Хиршбург с неудовольствием почувствовал, что рубашка под мышками начинает промокать от пота. Хотя на террасе царил полумрак, от знойного ветра он не спасал. А на лужайку, залитую светом, было больно смотреть. Всадница, гарцующая на коне, то и дело пропадала в слепящем мареве, и тогда дробь копыт становилась особенно тревожной, потому что источника ее не было видно, словно вибрировала сама земля, истомленная солнцем.
Он покосился на сидевшего в соседнем кресле Винера. Под белой рубашкой с распахнутым воротом угадывался бандаж, плотно стягивающий грудь. Это был единственный след ранения. Ни по лицу, уже тронутому загаром, ни по свободной позе нельзя было догадаться, что всего две недели назад Винер находился на пороге жизни и смерти.
«В молодости такое переносится легче, — с невольной завистью подумал Хиршбург. — К тому же, если наделен отменным здоровьем и всю жизнь отлично питался. Это простой солдат изначально обречен. И выхаживают его лишь для того, чтобы вновь швырнуть в мясорубку. А если под пулю попадает генерал, к его услугам лучшие врачи и самые дорогие лекарства».
Винер по армейской табели о рангах приравнивался даже не к генералу, а к фельдмаршалу. В тридцать с небольшим лет по праву рождения и посвящения он входил в Верховный совет организации «Черное солнце». Всегда оставаясь в тени, «Черное солнце» сначала создала и выпестовала Рейх, а потом стерла его с карты мира, как шахматист сметает с доски фигуры, когда партия не пошла. Хиршбург знал, что тогда — во время войны, после нее и сейчас, на исходе века — он был, есть и будет лишь фигурой в играх «Черного солнца». Конечно, не пешкой. Но все же…
Он отдавал себе отчет, что его смерть не выдавит ни слезинки из холодных арийских глаз Винера. Возможно, Винер будет опечален, но не надолго. А скорее всего — раздражен, если «зевнет» фигуру Хиршбурга. Гроссмейстеры не любят терять темп и качество в игре.
Хиршбург, несмотря на зной, забирающийся под рубашку, поежился. Потому что не удержался и вспомнил…
Ретроспектива
Калининград, август 1998 года
Ливень, хлеставший по капоту пикапа, неожиданно прекратился. Одиночные крупные капли мерно зацокали по металлу. Сумерки, накрывшие город, вдруг стали таять. Откуда-то сверху полился свет, и отблеск солнца вспыхнул на стеклах дома, в который ушел Винер с охранником.
Хиршбург посмотрел на часы — Винера не было больше десяти минут. И тут же перехватил напряженный взгляд водителя в зеркале. Тот, как натасканный пес, ждал команды.
— Ждем пять минут, — принял решение Хиршбург. Водитель кивнул, поправив под курткой кобуру.
В салоне находился еще один человек, но можно было считать, что его нет. Жозеф, любимый экстрасенс Винера, полулежал, вытянувшись в кресле, закатив глаза и распахнув рот. Дыхание его отравляло атмосферу в салоне кислым перегаром марихуаны. Свои откровения Жозеф получал в наркотическом бреду, на что Винер смотрел сквозь пальцы, а Хиршбург тихо сатанел при одном виде полубезумного ясновидца.
Хиршбург, брезгливо скривив губы, разглядывал бледное лицо Жозефа, покрытое мутными бисеринками пота, растрепанные кучерявые космы, залепившие лоб, и боролся с желанием приказать Отто вышвырнуть эту мразь из салона.
«Богом возлюбленные ничтожества» — так называл за глаза Винер своих экспертов по черной магии и прочей парапсихологии. Глядя на Жозефа, с этим определением было трудно не согласиться. Хиршбург со времен СС истово верил, что только железная дисциплина и безоговорочная преданность гарантируют успех. А Жозефа вытащили из какого-то притона в Латинском квартале и, не отмыв и не обучив азам конспирации, привлекли к секретным операциям. И сегодня этот отброс и маргинал добился успеха там, где сломали головы лучшие ветераны тайных войн.
