Парень протянул руку к своей джинсовой куртке, висевшей на подлокотнике скамейки, запустил пальцы в карман и вытащил пластинку жвачки. Последнюю. Он развернул ее, засунул в рот, швырнул измятую обертку на траву и начал жевать. Сладкий вкус сразу нейтрализовал несвежий привкус выпитого ранее сидра. Почему такая приятная штука становится потом такой отвратительной для рта и живота? И почему то, что сначала вроде бы хорошо, после кажется безобразным? Такие важные вопросы следовало обдумать. Дэнни потратил на это время, но так и не нашел никакого ответа, и его мысли, как всегда, вернулись к Рут.
"Дерьмово получилось. Он вовсе не собирался ее пугать. И ей не было нужды убегать от него. Он только хотел показать, как она ему нравится — как он любит ее -вот и все. И действительно, он по-настоящему любит ее. Боже, он полдня — половину этого чертова дня! — проторчал за стойкой в «Черном Кабане», только чтобы побыть с ней рядом. И она не оценила этого? Он работает всю неделю, а также по утрам в субботу и воскресенье, и проторчал половину выходного в темном старом пабе, вздыхая по ней. Хотел только поговорить. И потому поджидал на дороге, зная, что рано или поздно она пойдет там. Черт возьми, еще неделю назад он ей нравился! Она стала странной, эта Рут, черт ее разберет. Да и не она одна в этих местах. Рехнулись они все, вот что. Ведь он не хотел ничего плохого. Просто поцеловаться, поболтать, вот и все. И неправильно ее понял. Когда она не стала вырываться, он решил, что она сама хочет, чтобы он обнял ее. Почему она просто не сказала, что не хочет, а убежала в лес? Он мог бы догнать ее, но не тогда, когда она в таком настроении. И ничего страшного! Хватит так хватит. Пусть теперь кто-нибудь другой за ней бегаете. С него достаточно этих выходок.
Не на ней одной свет клином сошелся. Впрочем, может быть, у нее это пройдет. Конечно, он ей нравится. Может быть, ему лучше не показываться недельку. Или пару дней. Или лучше позвонить завтра. И объяснить все. Купить цветы. Черт, упадет на колени и извинится — вот что он сделает. Ну же, Рут, давай попробуем!"
Занятый такими несчастными размышлениями, Дэнни не заметил, как мимо лужайки проехал ржавый серый пикап. Впрочем, услышав внезапный скрип тормозов, парень вздернул голову. К его удивлению, пикап на опасной скорости развернулся на дороге и прямо по траве подъехал к скамейке.
Дэнни вскочил, когда дверь машины распахнулась, и из кабины выскочил Ролф Колдуэлл, отец Рут. Он что-то держал за спиной, и Дэнни сначала не гонял, что это, но когда Ролф приблизился, парень понял, что это какой-то столярный инструмент. Отец Рут с закатанными выше локтей рукавами, в расстегнутой почти до пояса рубашке шел к Дэнни, уставившись на него и похлопывая себя по ладони увесистой с виду киянкой.
— Мистер Колдуэлл... — неуверенно начал Дэнни. Он приподнялся, не смея смотреть в лицо столяру.
— Маленький... грязный... дерьмовый... гаденыш... — Колдуэлл выдавливал слова сквозь сжатые зубы. — Маленький... грязный...
— Мистер Колдуэлл! — Парень замер, привстав; решение оставаться на месте или бежать было бессмысленным, поскольку все члены словно окаменели. Его челюсть отвисла.
— Ты тронул мою дочь?
До Дэнни с трудом дошли эти слова. Тронул его... дочь? Рут?
Колдуэлл почти навис над ним, киянка начала медленно подниматься над головой.
— Похотливый... подлый... маленький...
Дэнни заметил, что на щеках столяра блестят мокрые следы.
Ролф Колдуэлл поморгал, чтобы смахнуть слезы ярости и смятения и лучше видеть свою жертву — маленького грязного подлого ублюдка.Этого оболтуса... эту скотину...этого похабника!...Протянувшего свои вонючие лапы к Рут, попытавшегося... попытавшегося... Колдуэлл не дал страшному образу сформироваться в голове. Он, ее отец, не уберег ее, по своей слепоте позволил Мансу испортить дочь, не видя, что делается под самым носом, не понял, не оказался в нужном месте, чтобы не дать этому скоту коснуться ее, сунуть свой гнусный... в несчастное невинное маленькое тело Рут. С криком боли, ярости, возмущения и отчаяния он опустил деревянный молоток на череп молодого парня.
