— Я — маленький белый собственник, а ты большая черная скотина… Топай, Рита, — я подтолкнул осоловевшую женщину к двери.
Чака цокнул языком и путь немедленно был прегражден еще более здоровенным мужиком — амбал сразу сгреб Риту, облапил ее только так.
— Ну, так потанцуешь с нами, брат? — сладко вопросил Чака.
— Настоящий танцор пляшет только под свою музыку.
Я вытащил свою пушку и направил ее на амбала, вполглаза поглядывая на Чаку.
Амбал только поплотнее заслонился моей удобной во всех отношениях Маргаритой.
— Ты же не выстрелишь, мой белый брат, — ласково протянул Чака, а его приятель полез в карман. Что же делать?
Я направил ствол чуть ниже и стрельнул между ног амбала и моей жены. Она совершенно бессознательно присела и тут я влепил пулю прямо в лоб здорового негра. Он грохнулся на пол, закатив зрачки, из его кармана так и осталась торчать рукоятка пистолета. Тут начался визг, я схватил Риту и потащил в коридор. Когда дотянул ее до лестницы, сзади уже появился человек с пистолет-пулеметом. Я направил жену вниз, надеясь, что она не переломает себе по дороге все косточки. Надо было пальнуть несколько раз в сторону вражеского стрелка, чтобы он умерил свою прыть. Затем, скатившись по лестнице, подхватил свою жену, которая все норовила стать неподъемным мешком.
Когда я заталкивал ее в машину, поверх головы свистнуло несколько пуль, потом пяток свинцовых лепешек звякнул по бамперу. Форд на мое счастье был достаточно старым и пуленепрошибаемым. Он все стерпел, пока я выруливал на шоссе и набирал скорость. А стрелки-то выстроились чуть ли не в шеренгу и устроили настоящую канонаду. Кстати, они мне все стекла разнесли, хорошо хоть Рита оплыла по сидению вниз.
Когда я увидел, что оторвался от этих басурманов, то окончательно сообразил: теперь жена моя — дура невменяемая и я не успокоюсь, пока не разорву Усманова как газету.
Голова жены болталась на сидении, Рита то и дело пыталась стравить харчи и несла околесицу, причем чувствовалось идейное влияние Чаки и его товарищей. Я еще раз оценил и сравнил лопотание грязнули Чака, сектанта Пеки, деловой бабенки Женевьев и ленивицы Риты. Тут меня окончательно сразило сходство. Похоже, я имею дело с ветвистой системой, цели и задачи которой вряд ли понимаю, хотя и ощущаю, что она использует меня для каких-то нужд.
Я подергал жену за уши.
— Где Хожа… да не вались ты мордой вниз, задница ты этакая… где господин Усманов?
— Хоха! Усманчик! У него сегодня выхлопной… ой, выходной денек… Ты простишь меня, муж?
— У тебя теперь много мужей, Рита. Даже есть муж в юбке — мисс Федорчук.
— Они все говорили о радости слияния, о потоке жизни…
— А ты все с радостью внимала, как на симфоническом концерте… Куда мог подеваться аспид Усманов?
— Он говорил, что ему… в банк. Он туда уже ездил… Это на Дэнбери-роуд… Ты все-таки прости меня, Коленька…
— Прощу, если у тебя в голове свист один.
Я быстренько развернул форд, снова газанул, и засек Хожу, когда он выруливал на своем «мерседесе» с Дэнбери-роуд. Хорошо, что ему не была известна марка моей новой машины, так что я спокойно его преследовал и настигал. А где-то на развилке я поровнялся с ним и долбанул вбок, пытаясь прижать к бетонному ограждению. Он увильнул и стал удирать со всех колес, затем свернул на Вудгейт. Тут-то у меня и отказали тормоза, отчего я помчался навстречу реке. Но дальше был пирс, уткнувшийся под острым углом в берег. Я прижался бортом к «мерседесу», не давая Усманову свернуть, моя машина была потяжелее и инерцию набрала приличную, так что мы вместе и влетели на пирс. Теперь надо было останавливать Хожу и как-нибудь тормозить самому. Рита не вопила в полный рот, как можно было ожидать, а довольно повизгивала, будто ее кто-то щекотал.