Хиршбург откровенно ревновал к успеху и отдавал себе отчет, что неприязнь к Жозефу вызвана именно этим поганеньким чувством. А что еще оставалась делать, если своими глазами видел, как Жозеф, основательно обкурившись, стал прокладывать маршрут по Калининграду, сужая круги вокруг одному ему известной точки. Это напоминало охоту на радиста, Хиршбург не раз ловил их в сети. Только на этот раз вместо аппаратуры пеленгации в машине сидел художник-неудачник, в отравленном мозгу которого вспыхивали наркотические видения. Черт побери, но он точно указал дом и даже нарисовал схему подвала, в котором во время войны зондергруппа СС укрыла Чашу Огня. Хиршбург мог бы смириться, что успеха достиг дилетант, такое порой случается. Но только не Жозеф, даже не ведающий, что он творит.
Хиршбург взял с коленей Жозефа блокнот. Безумец, прежде чем окончательно уйти в нирвану, успел нацарапать схему подвала. Судя по штриховке, одна половина подвала была черной, другая — белой. Крест указывал на лаз в стене, где лежал ящик. И поверх схемы неуверенная рука нарисовала знак Орла. Как финальную точку пути.[13]
«Винер слишком погрузился в мистику и утратил чувство реальности. Информацию можно получать откуда угодно, даже от этого немытого шаманчика. Но действовать на основе этой информации нужно рационально, выверяя каждый шаг. А он заразился безумием и очертя голову бросился в этот проклятый черно-белый подвал». — Мысли в голове Хиршбурга текли вяло. Им все больше и больше овладевало безвольное оцепенение.
Он считал себя начальником штаба, умело и профессионально четко превращающим в реальность смелый замысел командира. Никакого труда не составляло произвести расчет сил и средств, наметить направление главного удара и провести отвлекающий маневр, вывести группы на заранее намеченные рубежи и атаковать в точно намеченное время, а потом уйти, умело заметая следы и подбросив ложные улики.
На все потребовалось бы меньше часа. На судне, стоящем сейчас в порту, находились лучшие оперативники, лично отобранные им, Хиршбургом. Но Винер рванулся вперед, наплевав на высокую стратегию и хитроумную тактику тайной войны.
Да что там, наплевав на самые азы! И Хиршбург почувствовал себя ненужным. Больным и уставшим стариком, чей инсультный лепет никому уже не интересен.
«Очевидно, вблизи Чаши Огня человек уже не в силах противиться зову Судьбы», — подумал Хиршбург. И поморщился. Объяснение слишком уж отдавало мистикой.
Он вытянул затекшую ногу и ненароком толкнул ботинком Жозефа. Француз неожиданно подал признаки жизни. Закопошился, судорожно срывая пуговицы на рубашке. Голова безвольно качалась из стороны в сторону, в запрокинутом горле забулькало и засипело, словно медленно закипал чайник.
Хиршбург вновь перехватил тревожный взгляд водителя и пожал плечами.
— Сюда, прямо сюда, — прохрипел Жозеф, царапая левую половину груди. — Боже, как больно… Холодно. Очень холодно.
«Черт, началось!» — закатил глаза Хиршбург. А французику все же удалось распахнуть на груди рубашку. Хиршбург брезгливо поморщился. На белесой коже, сплошь усыпанной мелкими родинками, над сердцем отчетливо проступил багровый рубец. Прямо на глазах он стал набухать и подрагивать, словно под кожей копошилась пиявка.
— Отто! — вскрикнул Хиршбург.
Водитель обернулся. Но ему не было видно то, на что в ужасе уставился Хиршбург.
Рубец треснул, и по коже поползла капелька темной крови.
Жозеф, явно ничего не соображая, размазал ее по груди, еще больше разодрав ногтями рану Вытянулся, выгнув спину и прохрипел:
— Ва-ал… Ва-ал… Вальхалла!
Водитель не спускал с Хиршбурга напряженного взгляда. Ждал команды. А Хиршбург отупело смотрел на кровь. Он не боялся вида крови, насмотрелся. Но впервые видел, чтобы она шла так, — безо всяких видимых причин.
Вдруг Жозеф обмяк, протяжно выдохнув. Свесил голову и совершенно трезвым голосом произнес:
— Все кончено. Он уже близко.
В следующую секунду дверь поехала в сторону и в салон хлынул слепящий свет. Хиршбург невольно зажмурился, успев разглядеть лишь контур фигуры человека. Но и этого хватило, чтобы понять, что это не Винер. И не охранник. А кто-то чужой.
