— Видите ли, господин Узун, — немного смущенно ответила Энья, — это ведь совершенно не мое дело — спрашивать о том, куда она отправляется или откуда приходит, поэтому, мне кажется, я действительно не могла бы…
Струны арфы сердито зазвенели, и Энья нервно сжала в ладонях фартук.
— Она полетела куда-то к югу, может быть, к Цитадели. Точно я ничего не знаю.
Майкайла судорожно вздохнула, с ужасом понимая, что это не сулит ничего хорошего.
— Файолон! — воскликнула она и опрометью выбежала из комнаты.
Только добравшись наконец до своей спальни и заперев дверь на засов, девочка решилась перевести дух. Затем схватила шкатулку и высыпала шарики на ладонь. Они закрутились почти без ее помощи, а магическая сила проявилась мгновенно, как только послышались звуки, а не изображения. Шарик Файолона, несомненно, надежно спрятан под рубашкой, поэтому ничего и не видно. Зато идущий где-то около него оживленный спор отчетливо слышен.
— Должно быть, вы ошибаетесь, госпожа, — холодно и уверенно говорила королева. — Моя дочь большая проказница, но она не могла повести себя безнравственно. Так же как и сын моей сестры.
— Очевидно, что она ошибается, — рассерженно заговорил Файолон. — Я ни разу в жизни не прикасался к Майкайле с подобными мыслями. В прошлом году должна была состояться наша помолвка, а затем мы собирались пожениться, и я, разумеется, просто не мог иметь намерения обесчестить свою будущую жену.
— Она новее не твоя будущая жена! — сердито перебила его Харамис.
— В тот период, о котором вы говорите, — ответил Файолон, — уверяю вас, мы все считали ее таковой. Я люблю Майкайлу и всегда буду ее любить — независимо от того, что вы с нею сделаете, — и никогда в жизни не причинил бы ей никакого вреда.
— Да это просто смехотворно… — слабым голосом запротестовал король. — Посмотрите же наконец на него: они же едва только вышли из детского возраста. Да и кроме того, — добавил он гораздо тверже, — последние два года Майкайла почти все время жила у нас. Они просто не могли лечь в одну постель, если только не допустить мысли, что вы сами впали в соблазн соединить их.
— Что?! — задыхаясь, выкрикнула Майкайла вслух. Файолон, несомненно, ее услышал, но, к счастью, его резкое «т-с-с!» заглушило голоса взрослых.
«Но я ведь еще слишком молода, чтобы вообще ложиться в постель с мужчиной, — подумала Майкайла. — Я хорошо помню свою старшую сестру в возрасте, когда выходят замуж. И в сравнении с ней я еще совершенно незрелая, что, кстати, довольно странно: ведь, кажется, обе сестры были именно такого же возраста, когда вступали в брак. Неужели Харамис что-то специально делает, чтобы оставить меня ребенком? Нет, такого не может быть: если бы она этим занималась, то понимала бы, что говорить теперь про нас с Файолоном — сущий вздор. Может быть, это побочный эффект изучения магии…»
— Но если они не испытали физической близости, — резко перебила Харамис, — тогда как вы мне объясните, что они так прочно между собою связаны?
— Что вы имеете в виду под словом «связаны»? — спросила королева.
— Именно то, что они действительно связаны и находятся в постоянном контакте друг с другом, — нетерпеливо говорила Харамис. — Откуда, по-вашему, тут столько снега — и в самой Цитадели, и по всему холму.
— О нет! — в ужасе прошептала Майкайла.
— Но какое отношение имеет ко всему этому снег? — Король, казалось, был окончательно сбит с толку.
— Спросите у этого юноши, — холодно ответила волшебница.
— Это случилось нечаянно, — стал спокойно объяснять Файолон. — Я вовсе не собирался устроить здесь снегопад. Я просто смотрел на Майкайлу, которая заставляла снег падать на башню, и тут мы оба уснули. А после этого заклинание каким-то образом стало проявляться и здесь.
— Что значит «заставляла снег падать»? — резко спросила Харамис — Она совсем не знает, как вызвать снегопад.
