Кортней оглядел прибывшего критическим взглядом. Эти плечи были чуть ли не в метр шириной. Спускаясь по туннелю, он застрянет там, как пробка в бутылке. И вообще, как американец может иметь опыт передвижения в этих норах? Они ведь только что обнаружены.
— Нет, рядовой Бушон. Я ценю вашу храбрость, но спуститься туда — моя обязанность.
— Нет, не ваша.
— Что вы сказали?
— Это не ваша обязанность, сэр.
— Это еще почему?
Незнакомец не моргнув выдержал тяжелый взгляд офицера.
— Вы слишком ценный человек, сэр, вас нельзя терять. Это приказ полковника, сэр.
Кортней задумался. Человек этот прибежал с запада, хотя командный пункт находился на востоке. И заросли тут были не настолько густы, чтобы делать такой крюк.
— Сержант Гиббонс, достаньте еще одну веревку, — и, обернувшись к Бушону: — Поскольку полковник Робертс так беспокоится о моей безопасности, вы пойдете со мной, будете прикрывать меня сзади.
Ни улыбкой, ни каким-либо иным образом человек не выразил своего облегчения, он просто кивнул: «Есть, сэр».
Через минуту Бушон освободился от пулемета и лент, получил нож, фонарик и офицерский пистолет, засунув его сзади за ремень.
— Ну, двинулись. — Кортней опустился на четвереньки и пополз.
Через два метра от входа их тела заслонили солнечный свет, лишь редкие лучи проникали между ногами или из-под подбородка. Кортней понял, что спину и плечи приходится использовать как тормоза, упираясь в потолок, чтобы облегчить нагрузку на запястья и ладони. Он сразу же заткнул нож и фонарь за пояс, чтобы освободить руки. Было бы даже быстрее, подумал Кортней, развернуться и скользить вниз задом наперед. Вот только никто не взялся бы предсказать, во что можно таким образом упереться.
Комочки твердой почвы падали с потолка им на спины, за уши, на лица и прыгали вниз по крутому склону шахты. Эти скачущие комки гораздо надежнее предупреждают тех, кто внизу, о вторжении, чем граната. Но уж с этим ничего не поделаешь. Если не тормозить спиной о потолок, их путешествие превратится в беспомощное скольжение вниз по склону, все быстрее и быстрее, прямо в руки тех, кто там ждет.
Через пятьдесят «шагов» — Кортней измерял их коленями и прикидывал, что это половина обычного шага, или около трети метра, — он опустил голову и, глядя между ног, обратился к Бушону:
— Давай передохнем и оглядимся. Ответом было тяжелое мычание.
Упершись рукой в склон, он вытянул правую ногу, используя ее как распорку, и прижал подошву ботинка к противоположной стене. Бушон последовал его примеру. Их горячее дыхание наполнило туннель.
— Здесь внизу воздух становится прохладнее.
— Нет, не заметно, — сказал Бушон, понизив голос.
— Стены сухие. Такое не ожидаешь увидеть так близко от дельты и практически под рисовым полем.
— В СВА кто-то хорошо знает гражданское строительство. Этот комплекс должен быть оснащен дренажными туннелями и вентиляционными шахтами. Не удивлюсь, если поверхность нашего лаза покрыта сырым цементом или, в крайнем случае, глиной.
— И заглажена руками?
— Здесь все и вырыто, и отделано руками. Тяжелое оборудование тут не годится, верно, лейтенант?
— Да, верно… Ну, поехали дальше.
Еще через двадцать пять шагов они оказались у развилки. Главный туннель, по которому они двигались, становился горизонтальным, вниз от него отходила боковая шахта под углом сорок пять градусов. Они выбрали горизонтальный проход, больше от усталости, чем из каких-либо других соображений.
Туннель шел прямо еще метра три и упирался в дверь из гладкого дерева. Доски были так плотно пригнаны, что Кортней не смог воткнуть в щели даже кончик своего кортика.
Он прижался к двери ухом и прислушался.
Ничего.
— Здесь тупик, — сказал Кортней тихо.
— Или, — промычал Бушон, — кто-то там сидит, задержав дыхание, и тихонечко так взводит курок, сэр.
— Правда… Давай другой путь попробуем.
Они отползли назад к боковому туннелю, осторожно наматывая свои путеводные веревки. Кортней взглянул вверх, туда, откуда они спустились, ожидая увидеть освещенный круг входного отверстия в двадцати пяти метрах над ними.
