Макс принял из рук фельдшера большущую кружку мутно–белого напитка, поблагодарил, сдалал пару глотков (ничего, пить можно), и повернулся к Нонгу:
— Мы остановились на том, что пункт прибытия — остров Футуна. А что я там буду делать?
— А что бы вам хотелось там делать?
— Гм… Странная постановка вопроса. Я туда даже и не собирался.
— А куда вы собирались?
— Куда? — переспросил доктор Линкс, — Да никуда, наверное. Я бы попытался найти чего–нибудь выпить а, возможно, и чего–нибудь поесть. Впрочем, не исключено, что меня забрали бы в полицейский участок и накормили там. Но выпивку мне пришлось бы, в любом случае, искать самостоятельно. А в чем был смысл вашего вопроса?
— Просто стараюсь понять, чем район Бристоля для вас лучше других мест на планете.
— Не поймете, — сообщил Линкс, делая еще пару глотков, — потому что не лучше. Честно говоря, после событий в университете и в семье… Вы, вероятно, читали мое досье?
— Да, — подтвердил разведчик.
— В таком случае, вы не удивитесь, услышав, что мне там опротивело абсолютно все.
— Не удивлюсь.
— …Но это не значит, — продолжал доктор, — что мне совершенно все равно где быть и что делать. Вчера мне было все равно, но сейчас — другая ситуация. Понимаете?
— Конечно, понимаю.
— В таком случае, какого черта вы держите меня в неизвестности?
С противоположного сидения подал голос «чистокровный папуас»:
— Между прочим, док, я выкачал ваших чертей. И вообще все выкачал. Там, по ходу, не только черти. Мне все можно смотреть или только чертей? Ну, мало ли…
— Смотрите все что хотите, Уфти, — ответил Макс и вернулся к разговору с Нонгом, — так вот, мне, как и любому человеку, я полагаю, хочется знать, зачем меня куда–то везут.
— Так триффиды же!
— Это я уже слышал. Триффиды. Украденный архив. Украденный я. И что дальше?
— А дальше, увы, — Нонг развел руками, — Мне не хватает знаний по биологии, чтобы это объяснить. Обещаю: как только отпадет необходимость в радиомолчании, я тут же дам вам поговорить с человеком, который все объяснит на научном языке.
— И когда отпадет эта необходимость?
— Сейчас скажу точно. Рон, сколько нам осталось до Северного тропика?
— Примерно полтора часа, — послышалось из пилотского кресла.
— При чем тут Северный тропик? – поинтересовался Макс.
— Это Meganezian red frontier, — ответил Нонг, — Мы немного нахулиганили в Британии, а после этой линии мы под прикрытием своих ВВС, и можем больше не маскироваться.
— Так. Эту часть я понял. Допустим, есть специальные вопросы биологии. Но вопрос: на кого и с какой целью я, по вашей мысли, должен работать, это уже не биология.
Вьетнамец поднял ладони перед грудью и, четко разделяя слова, произнес:
— Доктор Максимилен Лоуренс Линкс, в Меганезии вы никому ничего не должны. Вы можете работать, на кого хотите, или лично на себя. Правда, от вас потребуют уплаты взносов по месту деятельности, но в другой стране вы платили бы налоги. А если вы решите уехать в другую страну, это ваше право по Хартии, и вас никто не задержит.
— Вот теперь я точно ни черта не понимаю, — вздохнул Макс, — значит, на Футуна я могу выйти из вашего самолета, доехать до ближайшего аэропорта…
— Можете даже дойти, — сказал Нонг, — от Колиа до аэродрома Веле три мили.
— Или дойти, — повторил доктор, — Но у меня нет денег, и я не смогу улететь, так?
— Не так. Если вы захотите улететь, то идете 3 мили в другую сторону до Малаае, а там заявляете в суд. Суд немедленно отправит вас, куда вы скажете, а все расходы спишет с бюджета разведки. Меня лично оштрафуют за самоуправство.
— Но у меня и документов нет.
— Тем хуже для нас. Необходимые вам документы суд восстановит за наш счет.
— Про кокосовое молоко не забывайте, — вмешался фельдшер, — надо выпить всю кружку.