— Госпожа, — вежливо ответил Файолон, — стоит только посмотреть на стол, как становится совершенно очевидно, что нужно сделать, чтобы вызвать снегопад. Она делала это только для того, чтобы закрыть слой льда, которым нечаянно покрыла внутренний двор башни утром того же дня. Когда стемнело, вода после прошедшего дождя все еще оставалась на дворе, и ночной мороз вызвал там настоящий гололед. Майкайла просто не хотела, чтобы слуги на каждом шагу падали и получали увечья.
— Но не проще ли было растопить снег? — спросил король. — И какой прок покрывать его слоем снега?
— Чтобы растопить такой слой льда, да еще ночью, нужно слишком много энергии, — объяснил мальчик. — Кругом очень холодно и совершенно темно, так что солнцем воспользоваться нельзя, а ни одна из лун не дает достаточно сильного света. А если все-таки собрать достаточно энергии, чтобы растопить весь лед во внутреннем дворе башни, стоящей возле самой вершины горы, неизбежно растает и слишком много снега вокруг, и вниз пойдет по крайней мере снежная лавина, а может, даже и селевой поток. А вот если покрыть этот ледяной каток слоем снега, то по сугробам можно свободно ходить, и ноги при этом перестают скользить…
— Гм! — задумчиво произнесла Харамис. — И что же, Майкайла сама до всего этого додумалась? Или ты ей помогал?
— Мы обсудили это вместе, — сказал Файолон. — Мы давно привыкли работать вдвоем. Но большая часть плана принадлежит самой Майкайле, и, как правило, именно она всегда выдвигала оригинальные идеи, а на мне всю жизнь лежала обязанность следить за тем, чтобы не дать ей броситься сломя голову в какое-нибудь рискованное предприятие, не обдумав его до конца. А о том, что снег может уменьшить скольжение, мы отлично знаем — с тех пор, как три года назад ходили в поход в горы.
— А я и не знала, что ты раньше видел снег, — машинально проговорила Харамис. Ее голос стал теперь гораздо мягче.
Однако Файолон неожиданно испытал противоположные чувства.
— Не хотите ли вы сказать, — с трудом проговорил он, стиснув зубы, — что в тот момент, когда вы снабдили меня парой фрониалов, мешком с продуктами и одеждой, отправляя сюда дорогой, идущей лишь заснеженными горными перевалами, на прохождение которой требуется не менее четырех дней, вы думали, что я понятия не имею о том, что такое снег?
— Да я просто не задумывалась над этим вопросом! — сказала Харамис. — Что тут такого?
— Боги небесные! — рассерженно воскликнул он. — Да вам и вправду нет абсолютно никакого дела до жизни людей! Вам вообще нет дела ни до чего, кроме собственного удобства и благополучия! Ведь если бы у меня уже не было опыта и если бы я не знал, как разбить лагерь в лесу, я бы просто умер — неужто вам это даже не пришло в голову? Или вы именно этого и хотели, чтобы не сомневаться уже, что мы с Майкайлой разделены навсегда! Предупреждаю вас: если вы меня убьете, я вернусь с того света и стану преследовать вас и буду вечно сопровождать Майкайлу — до тех пор, пока она жива, да и после ее смерти тоже!
— Я вполне осознаю, что этих двух детей с рождения все считали лишними, — прозвучал страдальческий голос Харамис, обращенный к королю с королевой, — но было бы вполне резонно, если бы хотя бы кто-нибудь потратил немного времени на то, чтобы сделать из них цивилизованных людей. В жизни не сталкивалась со столь дурными манерами!
— Только не вздумайте обвинять их, — перебил Файолон. — Они свое дело сделали и научили нас хорошим манерам. Но если с нами обращаться не как с людьми а как с вещами, то ничего иного, кроме самых отрицательных черт характера, пробудить не удастся. А в том, что вы обращаетесь с людьми как с бездушными марионетками, нет никаких сомнений. Посмотрите хотя бы, что вы сделали с Узуном!
Майкайла услышала шаги Харамис и догадалась, что она прошла к окну. Девочка собрала все силы своего ума, сосредоточилась и в дополнение к звукам сумела уловить изображение. Харамис глядела из окна на лежащий во дворе Цитадели снег, Файолон смотрел на нее. Заклинание, с помощью которого волшебница всегда придавала себе одну и ту же внешность, теперь снова действовало: она выглядела как обычно. Только Майкайла уже знала, что все это лишь видимость.