Но там не было ничего, кроме черноты.
— Что-то я не вижу дневного света.
— Наверное, один из ваших людей наклонился над дыркой, вслушивается или пытается нас разглядеть.
— Может, ты и прав.
Кортней размял пальцы и потряс руками, готовясь к дальнейшему спуску. Интересно, устал ли Бушон? Темпа он пока не снижал. Неужели они прошли всего двадцать пять метров? Кажется, что гораздо больше.
Еще через двадцать пять метров по боковому туннелю их ждала следующая развилка. Это была классическая буква «игрек», левая шахта уходила вниз под тем же углом в сорок пять градусов, правая слегка поднималась вверх.
— Одна вниз, одна вверх. Какую бы ты выбрал, Бушон?
— Нижняя скорее всего приведет нас либо к людям, либо к подземным водам. Верхняя может вывести на поверхность. Смотря что мы здесь ищем — Драку или выход из положения.
— Мы должны здесь разглядеть то, что сможем увидеть, я так понимаю.
— Ну разглядим — и что дальше?
— Мы должны понять, что хотят те, кто все это вырыл. Мы сейчас находимся, — он решил в уме теорему Пифагора, — на глубине тридцати метров. И видим все время гладкие туннели без опор или креплений. Чтобы это все не осыпалось, несомненно, потребовалось тщательное планирование плюс исключительное Знание особенностей местной почвы. Работы здесь велись очень долго.
— Да, сэр.
— Ты что, знал об этом?
— Так ведь нетрудно догадаться, сэр.
— Хм-м, — вычисления напомнили Кортнею кое о чем. — Гиббонс же забыл посигналить, когда привязывал другую веревку! Надо проверить, как они там, просто чтобы были начеку.
Кортней повернулся и сильно дернул свою веревку. Она зазмеилась вниз в каскаде земляных комков.
— Гиббонс слишком ослабил веревку, — решил он. — Попробуй свою.
Бушон старательно дернул. Длинная петля скатилась вниз и легла у его ног.
— Что такое? — Кортней потянул еще, натяжения по-прежнему не было. Он начал выбирать веревку, та скользила все быстрее, и наконец, метров через пятнадцать, он почувствовал, что другой конец проскользнул сквозь его пальцы. Веревка была перерезана чем-то острым.
Стены туннеля словно сдвинулись. Бушон протянул руку в темноте и нащупал конец веревки Кортнея.
— Надо выбираться отсюда, сэр, — мягко сказал он. — Немедленно.
Кортней вздохнул, положил руку ему на плечо и слегка подтолкнул.
— Ты будешь возглавлять отступление.
Они начали карабкаться по склону. Это была нелегкая работа, особенно неприятно было то, что колени скользили по тонкому материалу форменных брюк. Внезапно Бушон остановился. Кортней наткнулся руками на его подошвы.
— Что такое?
— Здесь развилка. Три ответвления. Все три идут наверх под одним углом.
— Наверное, по одному из них мы спускались, а боковых ходов не заметили.
— Да, сэр.
— Зажги фонарик, может, разглядишь следы от мысков американских ботинок или еще что-нибудь в одном из туннелей.
Он услышал щелчок выключателя, увидел отблески света из-за массивного тела Бушона. Тот ощупывал и даже вроде обнюхивал пол туннеля.
— Ничего не могу сказать, лейтенант, — свет погас.
— Тебе не кажется, что мы спускались по среднему туннелю? Ведь это логично. Если бы мы шли по левому или по правому, мы бы обязательно заметили широкое место с одного боку, там, где два других туннеля соединяются с нашим.
Бушон ничего не ответил.
— Ну разве не так?
— Да, возможно, сэр. Но мне не хотелось бы ставить вашу жизнь, или свою, в зависимость от таких предположений.
— Все равно надо выбирать, рядовой. Поскольку нам ничего больше не остается, пойдем по среднему.
— Как скажете, сэр.
Бушон опять пополз. Так они продвинулись на пятнадцать или двадцать метров. Тут пол опять становился горизонтальным. Было ли это на уровне деревянной двери — там, где боковой лаз отходил от главного туннеля? Кортней прикинул расстояние, но в темноте все это было очень субъективно. Он постарался убедить себя, что выбор был неправильным и надо повернуть обратно к тройной развилке. Но когда туннель пошел вниз, он уже знал, что ошибается.