Машину слегка качнуло, это грузный Отто попытался выхватить пистолет.
— Хальт! — приказал незнакомец по-немецки. И следом отчетливо щелкнул его пистолет, встав на боевой взвод. — Герр Хиршбург, прикажите вашему человеку не делать глупостей.
Хиршбург огромным усилием воли подавил в себе страх.
— Да, Отто, — только и смог произнести он.
Отто выдохнул, словно получил удар под-дых, и сложил руки на руле.
— У вас ровно две минуты. Забирайте Винера и уезжайте. Охранник пусть остается в подвале, мы сами все зачистим. Предупреждаю, если из подвала что-нибудь пропадет, мы затопим судно. Все ясно? — Речь его была отрывистой и четкой, как у человека, привыкшего отдавать приказы, ни на йоту не сомневаясь, что они будут выполнены. Немецкий правильный, с легким акцентом.
Хиршбург, наконец, справился с шоком. Больше всего его волновал Отто, тренированный боевик, конечно же, уже взял себя в руки и только и ждет возможности броситься на врага. А тот, Хиршбург не сомневался, при первом же движении Отто не моргнув глазом изрешетит пулями всех в машине. Человек действовал на свой страх и риск, и — Хиршбург чувствовал это! — был частью неумолимой и всесокрушающей силы. Только они — Хранители — могли бросить вызов Черному солнцу. На своей земле они считали себя вправе использовать любые средства. И им ничего не стоило затопить исследовательское судно «Мебиус», служившее штабом операции Винера, прямо на рейде Калининграда.
«У нас ни единого шанса. Надо капитулировать», — отрешенно подумал Хиршбург.
— Уверен, вы умеете проигрывать с честью, — произнес незнакомец, словно прочитав мысли Хиршбурга.
— Безусловно, — после недолгой паузы ответил Хиршбург. Такой внутренней опустошенности он не испытывал давно, с того дня, когда узнал, что русские танки вырвались к Эльбе, а над рейхстагом полощется алое знамя.
Он разлепил веки и впился взглядом в человека, стоявшего в прямоугольнике распахнутой двери. Постарался намертво впечатать его образ в память. Знал, второго шанса оказаться вблизи и остаться живым судьба уже не подарит.
Перед ним стоял Победитель, в этом не было никаких сомнений. Сквозь тень усталости на осунувшемся лице проступала уверенная, злая сила. Он стоял, широко расставив ноги. В одной руке — вороненый «вальтер», другая прижимала к боку янтарную чашу. Свет, струящийся из разорванных туч, проникал внутрь янтаря, и чаша горела теплым золотым огнем. Прямо над головой у человека, разрезав пополам небо, сияла радуга.
— Две минуты. Время пошло, — резко бросил человек и толкнул дверь.
Скрипнули колесики в полозках, дверь плотно закрылась. Матово-черное стекло не пропускало свет, и в салоне сразу же стало темно.
Хиршбург плотно сжал трясущиеся губы, давя в себе крик.
* * *
Подголовник плетеного кресла оказался жутко жестким. Хиршбург потерся о него затылком. Саднящая боль заставила вернуться из прошлого в сегодняшний день.
У самого горизонта в солнечном мареве сгустилась темно-синяя полоска — там, за апельсиновыми рощами нежилось теплое море. Юная всадница по-прежнему гарцевала на лужайке. Жеребец хрипел, роняя пену в пожухлую траву, взбивал копытами фонтанчики красной земли. Нервный ритм ударов копыт тревожной волной отзывался в сердце.
На столе стоял запотевший кувшин с соком. В золотистой жидкости плавали шарики льда. Ее поверхность, показалось, вибрирует в такт ударам копыт разгоряченного скакуна. Хиршбург сглотнул вязкую слюну.
Винер уже полчаса наблюдал за нервным танцем вороного жеребца, но, как оказалось, краем глаза внимательно следил за состоянием Хиршбурга. Потянулся, правой, не раненой рукой, поднял кувшин. Льдинки тонко тренькнули по стеклу
— Попробуйте, Вальтер. Апельсины только что сорвали с дерева.
— Благодарю, герр Винер. — Хиршбург принял из рук Винера стакан. Стенки оказались ледяными на ощупь.
Винер дождался, когда Хиршбург сделает глоток, и, отвернувшись от лужайки, указал взглядом на папку, что Хиршбург держал на коленях.