Доктор Линкс кивнул, сделал глоток, и спросил:
— Значит, вы рассчитываете, что я не пойду в суд, и не потребую отправки назад?
— Да, — коротко ответил разведчик.
— Черт знает что, — проворчал Макс,
— E foa! – крикнул Рон, — смотрите налево и вперед, там Мидуэй. Красота!
Атоллом любовались почти полчаса. Его лагуна была похожа на салатное сердечко, нарисованное на сине–серой поверхности океана. Два островка на рифовом барьере с такого расстояния выглядели яркими темно–зелеными треугольничками.
— Футуна и Алофи все равно красивее, — заявил потом Уфти, — вот красивее, и все тут!
— А красивее атолла Кваджалейн вообще ничего в мире нет, — между делом, припечатал Керк, сменяя Рона за штурвалом.
— Вот не надо! — возмутился Уфти, — Самый большой не значит самый красивый. Если хочешь знать, красивее всего остров Раиатеа. Эстетический факт!
— Для меня самое прекрасное место в мире это атолл Такунаилау, — твердо сказал Нонг.
— Это другое, — серьезно возразил Рон, — Это психология. Для нас Такунаилау, это как…
— Как для Нонга его Тхай, — не оборачиваясь, договорил за него Керк.
— При чем тут моя жена? — спросил вьетнамец.
— При том. Ты на нее смотришь субъективно. Другая женщина для тебя менее красива, просто потому, что она — не Тхай.
— Керк — фрейдист, — фыркнул Рон, — Он считает кольцевой атолл женским символом.
— Он умную вещь сказал, — заметил Нонг.
— Ага! — согласился Уфти, — Фрейд бы скис от зависти, правда, док Линкс?
Макс Линкс пожал плечами.
— Если честно, то я не уловил предмет спора.
— Типа, мы участвовали в гуманитарной операции на этом атолле, — пояснил тот, — У нас всякие воспоминания по этому поводу… Кстати, док, вы бы глянули на своих чертиков.
В блокнотике были не только чертики. Там имелся очень условный набросок, о котором Макс не помнил, но до него моментально дошло, что это. Генный трансфер с участием материала морских водорослей и папоротников. Вероятно, когда он рисовал, то имел в виду что–то этакое. Но что? «Разберусь в более спокойный момент», — решил он. Кроме того, в блокнотике был коротенький текст. Трехстишье в стиле японского хокку.
It's crash in the sky
Hopelessly and brightly
Small star falling down
— Ваше, док? — спросил Рон, посмотрев на экран.
— Мое.
— Под очень хреновое настроение писали?
— Даже не передать, — хмуро сказал доктор Линкс
— Эй–эй, куда вас понесло? — вмешался Уфти, — Жизнь прекрасна! Керк, я возьму укулеле, пока ты все равно крутишь бублик?
Скандинав кивнул, и «чистокровный папуас» взял мини–гитару, пробежался кончиками пальцев по четырем струнам, что–то чуть–чуть подстроил в инструменте, и объявил:
— Разминка: фольклорная папуасская баллада о любви большого старого синего кита и маленькой юной светящейся глубоководной каракатицы, в моем переводе на basic–en.
…
Он пел песни одну за одной, с невероятной легкостью, и Макс подумал, что этот парень относится к категории людей, для которых петь так же естественно, как дышать. Потом раздался тональный сигнал из динамика. Керк коснулся тюнера, сделав звук чуть ли не вдвое громче, выбросил вверх руку со сжатым кулаком, и крикнул:
— Joder! Мы сделали это!
Рон и Нонг затопали и заулюлюкали, а Уфти, ударяя по струнам, продекламировал:
That the speedy dark–brilliant dragon comes,
Nithhogg flying from dark peacks Nithafjoll,
Platoon of strong men on his wings he bears,
The serpent bright, that’s the line of airwall!
— De puta madre! Ты извратил вису из Старшей Эдды! — возмутился Керк.
Впрочем, видно было, что возмущение наигранное. Уфти подмигнул, отложил укулеле и двумя ладонями с растопыренными пальцами показал ему «длинный нос», как делают в детских играх. Доктор Линкс, в полном недоумении смотрел на это веселье, не понимая его причины. Нонг, успокоившись первым, тронул его за плечо и объяснил.