— Послушайте, рядовой…
И тут Бушон исчез прямо перед Кортнеем. Какие-то мгновения его ботинки и колени скреблись по твердой земле, затем все исчезло. Раздалось только изумленное мычание и потом — долгих две секунды спустя — тяжелый звук падения.
— Рядовой! Бушон!
Кортней включил свой фонарь и осмотрел пол туннеля перед собой. Круглое черное отверстие занимало весь пол от стены до стены. Он склонился над отверстием и посветил вниз. Короткая вертикальная шахта быстро переходила в широкое открытое пространство. Далеко внизу, там, где луч становился совсем рассеянным, виднелись зеленые армейские ботинки. Он повел луч вдоль неестественно изогнутой ноги, разглядел неподвижный торс.
— Бушон!
— Здесь, лейтенант. Лучше не кричать. Я нахожусь в каком-то помещении, подо мной что-то вроде стола или платформы.
— Можешь встать?
— Только не на эту ногу.
— У меня есть веревка. Я могу тебе бросить, но ее не к чему привязать. Там нет ничего, что можно было бы перебросить через дырку? Ножка стула? Какая-нибудь доска? Ну что-нибудь?
Луч фонарика Бушона начал шарить вокруг. Глядя в шахту, Кортней мог видеть только короткий отрезок этого луча, то, что он освещал, оставалось скрытым.
— Ничего такого, сэр.
— Если ты откатишься в сторону, я спрыгну вниз и помогу тебе.
— Будет гораздо полезнее, сэр, если вы вернетесь к развилке, попробуете один из оставшихся туннелей и выберетесь на поверхность.
— Ерунда, я же не могу тебя бросить.
— Так ведь выбора нет, лейтенант. Даже если вы найдете доску, перебросите ее через отверстие и спуститесь, чтобы обвязать меня веревкой, вам все равно не удастся вытянуть меня наверх. Нет места для подъема и маневра.
— Я спущусь к тебе, и мы вместе найдем выход с того уровня, на котором находится это помещение.
— Здесь можно месяцами плутать, сэр.
— Это все твои домыслы.
— Ничего себе домыслы!
— Отползи в сторону. Я прыгаю.
Прежде чем рядовой успел возразить, Кортней спустил ноги в отверстие и спрыгнул.
Он слышал, как Бушон с резким выдохом отпрянул в сторону, чтобы Кортней не приземлился прямо на него. Стол, или что это там было, затрещал под ударом армейских подошв.
— Черт возьми!
Кортней посветил фонариком кругом. Бледно-зеленые стены, все в каких-то складках, словно ткань. На стенах блестящие точки, возможно, кнопки. И кругом что-то двигается, шевелится, словно какие-то бледные рыбы. Это руки. Руки, сжимающие приклады ружей и рукоятки ножей. И снова блеск, блеск множества глаз, устремленных на двух американцев.
Бушон со стоном поднялся и встал на здоровую ногу, чтобы прикрыть лейтенанта со спины. Кортней бросил взгляд через плечо. Человек стоял в борцовской позе, раздвинув руки, одну ногу согнув в колене, другую отставив в сторону. Кортик Бушона, очевидно, потерялся при падении, но сейчас в руке у него был смертоносный стилет с узким треугольным лезвием. Он держал его рукояткой вниз, острый кончик ножа был вздернут в поисках жертвы.
Кортней сжал свой кортик в левой руке, а правой достал пистолет.
— На этот раз не удастся уберечь меня от драки, а, рядовой?
— Видит Бог, я старался, сэр.
Выстрел Кортнея прозвучал оглушительно в закрытом пространстве.
Но ответный залп был еще громче.
Незадолго до второго антракта, около двух часов ночи, какой-то человек начал околачиваться у Гардена за спиной, барахтался в воде, разглядывал руки Тома на клавиатуре. К этому времени страсти в бассейне поостыли, выпивка расходилась вяло.
Человек, кажется, вообще не пил.
— Это трудно? — спросил он, понаблюдав за игрой Тома несколько минут.
— Что? — переспросил Гарден через плечо, не прерывая игры.
— Ну вот так играть с привязанными кистями.
— Приходится привязывать. Иначе они будут всплывать на поверхность. Нужно преодолевать сопротивление воды. А это сбивает с ритма.
— А как вы извлекаете высокие и низкие ноты?
— Ремешки скользят под клавиатурой вперед и назад. Понимаете?
— Да. Но вы же не можете отойти куда-нибудь или, скажем, задницу почесать, верно?