После нескольких минут рассматривания пейзажа за окном Харамис вновь переключила внимание на Файолона.
— Я позаботилась о последствиях вашей маленькой пурги, — сообщила она. — За несколько часов весь снег здесь растает. А вот что касается вашей связи с Майкайлой, — тут она оглядела комнату, подошла к развешанным на стене мечам и взяла один из них, — то я намереваюсь разорвать ее и советую вам самим мне в этом помочь.
— А что, если мы откажемся? — спросил Файолон. Губы Харамис в раздражении сжались. — В любом случае я все равно разорву эту связь и пресеку все ваши попытки восстановить ее. А тебя отправлю обратно в Вар, там ты будешь приписан к королевскому флоту и отправлен как можно дальше в открытое море. На таком огромном расстоянии никто не может поддерживать связь. Тем более находясь посреди огромного водного пространства с сильным морским течением.
Она взмахнула мечом, прочертив в воздухе большую дугу. Затем направила его острие вниз. И в то же мгновение Файолон с Майкайлой одновременно закричали от боли. Связь оборвалась.
Глава 10
Майкайла очнулась и поняла, что лежит на боку, свернувшись калачиком и держась за живот, у себя на кровати. Чувствовала она себя так, будто передняя часть платья полыхает огнем. В голове тоже будто что-то горело— начиная от середины лба и до самой макушки. Майкайла услышала какие-то всхлипывающие звуки и лишь через несколько минут поняла, что издает их сама. Закусив губу, она заставила себя замолчать, но боль от этого не утихла. Девочка попыталась распрямиться, и неприятные ощущения тут же усилились. Оставалось лишь продолжать лежать, свернувшись в клубок, и ждать, пока боль сама собою утихнет. Прошло еще некоторое время, и сознание вновь покинуло Майкайлу, а боль оставалась по-прежнему сильной.
Во второй раз она проснулась оттого, что кто-то стучал в дверь. «Уйдите отсюда, — подумала она, — я не желаю просыпаться».
— Принцесса Майкайла, — раздался заботливый голос Эньи, — с вами ничего не случилось?
— Все хорошо, — отозвалась девочка. Однако слова ее прозвучали невнятно и походили скорее на птичье щебетанье.
— Уже время полдника. Вы не хотите поесть?
Мысль о еде казалась просто нестерпимой. Казалось, что отныне она никогда уже не захочет есть.
— Спасибо, Энья, но я действительно совсем не голодна. Передайте госпоже, что я поглощена учебой и не хочу отвлекаться на полдник.
— Она еще не вернулась, — ответила служанка. — А вы не знаете, где она?
— Наверное, все еще в Цитадели, — ответила Майкайла, пытаясь сообразить, сколько же прошло времени: когда она смотрела на Харамис с помощью шариков, была примерно середина утра, а теперь, судя по словам Эньи время полдника…
«Значит, я была без сознания часа два».
— Если она не вернется к обеду, — проговорила вслух Майкайла, — не утруждайте себя приготовлением еды. Я сама наведаюсь в кухню, когда решу сделать перерыв в занятиях. — Ей хотелось надеяться, что голос ее звучит так, как будто она действительно очень занята учебой, а не мучается от боли.
Энья, как видно, ничего подозрительного не заметила.
— Как хотите, принцесса, — ответила она спокойно. — Да, кстати, господин Узун хотел бы вас видеть, когда вы освободитесь.
— Спасибо, Энья, я очень скоро спущусь к нему.
«Как только смогу проделывать такие сложные манипуляции, как, например, встать с постели и пройтись», — добавила Майкайла про себя. Из-за двери послышались удаляющиеся шаги, и девочка опять погрузилась в сон.
Когда она снова открыла глаза, за окном было совсем темно. Комнату едва освещали лишь последние огоньки в очаге; все дрова выгорели почти дотла. Несмотря на продолжавшую поступать из отверстия возле кровати струю теплого воздуха, Майкайла сильно промерзла: засыпая, она не нашла в себе сил даже натянуть одеяло.