Понимая, что сейчас последует, Дэнни поднял руки для защиты, и киянка на пути к голове скользнула по предплечью. Когда оружие достигло своей истинной цели, звук напомнил щелчок ремня по лозе или удар крикетной биты по мячу — не такой уж нелепый в этой истинно английской деревне. Он разнесся, хотя и резким, но обыденным, почти приятным шумом, нарушившим угнетающее спокойствие и тишину этого летнего дня.
Лаже не вскрикнув, Дэнни рухнул на скамейку. Он не мог вскрикнуть, потому что его череп треснул, проломился и надавил на парализующие нервы и ткани. Вместо него крикнул его обидчик:
—Ублюдок! Грязный подонок!
Колдуэлл снова и снова опускал свой молоток на беззащитное тело Дэнни, на руки, на плечи, на хребет, на подергивающиеся ноги, снова поднимался к голове, дробил череп, разбрасывая по зеленой траве вокруг красные осколки с какими-то поблескивающими клочьями. Жидкий поток хлынул изо рта Дэнни на деревянную скамейку, сначала бесцветный, потом розовый, потом ярко-красный.
Встревоженные криками столяра, в дверях лавок появились торговцы. Из открытых окон высунулись лица.
—Ты... ты тронул мою девочку... ты...
Месть Колдуэлла продолжалась, он не знал жалости. Бедная Рут, она пришла домой в шоке, еле способная говорить, в растрепанной и разорванной одежде, расстегнутой блузке, со ссадиной на лбу, с исцарапанными ногами и руками. Он был в мастерской, и Рут упала в его руки, что-то бормоча про Манса и Дэнни, ее речь была бессмысленна, но в голове Колдуэлла быстро сложилась связь. Он не забыл и не простил выродка Манса, как не забыл и не простил собственной оплошности. Тогда он по неведению допустил это, но поклялся, что больше никто не обидит его дочь. И все же опять дал маху.
И теперь этот ублюдок — маленький ублюдок, безмятежно загорающий на лужайке у ратуши, словно ничто в мире его не волнует! — теперь он заплатит. Да, теперь он не так безмятежен, когда лежит на скамейке, блюя кровью, а его тело дергается, как какое-то отвратительное насекомое, наколотое на иглу. Теперь он понял свою ошибку. Теперь этот маньяк уже никогда не сделает ничего подобного, ни с кем. Да, сэр, ни с кем.
Колдуэлл попытался совладать с дрожью. Кто-то окликнул его из дверей лавки. Кажется, кто-то звал его по имени. Но столяр не замечал. Он еще не закончил свое дело. О нет.
Он выпрямился, глядя на по-прежнему дергающееся тело, затем повернулся и одеревенело пошел назад к машине; ее двигатель еще работал. Швырнув окровавленный молоток на сиденье, столяр дотянулся до длинного металлического ящика с инструментами, который всегда возил с собой, и порылся там в поисках чего-то. Когда трясущаяся рука нащупала твердую рукоятку, он вытащил инструмент и решительно направился обратно к скамейке. Удивительно, но парень был еще в сознании — значит, мало ему досталось — и непрестанно бормотал. Звуки имели мало смысла. Возможно, он молил о жизни.
Несколько человек осторожно и с явной неохотой пересекли дорогу, понимая, что нужно что-то сделать, нужно вмешаться, пока парня не убили — то есть если еще не убили. Но они узнали Ролфа Колдуэлла и опасались его силы и ярости — не он ли чуть не убил несчастного извращенца Манса много лет назад?
— Ролф, — осторожно позвал владелец скобяной лавки, где Колдуэлл покупал материалы и инструменты, — успокойся, Ролф, старина.
Но Колдуэлл еще не закончил свою работу.
Он стащил тело со скамейки и опустился рядом с ним на колени.
Дэнни Марш лежал на спине и смотрел в чудесное голубое небо. Оценил он или нет небесную голубизну, невозможно сказать, но один его глаз двигался слева направо, справа налево, словно пытаясь обозреть его все. Даже шевелились губы, хотя издаваемые звуки слышались все тише и тише, пока почти не замолкли.