— Начнем, если вы не против. Или дать вам еще немного привыкнуть к жаре и солнцу?
— Нет, я готов, — ответил Хиршбург, отставляя стакан.
Он раскрыл папку. Память, несмотря на возраст, еще ни разу не подвела, но по опыту знал, с папкой докладывающий выглядит солидней. К тому же, руки постоянно заняты, не суетятся, выдавая волнение.
Винер подобрался в кресле. Если все это время он выглядел молодым помещиком, наслаждающимся сиестой в уютной тени родового гнезда, то сейчас стал тем, кем был на самом деле, — главой концерна «Магнус», унаследовавшего разработки тайных лабораторий Рейха, и самым молодым членом совета «Черного солнца», создавшего Рейх.
Хиршбург не мог не признать, что перемена в молодом шефе ему приятна. Пусть Винер и проиграл, но поражение не выхолостило его дух.
В тот дождливый вечер, когда судно «Мебиус» экстренно отвалило от пирса Калининграда и легло на курс острова Рюген, Винер пришел в себя. Врачи и медикаменты на борту были первоклассными. Но даже они бессильны, если ранен дух. Пуля, черт бы побрал Жозефа, действительно прошла вскользь по левой половине груди, размозжив ребро. Рана оказалась не смертельной, а болевой шок быстро прошел. Но как пережить удар? Чаша Огня сама шла в руки, и в последний миг ее вырвал тот незнакомец с волчьими глазами. Хиршбург не представлял, как бы он пережил такой крах. А Винер смог. Едва придя в себя, он вызвал Хиршбурга и, до боли сжав ему пальцы, приказал: «Готовьте контрудар».
Команда была отдана две недели назад, и сегодня Хиршбург впервые докладывал о проделанной работе.
— Прежде всего, хочу доложить, что русские клюнули на приманку, — откашлявшись в кулак, начал Хиршбург. — Пожар на даче профессора Арсеньева не прошел незамеченным. Нам немного повезло. Мой человек на пожаре засек молодого корреспондента, укравшего образцы расплава. В порядке импровизации я подвел к нему Нуаре. Он перекупил права на информацию и сдал ее в русскую резидентуру. При желании, русская контрразведка легко проверит этот след.
— И у них возникло это желание? — спросил Винер, поигрывая льдом в стакане.
— Безусловно, — кивнул Хиршбург. — Я имею возможность контролировать этого мальчика-журналиста. Русская контрразведка беседу с ним уже провела, о чем он не преминул раззвонить всем своим знакомым.
— Что в Берлине?
— Пока держат паузу, что вполне объяснимо. У них осталось два дня до оговоренного срока. Естественно, ждут, пока контрразведка отработает информацию в Москве. — Хиршбург перевернул лист. — Кстати, я просмотрел запись встречи с Садовским, он работает «под крышей» представительства русского информационного концерна, с фрау Эрикой и Нуаре. Мой вывод: успех достигнут исключительно благодаря, скажем так, нетрадиционному воздействию фрау Эрики.
Хиршбург умел докладывать. Упомянув вскользь о навыках Эрики, он сделал приятное шефу. Винер считал, что будущее за нетрадиционными технологиями, и вкладывал в исследования этих направлений огромные суммы. Многие оперативники из спецотдела корпорации прошли курс парапсихологической подготовки. Для них не составляло труда моментально вогнать человека в гипнотический транс, излечить или убить одним нажимом пальца, управлять собственными и чужими сновидениями и угадывать девять карт из десяти. И еще многое другое, что Хиршбург считал даже излишним для ремесла разведки. Но Винер хотел иметь в своем подчинении не ремесленников и солдат, а воинов и полубогов. Что ж, за свои деньги он их получил. И Эрика была одной из лучших.
Винер, оказалось, так же не равнодушен к тонкой лести, как и все предыдущие начальник Хиршбурга. Он перевел взгляд на лужайку, где наездница продолжала изводить жеребца, и губы его тронула улыбка.
— Можно приручить коня, можно покорить женщину. Но с амазонкой справиться невозможно, — задумчиво произнес он.
Хиршбург решил оставить эту сентенцию шефа без комментария. В конце концов, не ему лезть в личную жизнь Винера. Дело молодое, пусть отдыхает, как считает нужным.