во все стороны от ближайшего фонаря полетела щебенка, железная сердцевина вылезла из бетонной оболочки и пучком извилистых червей поползла к земле. Страшная буреломная масса налезала на Алекса и Микки со всех сторон. Если бы не прикрытие из сосен, они бы уже давно были исколоты, изранены, задавлены. Он отвел взгляд от лесного месива и бессильно и зло взглянул на гудящую черную плоскость. Крышка гроба…
– Что это такое, черт возьми! – закричал он. Что это за глупость, откуда?!
Плоскость опускалась.
Он взял Микки на руки, сделал несколько шагов вдоль сосны, растерянно постоял, повернул назад. Потом снова спустил сына на землю, зачем-то заглянул под ствол, а потом вдруг взял здоровенный сук, валявшийся под ногами, занес его, как копье, и заорал безжалостному днищу, которое было уже в двух метрах над их головами:
– Сволочь! Остановись!
Произошло невероятное. Яростный гул прекратился. Безобразное днище дернулось, замерло на месте и, как бы проседая в мягком ложе, подалось еще чуть-чуть вниз и остановилось. Лесная мясорубка мгновенно выключилась – мешанина стволов, ветвей и сучьев обездвижилась, звуки лесоповала смолкли, только кое-где скрипели согнутые в дугу деревья, шуршали проваливающиеся вниз ветви. Установившаяся тишина надавила на уши.
Алекс превратился в неподвижную статую. Он выкаченными глазами смотрел вверх и не верил. И боялся пошевелиться: ему казалось, что стоит сделать одно движение, как замершая махина рухнет вниз.
– Па-ап! – раздался плачущий голосок Микки. Алекс осторожно повернулся к сыну и снова задрал голову – ничего не произошло: над ними на уровне потолка простиралась черная поверхность, которая несколько секунд назад превратила в кучу щепы городской лесопарк.
– Она больше не опустится?
Алекс почувствовал, как спадает неимоверное напряжение, расслабленно опустил плечи и подошел к сыну. В фиолетовом свете его лицо казалось мертвенно-бледным. Алекс присел перед ним на корточки, вынул из кармана шорт платок и вытер испачканное личико малыша.
– Нет, Микки, не волнуйся. Сейчас пойдем домой.
– А она нам не помешает?
"Она", – рассеянно подумал он, – скорее "оно"… Хотел бы я знать, что нам теперь помешает, а что поможет!"
– Нет, не помешает. У тебя ничего не болит? Нигде царапинок нет?
– Не-ет. А ты возьмешь меня на ручки?
– Конечно. Вот только найду проход среди деревьев и возьму.
Алекс вдруг заметил, что стоит босиком – ну конечно, разве он мог бы бежать в шлепанцах!
Он посмотрел на грязные, рассеченные мелкими порезами ступни и снова ощутил, как неимоверно устал – как гудят мышцы ног, ноют плечи. Он закинул руку назад и осторожно потрогал лохмотья майки на спине. Под ними саднили и зудели глубокие ссадины. Алекс опустился на ближайшую ветку, сморщился от боли и устало уронил руки между колен.
– Сейчас, малыш. Папака немного отдохнет, и двинемся. Иди сюда…
Микки подошел к отцу и присел к нему на колени.
– Сильно испугался?
Малыш прислонил голову к его груди и успокоенно засопел:
– Не-ет, папака. Только спать очень хочется… А эта штука – она чья?
"Хотел бы я знать", – зло подумал Алекс. Но думать сейчас об этом, строить предположения у него не было сил. Он ласково взъерошил светлые волосики Микки.
– А вот мы дойдем до дома и все узнаем. – Он еще немного посидел, собираясь с силами, потом подсадил сына на руки и встал. – Устраивайся и засыпай. Теперь уже скоро. Мама, наверно, ждет нас и волнуется. Спи.
Он немного постоял на месте, с сомнением посмотрел на коварный потолок над головой, тяжело вздохнул и пошел искать проход в буреломной массе.
Алекс сообразил, что им нужно идти налево – туда, где еще час назад довольно густой сосновый лес сменялся редколесьем. Несколько лет назад в том месте проходила широченная, никому не нужная просека. Ее засадили молодыми деревцами, и, конечно, за такой малый срок они не могли создать густой и высокий лесной массив, подобный тому, в котором сейчас находились Алекс и Микки. А следовательно, после давильни там не мог образоваться плотный непроходимый бурелом. Алекс знал, что если ему удастся добраться до бывшей просеки, то по ней они смогут идти почти беспрепятственно.