Бросив руль вправо, я столкнул «мерседес» с пирса — видимо, сцепление на мокром бетоне было не ахти. Хожа перелетел через полоску воды, разделяющую причальную стенку и судно. Речная посудина сидела низко, так что автомобиль только задел ее борт, чуть крутанулся вокруг продольной оси и шлепнулся на палубу между фальшбортом и комингсами трюмов. Естественно, что инерция еще потащила со скрежетом и визгом железную тушу машины, пока она не застряла где-то в районе форпика. Можно было представить, как дрищет от страха господин-товарищ Усманов. Впрочем, мне было не до того, я сам не слишком веселился.
Ведь мой тяжелый форд ехал, опираясь левыми колесами на причал и притираясь правой стороной к борту судна, соответственно правые колеса висели над водой. Хорошо, что расстояние между посудиной и причалом не превышало метра. В итоге мне удалось потерять скорость, а в районе переходного трапика даже свернуть влево и прекратить эту эквилибристику. Моя машина окончательно застыла, уткнувшись в швартовую тумбу. Но лично я еще не застыл, моя свирепость только усугубилась последним потрясением. Я прямо с причала сиганул на судно, весь полыхая от зверских гормонов.
Почему-то в минуты праведного гнева человек уверен, что у него получатся все те штуки, которые не пройдут при благостном расположении духа. Я больно ударился коленками о фальшборт, но успел зацепиться за него, а затем перекинул свое напружиненное тело на палубу. Когда добежал до вражеского «мерседеса», Усманов, очухавшись, уже выбирался через дверцу, которая сейчас располагалась сверху на манер танкового люка. Я помог ему вывалиться, дернув за шиворот, а потом стал лютовать. Кавказцы, как правило, сильные ребята, то есть в среднем они крепче русских и быстрее злобой наливаются. Это я еще в армии проверил на собственной шкуре. Однако можно их скоренько разрядить.
Когда я Усманову в промежность запаял, он вообще стушевался, так что револьвер к голове уже не обязательно было приставлять.
— Ну, здравствуй, эталон вредности и поганства. Тебе не кажется, Хоха, что ты мне слишком много задолжал?
— У меня были денежные проблемы, Николай.
— Сейчас я их тебе решу.
Я выдернул бумажник из кармана его пиджака. Как и прочие советские люди Усманов не избегал наличных. Я выгреб банкноты — не менее «тонны». Заодно прихватил все визитки. А вот кредитные карточки оставил. С ними можно разок отовариться в шопе, а потом настоящий владелец аннулирует их и я сразу попадусь полиции.
— Николай, завтра приезжай ко мне. Отдам тысячу баксов, а за неделю еще две верну.
— О, засранство кончилось и началось сплошное благородство. Значит, не будешь теперь подличать из-за какой-то мизерной копейки? Но мы еще не разобрались со всеми твоими грехами. Куда интересно потерялась моя фамилия из титров? Неужели она как грязь, которая вымывается при первой же стирке.
— Я не самостоятелен, Николай, надо мной есть люди, которые решают, — у Усманова физиономия набралась искреннего выражения.
— Так передай им, что только гадкие мальчики писают и какают на права автора.
— Игра «Секта» обязательно пойдет в продажу и там непременно будет приведена твоя фамилия, будет указано и то, что ты являлся автором предыдущих игр. Так что, не волнуйся, ладно?
— А чего мне волноваться, я сейчас отдыхаю… Как же, пойдет «Секта» в продажу, если какие-то психи, вернее стоящие над тобой люди, решили воплощать ее в жизнь.
— Я ничего про это не знаю, — вид у Усманова стал откровенно недоумевающий. Может, он и в самом деле ни при чем.
— Ладно, отложим это в сторону и вообще будем считать, что по двум пунктам я тебя простил. Но по третьему вопросу спрошу с тебя сполна. Зачем тебе, барану горному, понадобилась моя жена? Чтобы мне досадить?
Не удержался я и снова смазал Хоже по физиономии.
— Мне приказали, я должен был слушаться, чтобы меня не ликвидировали. Да и тебя тоже. Я сам себе не командир.
— Значит, я тебе командир, какашка ты этакая. Возьму сейчас и спущу тебя в унитаз.
Вместо этого я снова стал молотить его — вот гад, хочет навязать мне мысль, что кто-то сверху велел рокировку произвести. Мне — Женю, ему — Риту. Не знаю, как бы его разукрасил, но мне показалось, что КТО-ТО орудует моими руками и ногами, КТО-ТО получает большое удовольствие от процесса биться. Опять «слияние»? Нет, это просто кажется. Вот если бы у меня была электронная приставка вроде того самого чипа, я бы шизанулся всерьез и надолго. Однако что затевают командиры Усманова, не психотронный ли террор? Я могу прикончить сучару Хожу, но он все равно не расколется, видно, что запугали его навеки. Ладно, пусть живет — надеюсь, что между ног у него теперь большое-пребольшое «слияние».