Гарден засмеялся:
— Да, сложновато.
— Хорошо.
И тут Том почувствовал острие ножа прямо над правой почкой. Оно вдавилось довольно глубоко, может быть, даже проткнуло кожу до крови.
— Как вы пронесли сюда оружие?
— А кто сказал, что у меня оружие?
— Что же там такое?
— Осколок стекла. Каждую ночь здесь разбивается множество стаканов, и осколки скапливаются в глубоком конце бассейна. Вы должны быть осторожны. Ведь и посетитель может порезаться.
— Или пианист.
— Хорошая мысль.
— Так чего вы хотите? Убить меня? Убить меня в другом месте?
— Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Тихонечко. Как будто мы старые приятели. И помни, что я могу изуродовать тебя этим осколком стекла или голыми руками, если придется.
— Охотно верю.
— А теперь закругляйся.
Гарден довел мелодию до заключительных аккордов, отхлебнул содовой и поспешно проиграл финал. Никто в бассейне не заметил, как он скомкал песню. Когда он выключал клавонику, Тиффани взглянула на него от бара.
Том улыбнулся ей и деликатно зевнул.
Она оглянулась и понимающе кивнула.
Он высвободил руки из ремешков.
Нож углубился еще на полсантиметра, возможно, нащупывая промежуток между ребрами.
Гарден отбросил мысль о физическом сопротивлении.
— Надо зайти в комнату за моей одеждой.
— У меня в раздевалке есть кое-что подходящее для тебя.
— Как предусмотрительно!
В одежде, запасенной похитителем, разумеется, не было тех маленьких удобных вещичек, которые Том Гарден начал носить с собой последние две недели: два ярда тонкой проволоки, игла для сшивания парусов, обломок бритвенного лезвия и кусок кости вместо рукоятки. Такой мусор не потревожит металлодетектор в аэропорту, да и наличие его в карманах у мужчины теоретически объяснимо. Как ни бесполезны были эти предметы, они давали ему возможность сколько угодно фантазировать на тему самообороны. Набил карманы хламом — и почувствовал уверенность в себе.
Гарден первым вылез из бассейна. Он наскоро прокрутил в уме возможность заднего удара в пах конвоиру. Насколько его противник готов к подобным движениям? Воображение Тома внезапно заполнило видение острого осколка, разрезающего его икру от лодыжки до колена. На поврежденной ноге далеко не убежишь.
Помогут ли ему Тиффани или Белинда? Измученные после ночной работы? Отделенные от него пятью метрами вязкой воды?
Человек мог вытащить Тома Гардена из бассейна под мышкой, никто и бровью не повел бы. Том и сам не раз видел такие сцены каждую ночь, но не вмешивался.
Он шел тихо.
В раздевалке человек, не выпуская из рук своего стеклянного ножа, указал на шкафчик с торчащим ключом.
Там Гарден нашел все вплоть до нижнего белья. Вещи были простые, но добротные: брюки и носки из хорошей шерсти, льняная рубашка, галстук чуть ли не из натурального шелка, кожаные ботинки — анахронизм, который даже итальянцы не практиковали уже лет сорок. В шкафу не было ничего синтетического.
Нашел он и толстое махровое полотенце — чистый хлопок, — чтобы стереть силиконовую смазку. Похититель предусмотрел все.
Похитители, поправил себя Том, когда еще двое вошли в раздевалку и, вместо того чтобы удивиться странным взаимоотношениям двух посетителей, стали невозмутимо ждать.
Гарден вытерся как можно чище и оделся. Все вещи, вплоть до ботинок, были ему точно впору.
— Куда мы идем?
— Вниз, на причал. Нас ждет лодка.
— Вы не собираетесь завязывать мне глаза или еще что-то в этом роде?
— В этом нет нужды.
Скверно. Человеку завязывают глаза, если намереваются его отпустить, чтобы он впоследствии не узнал похитителей или дорогу. Если же глаза не завязывают, значит, не рассчитывают больше иметь с ним дела.
У причала покачивалась турбинная лодка, наподобие тех, какие до сих пор иногда используют контрабандисты. Корпус ее был метров пятнадцать в длину и пять в ширину, но над водой он поднимался всего на полметра, за исключением центральной части палубы, где алюминиевая обшивка возвышалась над туннелем, где проходила водосбросная труба реактивного двигателя. По обе стороны туннеля были две длинные открытые кабины, почти такие же узкие, как в реактивном истребителе. Справа был расположен пульт управления.