Отец Рут поднял тяжелый инструмент, принесенный из машины. Он выбрал его под влиянием порыва, так как много раз применял его к Мансу — правда, только в воображении. В мыслях он проходился им по извращенцу каждый раз, когда приходилось обстрогать длинную доску. Он все представлял, как пройдется им по Мансу, даже после того как растлитель малолетних однажды поздно ночью в камере отрезал себе гениталии и к утру истек кровью.
Колдуэлл приставил инструмент к лицу парня.
— Вижу, ты больше не захочешь снова говорить с бедной невинной девочкой, дружок. — Он опустил свой инструмент, так что режущий край остановился на щеке. — Я покажу тебе, дружок. — Слова перемежались всхлипами. Всхлипами, но не жалостью. — Я... покажу... тебе...
К остановке через дорогу от того места, где так неудачно остановился пикап Ролфа Колдуэлла, подъехал школьный автобус. Маленькие любопытные лица прижались к стеклу, когда столяр начал состругивать кожу и кости с лица Дэнни Марша.
14
— Кейт, это Дэвид.
Когда она отозвалась, он сделал быстрый глоток из плоской фляжки.
— Слишком рано что-либо говорить, — ответил Эш на вопрос Кейт. — На первый взгляд это просто одна из идиллических деревушек, мечта туристов. Однако забавно, что туристов тут нет. Это довольно замкнутое общество.
— Удалось прилично устроиться?
— Да, в баре«Черный Кабан».
— В баре?
Он улыбнулся, услышав неодобрение в ее тоне:
— Да нет, здесь также и гостиница. Единственная.
— Но ты там не усердствуй.
— В рабочее время — ни капли, босс.
— Что-то не верится. Серьезно, Дэвид...
— Ладно, Кейт, — бесцеремонно перебил ее он. — Я еще не подводил тебя в расследованиях.
На другом конце возникла пауза.
— Извини, я не должна была так говорить. Тебе выпало провести несколько прекрасных дней в деревне.
— Да, великолепных. Знаешь, то, что здесь происходит, смахивает — здоровосмахивает — на аномальные явления. Слитский викарий даже засвидетельствовал одно видение. — Эш, развалившись на кровати в своей комнате в «Черном Кабане», потянулся к пачке сигарет на тумбочке рядом с кроватью. Тут же лежал его дипломат.
— Вообще священники — надежные свидетели, — сказала Кейт Маккэррик, а Эш губами вытащил из пачки сигарету. — Он не упоминал, почему с нами связалась его дочь, а он не воспользовался обычными каналами через церковную иерархию?
— Думаю, помешало смущение. Они хотели узнать мнение специалиста, прежде чем дать делу ход. Кстати, здесь какая-то странная атмосфера. Должен признать, мне от этого неуютно.
Он подбородком прижал трубку к плечу и закурил.
— Что именно ты имеешь в виду, Давид? — Кейт в своем офисе в Институте экстрасенсорики нахмурилась. На крутящемся кресле она отвернулась от открытого окна, склонилась над столом и прижала свободную руку к уху, чтобы приглушить шум оживленной лондонской улицы.
— Хм, не знаю — просто как-то странно. Как будто что-то назревает.
— Работает твоя интуиция, Дэвид? — Это было не просто случайное замечание. — Дэвид? —окликнула она его, когда Эш не ответил.
— Да, извини. Я задумался.
«Я тоже», — про себя проговорила Кейт.
— Нет, интуиция тут ни при чем, — продолжил он. -Здешнюю атмосферу прямо-таки можно ножом резать.
«Можно резать, или это ты мог бы резать?» — снова про себя проговорила Кейт.
— В общем, прямо сегодня, через дорогу от того места, откуда я сейчас говорю, произошло нечто ужасное. — Он затянулся сигаретой.
— Расскажи.
— Ну, вроде как молодого парня лет девятнадцати-двадцати почти до смерти избил местный столяр. Сначала деревянной киянкой, а потом прошелся шерхебелем.
— Чем?
— Шерхебелем. Это такой инструмент с лезвием внизу, чтобы строгать дерево, вроде рубанка.
— Он ударил им этого парня?
— Нет, попытался обстрогать ему лицо. И насколько я слышал, это, ему почти удалось. По крайней мере, к тому времени парень был без сознания, у него был проломлен череп.
— Боже мой!
— Да. Пока что я не знаю подробностей, но когда я недавно вернулся в гостиницу, все здесь только об этом и говорили.
— Ничего удивительного. Мне показалось, ты сказал, что Слит — одна из тех тихих деревушек, о каких мечтают туристы.