Оставил я господина-товарища в никудышном виде — так сказать, сопля его блистала как алмаз. Когда вернулся к своей машине, то нашел жену дрыхнущей на заднем сидении, кофта ее задралась и можно было узреть повязку в районе крестца. Под повязкой был тоненький цилиндрик микрочипа. Прямо с причала отвез Маргариту в психиатрическую больницу на Чэйнсери-лэйн. Около часа я там выяснял по какой благотворительной программе канадское правительство будет оплачивать исцеление. Как пролечить наркомана и эмдэпэшника в этой психушке знали, но врач отпал, когда узрел чип на крестце пациентки.
Риту протащили через рентген и доктор Деларю стал сумрачно вглядываться в снимки. А потом начал елозить по ним указкой.
— Этот наружный микроаппарат содержит не только чип, но и источник питания, а кроме того от него тянутся проводки под кожу. Проводки ведут к чипу, смонтированному прямо на крестцовом позвонке и выпускающему электроды, которые проникают через межпозвонковые щели прямо в спинной мозг, похоже, что в нервные центры.
— Ну, так уберите эту штуку, чтобы полегчало нервным центрам.
— Не так все просто, господин Вайзман. Это серьезная операция. Вы же понимаете, что перво-наперво мы должны не навредить пациенту. Понадобится длительное обследование с привлечением специалистов по электронике. Кроме того еще неясно, кто будет все это оплачивать.
— Это означает, что мне надо обратиться в другую клинику? — попытался выведать я.
— Ну что вы, господин Вайзман, я уверен, мы решим все вопросы. Только требуется время и терпение. Сейчас вам лучше поехать на службу или даже домой. Вид у вас не лучший, как будто вы упали с лошади, — неформально заметил доктор Деларю.
— Да поцеловался на машине со столбом.
— Господин Вайзман, заезжайте к нам завтра или послезавтра.
На следующий день меня допрашивала полиция, двое верзил, констебль Робинсон и еще один, приехали прямо ко мне на «дачу». Хорошо, что я успел закатать револьвер под огород, впрочем ордера на обыск у них тоже не было. От полисменов узнал, что Усманов уже не живой, а мертвый. Его нашли на дне трюма одного речного судна с расколовшейся башкой. Естественно, что ради такого финала он или сам упал, или его уронили. Конечно же, сотрудники Усманова показали, что я живо интересовался их начальником. Полицаи уже узнали про автомобильные состязания на речном причале и достаточно было одного взгляда на мой форд, чтобы догадаться о моем участии в них.
— Да, я поцапался с Усмановым, потому что он нагрел меня по части денег и, так сказать, авторского права. Но когда мне удалось прихватить его и потолковать по душам, то мы уладили большинство вопросов. Он погасил наличными часть долга, твердо пообещав вернуть вскорости остальное, и мы расстались. При этом он был явно живой. Да и не нужен он мне в трупном виде!
Пришлось еще позаливать насчет дружества и побратимства с Хожей. А вот про заморочки с женушкой я решил пока не сообщать. Ведь ревность посчитается образцовым поводом для убийства Усманова, да и может потянуться ниточка к перестрелке в общаге. И неизвестно сойдет ли мне с рук дырка во лбу черного амбала.
— Когда вы расстались с господином Усмановым?
— Примерно в половине четвертого. Если на судне присутствовал хоть один член команды, он должен был это заметить. Еще я проезжал мимо пакгауза — меня и там обязаны были зафиксировать.
— Усманов умер в промежутке от трех-двадцати до трех-сорока. У вас плохо с алиби, — напомнил констебль.
— Но когда я был на судне, люки всех трюмов были закрыты. Чтобы открыть люк и сбросить товарища вниз головой тоже время требуется.
Полицейские немного задумались, а потом захотели посмотреть компьютерные игры, которые я придумал. Особенно констебля заинтересовала «Вторая гражданская война в Америке». Он даже спросил, не связан ли я с правоэкстремистскими группировками в Канаде или США. Я ответил, что рад был бы познакомится и узнать, насколько благодушно они относятся к помеси манси и еврея.