С величайшей осторожностью девочка выпрямилась. Все тело затекло от долгого лежания в одной позе, но, к счастью, самая сильная волна боли уже схлынула, в животе еще немного ныло, и не покидало чувство какой-то пустоты внутри. «Надо встать с постели, — сказала Майкайла вслух, как будто это должно было помочь выполнить намерение. — Надо пойти в библиотеку и отыскать описание того заклинания, которому Харамис нас подвергла. И выяснить, как ему противостоять».
Девочка медленно подползла к краю кровати, свесилась с матраца и постепенно приняла вертикальное положение, коснувшись ногами пола, а руками все еще продолжая держаться за постель. Она немного постояла и, убедившись наконец, что ноги ее слушаются, взяла со стола подсвечник, словесной командой заставила свечу загореться и направилась к двери.
Майкайла все еще чувствовала большую слабость и сильное головокружение. Даже на такую простую вещь, как отодвинуть задвижку двери, ей пришлось потратить несколько минут. Когда это наконец удалось, девочка медленно побрела в сторону библиотеки.
— Майкайла! — повелительно раздался перезвон струп арфы, когда она поравнялась с дверью в кабинет.
«Ах да, конечно, Узун ведь хотел меня видеть», — вспомнила Майкайла. Она приоткрыла дверь и просунула голову в кабинет; там было так же темно, как и в ее спальне, если не считать пламени камина. Здесь, в кабинете, огонь в очаге постоянно поддерживается, чтобы температура в комнате оставалась неизменной и благоприятной для Узуна. Арфы не очень-то легко переносят перепады температуры, даже если они наделены разумом. Во время одной из длинных ночных бесед Узун объяснил все это Майкайле до мельчайших подробностей.
— Подойди ко мне и присядь рядом, дитя мое. Или упади рядом, если это тебе будет легче проделать, — ласково проговорил он. — И скажи же мне наконец, ради Владык Воздуха, что в этом доме происходит? Харамис до сих пор не вернулась, ты вся разбита… Что случилось?
Майкайла осторожно поставила свечу на стол и куда менее осторожно плюхнулась в ближайшее кресло. Впрочем, в кресло ей попасть не удалось; она промахнулась и приземлилась прямо на пол. Прислонившись к креслу, она положила голову на сиденье и закрыла глаза. Делать еще какие-то движения — слишком тяжелый труд.
— Я сама толком не пойму, что произошло, — сказала она, — но как же мне больно!
— Про вчерашний дождь я уже знаю, — заговорил Узун. — А снегопад сегодня ночью — тоже твоих рук дело?
— Да, — угрюмо ответила Майкайла, — мне не хотелось, чтобы слуги скользили по льду и получали увечья. Пи кто ведь не пострадал, правда?
— Насколько мне известно, нет. Но рассказывай дальше.
— Когда я вызывала снег, мы с Файолоном были связаны. — Майкайла вдруг расплакалась. — Он зарисовывал магический стол, потому что этот стол гораздо лучше любой карты, какие можно разыскать в Цитадели. Ведь Файолон по-прежнему имеет право заниматься научными исследованиями, невзирая на то что мне приходится жить здесь, взаперти. Верно?
— Не вижу никаких причин, по которым ему нельзя было бы это делать, — отозвался Узун. — Если, конечно он не собирается в одиночку отправляться в дебри Запутанной Топи или в какое-нибудь другое небезопасное место.
— Он никогда не пускается в рискованные предприятия, — фыркнула Майкайла. — Это я обычно вытворяю что-нибудь сумасбродное и совершаю самые разные глупости, а он как раз все время занимается тем, что вытаскивает всю компанию из тех передряг, в которые я ее ввергла.
— Очень ценное для друга качество, — угрюмо прокомментировал Узун.
— Да. — Майкайла снова принялась плакать — на этот раз главным образом от обиды. — Но Харамис этого не понимает. Можешь ли ты поверить, что она и вправду отправилась сегодня к моим родителям и обвинила нас с Файолоном в безнравственном поведении?
— Но что заставило ее так подумать?
— Исключительно то, что в Цитадели начался снегопад в тот же самый момент, когда я вызывала снег. Она заявила, что мы с Файолоном в связи и связь эту она собирается разорвать, потом сняла со стены меч и… — Майкайла призадумалась. — Я не вполне уверена, что именно она после этого сделала; мне стало вдруг очень больно, и я упала в обморок, так что понятия не имею, что сталось с Файолоном, и очень за него волнуюсь.