— Я также сказал, что здесь странная атмосфера. Во всяком случае, я поговорил здесь с тремя — с самим преподобным Локвудом, с Эллен Преддл, которая недавно потеряла сына, и с фермером, живущим недалеко от деревни. Завтра я найду время напечатать отчет для тебя и пошлю его.
— Там в гостинице есть факс?
— Не уверен. Если нет, я схожу в муниципалитет — дочь священника там работает неполный рабочий день.
— Ах,да, Грейс Локвуд.
— Она оказалась очень полезной.
— Хм. Невротический тип?
— Ни капельки. Так же нормальна, как ты или... в общем, достаточно нормальна.
Кейт рассмеялась:
— Симпатичная? Замужем?
— Да и нет, но не то чтобы это имело отношение к чему-либо.
— Возможно, я приеду к тебе на помощь.
Эш про себя вздохнул. Кейт говорила непринужденно, но в ее предложении сквозила серьезность.
— Кейт.
— Да, Дэвид?
— Ведь тут нет связи, а?
Последовала пауза.
— Приеду, если скажешь. — Она снова вернулась к деловому тону, но Эша это не обмануло. — Что ты собираешься делать, Дэвид? Ты сможешь установить свою аппаратуру?
— Лучше всего начать с коттеджа Эллен Преддл Она первая, кто видел призрак.
— Опознала его?
— Это был ее сын. Мальчик утонул четыре недели назад. Некоторое время назад Она также потеряла мужа.
— Бедная женщина.
— Ты не слышала эту склочницу. Теперь она утверждает, что ее Муж встал из могилы.
— Так ее преследуют двапризрака?
Эш долгой струёй выпустил дым.
— Не совсем так. Похоже, призрак преследует призрака.
— Что-то я не совсем поняла.
Эш мрачно улыбнулся:
— Эллен Преддл считает, что призрак отца преследует призрак сына.
15
В тот вечер обеденный зал в гостинице «Черный Кабан» не был переполнен. По сути дела, не считая Дэвида Эша, ожидавшего Грейс Локвуд, там обедали всего двое. Эта пара, обоим с виду за шестьдесят, отмечала годовщину своей свадьбы. Мужчина заказал бутылку лучшего из имеющегося шампанского и пригласил жену хозяина, которая была метрдотелем. Она произнесла тост в честь их долгого брака. Розмари Джинти со счастливым видом произносила положенные слова, но Эш видел, что, даже подняв свой бокал, она подозрительно посматривает в его направлении.
Обеденный зал с мягкими лампами на стенах, мощными балками на потолке и камином создавал приятное ощущение уюта; маленькие круглые столики были рассчитаны на то, чтобы посетители сидели поближе друг к другу, а в центре крохотных цветочных клумбочек горели короткие свечи. Большинство освинцованных окон выходило на задний двор гостиницы и в сад, и когда темнота сменилась сумраком от вдруг вспыхнувших снаружи огней, скворцы, гнездящиеся на деревьях и под навесом крыши, начали кричать и хлопать в воздухе крыльями.
Захваченный безумным, хотя и кратким зрелищем, Эш вдруг осознал, что кто-то стоит у его столика. Отвернувшись от окна, он увидел пухлое симпатичное лицо жены хозяина, выражение пристального внимания на котором тут же сменилось вежливым интересом.
— Я не хотела пугать вас, мистер Эш. — У нее была вполне приятная улыбка, но плохо скрывавшая тревогу в глазах. — Я подумала, не принести ли вам из бара еще выпить, пока вы ждете. — Она сцепила руки на животе, протестующем против корсета под темно-зеленым платьем. Свечи отбрасывали теплые отблески на короткую двойную нитку жемчуга на ее шее и делали губную помаду темнее, почти малиновой.
— Хорошо бы еще водки.
— Просто со льдом?
— Нет, просто водки.
— О да. Кстати, мистер Джинти интересовался: вы уже решили, на сколько еще останетесь у нас?
Эш догадался, что хозяин гостиницы ничем подобным не интересовался, а его жена просто хочет завязать беседу. Может быть, приезжий вызвал у нее любопытство, а может быть, местные жители уже заподозрили, зачем он прибыл в Слит. Со времени своего приезда он посетил троих, так что слухи уже могли разойтись.
— Так вы решили, мистер Эш?
— М-м-м, извините. Я отвлекся. Нет, еще не решил, миссис Джинти. Как я говорил вашему мужу, возможно, еще два дня, а может быть, неделю.