Когда полисмены убрались, я естественно испытал большое облегчение — на предмет трупа в общаге не прозвучало вопросов. Облегчение облегчением, но мне по-прежнему требовались бабки — отдать за ремонт форда и такое прочее, вдобавок излечение жены может встать в копеечку.
Кроме того, надо разбираться с этим микрочипом. Если знать всю его схему, то Риту сможет освободить любой коновал. Такая штука имеется еще у Женевьев и Оксаны. Только что я могу с этого иметь? Допрашивать Риту насчет чипа совершенно бесполезно, она натурально в придурочном состоянии. Оксану хрен достанешь. А из Жени ничего не выжмешь, попробуй надави на нее и сразу окажешься в полиции, как хам и насильник.
Но потребовать свои кровные бабки на бочку я пока в состоянии. Усманов фигурял от лица компании, которая еще не ликвидирована. Кроме того, у него наверняка имелись за спиной партнеры или там совладельцы. Недаром же он лопотал, что есть люди поважнее его, которые все решают. Да, похоже это страшные люди. Но волков бояться, с деньгами не знаться. И вовсе не обязательно переться к ним прямо в логовище с распахнутым кошельком. Надо побольше разузнать про них, а потом «наехать» вместе с своим адвокатом.
Так что, все равно предстоит для начала пообщаться с Женей. Сделаю козью морду и грозно заявлю дамочке, что буду разбираться с ней через суд, что она должна выложить мне на блюдечке партнеров Усманова.
Я порылся в визитках, отобранных у Хожи. Среди них одна меня заинтересовала, где насчет г-на Муталиба Эминова, представителя корпорации «Marine Computer Systems», MCS Corp, в Нью-Йорке, с офисом на углу Сорок Второй стрит и Лексингтон-авеню. Солидное место. По-крайней мере, лишние сведения не повредят, когда я буду дружески беседовать с Женей.
Для начала наведался в контору «Computer's world». Я ожидал изменений, но не думал, что они окажутся такими быстрыми. Офис уже отсутствовал, ни Миши, ни Левы, ни техники. Ко мне, заглядывающему через окна, подошел какой-то седовласый джентльмен, очевидно домовладелец, и сообщил, что прежние арендаторы съехали в течение дня, а помещение уже нанято какой-то фирмой под зоомагазин.
— Тут и раньше был зоомагазин, — грустно откликнулся я.
А вот исчезновение Женевьев с ее квартиры вызвало у меня нервный срыв в виде икоты.
На мой звонок распахнула дверь какая-то бабка с постным лицом, которая ничего знать не желала о предыдущей жиличке. Когда я уже собирался уматываться, она сказала, что на автоответчике ее телефона зафиксирован звонок из китайской прачечной — дескать, ваше бельишко, мадемуазель, готово. Уж ясно, что эта старая перечница никак не мадемуазель. Скорее я — балерина.
Я мигом оказался в прачечной с иероглифами на вывеске и выпалил, что меня прислала Женевьев Жильбер с Уоллнат-корт, чтобы забрать ее бельишко. На это китайцы мне застрекотали, что уже отправили сверток в отель «Картье», откуда звонила Женевьев Жильбер.
В отеле, вернее в гостиничном холле, я встретил Женю на выходе из лифта. Она сделала вид, что меня не знает и не замечает, но я энергично пристроился сбоку.
— Не думай, что мы незнакомы, иначе я объявлю всем присутствующим, на какой ягодице у тебя сидит родинка.
— Чего тебе надо?
— Мне много надо, Женечка. Кто со мной будет рассчитываться, киса?
— Никто. Нет никаких документальных свидетельств насчет того, что ты чего-нибудь сделал для «Computer's world» и получал от нее за какую-нибудь работу. No completion of contract, no payment.
И это правда — никаких актов приема-сдачи я не подмахивал и никаких записей в финансовых ведомостях на мой счет нету. И триста, и тысячу баксов я получил из лапы в лапу.
— Все равно, хочется знать, кто сейчас распоряжается продукцией вашей фирмы. Я вполне в состоянии договориться с этими наглыми мордами. По-хорошему или по-плохому получится, это уже отдельный вопрос.
— Владела и владеет совсем другая компания. Она давала order заказ, Усманов исполнял его. Как это делал Усманов, ее не колышет, по его недоработкам она отвечать не будет. Я не получала от нее инструкций, чтобы присылать для разборок каких-то людей.