Как только он тронулся в путь, Микки почти сразу уснул у него на руках, и Алексу пришлось очень туго. Он должен был пробираться сквозь завалы и не имел возможности ни как следует пригнуться, ни перелезть через преграды, ни растащить колючие еловые лапы в узких проходах. У него была одна свободная рука, и ею он мог только отводить от головы Микки тонкие ветки. Усталому Алексу приходилось искать обходные маршруты в тех местах, где они могли бы легко пролезть вдвоем, если бы Микки не спал. Несколько раз Алекс останавливался, собираясь разбудить сына, и всякий раз не решался это сделать. Пусть спит, думал он, пусть отдыхает: неизвестно, что еще ему предстоит увидеть и услышать…
Он уже понял, что находится под гигантским летательным аппаратом. Теперь, в тишине почти замкнутого фиолетового пространства, он хорошо слышал звуки, которые доносились из открытых люков днища. Это были вполне характерные звуки – лязг металлических конструкций, вой сирены, электронные контрольные сигналы, шипенье пневматики…
Алекс хоть и был гуманитарием, но также являлся сыном XXI века: он много раз летал на космических кораблях самого различного класса и прекрасно знал механическую и электронную атрибутику техники подобного рода. Сомнений быть не могло: это был звездолет, которого еще не видел ни один землянин.
А может, это земной аппарат, засекреченный, спросил он себя. Нет, такого быть не могло, никак. Мировое правительство уже давно не играло в секреты с населением Земли… К тому же Алекс точно знал, что ни один звездолет на Земле не умеет передвигаться с такой, можно сказать, малошумностью: шелест стрекозиных крыльев при снижении пришельца и посадочный грохот земных кораблей были несравнимы. И еще: зависать на космическом корабле в трех метрах над землей, не расплавив ее под собой огнем дюз, земляне тоже не умели.
Алекс протискивался в узкие и колючие тоннели зеленых проходов, отводил от лица гибкие ветви, продирался сквозь густые кроны и непрестанно думал о том, какую угрозу несет им прилет черного гиганта. То, что это непрошеный и нежданный гость, было ясно. С какой целью нанесен этот зловещий визит? Это робот или пилотируемый корабль? Один раз Алексу почудилось, что он слышит наверху топот множества ног и зычные команды. Он остановился и навострил уши, но больше ничего не услышал. Показалось… Но если все-таки – нет, если это инопланетные пришельцы, подумал он, то ведут они себя очень по-человечески.
Алексу ничего не оставалось, как только вооружиться домыслами и идти навстречу своей судьбе. Он преодолел последний завал и, запыхавшись, вдруг вывалился на открытое пространство.
Они добрались до просеки.
И оказались у края днища гигантского пришельца.
Алекс устало навалился спиной на плотное сплетение ветвей и радостно воззрился на нетронутый лес в ста метрах от них. Днище гиганта накрывало собой почти всю ширину просеки, и противоположная сторона леса смотрелась как темная стена огромного фиолетового коридора. Свет из люков недружелюбно струился на упрямо упершиеся в пришельца невысокие стволы молодых дубков и кленов.
Алекс посмотрел вдоль просеки. Сначала в одну сторону, потом в другую. Фиолетовый коридор с черным потолком и тонкими кривоватыми подпорками из молодняка, казалось, был бесконечен. "Ничего, – вдруг неожиданно для себя нервно хихикнул Алекс, – ничего, друг, – он поднял вверх грязное, исцарапанное, зло улыбающееся лицо, – если есть у тебя один край, значит, найдем и другой. И тогда, гад, я обязательно зайду к тебе в гости – внутрь, значит, зайду – обязательно. Тогда и поговорим…"
Прежде чем идти дальше, он задержал дыхание и чутко прислушался. И услышал…
Далекие-далекие звуки аварийных полицейских сирен комариным писком растерянно и бессильно пытались нарушить неколебимый сумрачный фиолетовый покой. Им вторили более низкие и надрывные сигналы пожарных машин. Что-то еле слышно металлически вещал дикторский голос.
Сквозь полупустое пространство просеки к Алексу прорвался зов растревоженного города.
Значит, это точно не плановая посадка и не земной аппарат, подумал Алекс. Власти включили уличную систему оповещения и подняли на ноги все аварийные службы. Этот гад поставил на уши весь регион, он не остался незамеченным…
Далекие городские шумы вдруг заглушились сухим треском пистолетных выстрелов и автоматных очередей. Стычка полиции с экипажем гиганта-пришельца! Все-таки внутри аппарата – живые существа, инопланетяне! Алекс озабоченно нахмурился. Кто они, эти чужаки? Удастся ли с ними справиться? Людей должны на всякий случай эвакуировать в бункеры мегаполиса, размышлял он; потом блокировать подходы к жилым кварталам, окружить звездолет и начать переговоры. Уже сейчас к нашему району стягиваются правительственные войска, включена ракетная "сфера". Подняты по тревоге все континентальные космические и военные подразделения.
Ничего, подумал он, все в порядке, наши одолеют кого угодно. Звуки боевых действий полиции почему-то придали ему уверенности. Он вдруг почувствовал прилив бодрости и сил. "Мы не одни, Микки! Все будет нормально! Нам надо только дойти до дома!" – тихо шепнул он сыну и улыбнулся в маленькое розовое ушко.
И в этот момент – только сейчас! – в нем возник тихий-тихий вопрос, очень тихий, бесстрастный голос… "Как там Кэтти?" – спросил он. Алекс вскинулся. Боже, он совсем забыл о ней! К горлу подступила тошнота, и в груди неожиданно занялась такая тревога, что он охнул. Как она, где? Что с ней? Почему он вспомнил о ней только сейчас?