— Все радуются, что мы уже дома. Мы хорошо сделали работу, вернулись, всем весело, и поэтому Керк кричит, машет руками и ругается с Уфти.
— Я ругаюсь потому, что этот папуасский лже–скальд извратил культурно–ценный текст.
— Я классно перевел, — возразил Уфти, — а этот агрессивный грубый исландский дуболом ругается потому, что сам не умеет литературно переводить свой родной эпос.
— Перевел он, как же! — скандинав презрительно фыркнул, — Особенно последние слова.
— А что? – невинно спросил Уфти, — Викингам были знакомы смерчи, отсюда airwall.
— Вы его не слушайте, док. «That’s the line of airwall» это сообщение борт–компа, — Керк постучал по панели перед собой, — Нас лоцировал пограничный дрон ПВО, мы вошли в охраняемое воздушное пространство Меганезии. А Уфти – фальсификатор.
— Я популяризатор эпоса, — возразил тот, — Знаете, док Линкс, миф «Makemake o–o toona kohu» в моей обработке даже опубликовали во французском «Revue historique». Потом, правда, они написали, что это была ошибка, но тем не менее…
Макс покачал головой.
— Извините, Уфти, но я не знаю океанийских языков.
— Это на диалекте Рапа Нуи значит: «Как первый бог вошел в свою тень». По ходу, он со своей тенью занялся сексом, и от этого у нее родилась вселенная. Жизнеутверждающий древний миф. К тому же, его можно петь, вот послушайте, — он снова взял укулеле, спел короткую песенку на мелодичном языке, похожем на гавайский, и спросил: — ну как вам, док? Вот честно скажите: правда, классно?
— Красиво, — согласился доктор Линкс, — жаль, что я не понимаю слов… (он повернулся к Нонгу)… мы договаривались, что как только окажемся на территории вашей страны, вы дадите мне поговорить с человеком, который может объяснить мне суть дела.
— Aita pe–a, — улыбаясь, сказал вьетнамец, — никаких проблем. Сейчас я ему позвоню.
…
=======================================
11 – РЕТРОСПЕКТИВА.
Дата/Время: 22 апреля 20 года Хартии. День.
Место: Центральная Меганезия, остров Футуна,
Kolia village, fare Carpini.
Online: флаер над Кирибати.
=======================================
— Так… Дети! Идите, погуляйте на улице. Вам совершенно незачем слышать, как мы с мамой будем ругаться… Флер, Люси, вы слышали, что я сказал? Сколько раз я должен повторять?… Я вижу, что мультик, и что дальше? Телевизор вы можете взять с собой, и досмотреть этот мультик вон там, в саду…
— Это обязательно? – со вздохом, спросила Чубби.
— К сожалению, да…
— Ну, раз обязательно… Девочки, будет хорошо, если вы все же оторвете свои красивые глазки от экрана и пойдете в сад. Там ничуть не хуже, чем тут. Если вы полагаете, что я ошибаюсь, то скажите в чем. А если нет, то я хотела бы через 30 секунд видеть вас там.
…
— Тебя они, почему–то, слушаются сразу, — заметил Микеле через полминуты.
— У меня опыт работы с молодым личным составом, — ответила она, — Я не помешаю тебе ругаться, если начну понемногу готовить обед? Поскольку у нас будут гости…
— Это называется «гости»? Позволь уточнить: это четверо твоих головорезов и человек, которого они, пользуясь его беспомощным состоянием и своей грубой силой…
— Можно подумать, они его били, — фыркнула Чубби, выкладывая на стол разнообразные овощи и фрукты из большой корзины в углу.
— Еще бы они его били! Ты хоть понимаешь, что это, возможно, самый перспективный молекулярный генетик во всей Британии? А британская школа далеко не последняя в мире! Это уму не постижимо, обращаться с таким человеком, как… Как с овощем! Вот!
— Что — вот? – поинтересовалась Чубби, с опасной скоростью орудуя десантным ножом, так что кожура от баклажанов и картофелин разлеталась во все стороны, — Как ты себе представляешь правильное обращение с человеком, пьяным до такого состояния, что…
— По–человечески! – перебил он.
— А конкретнее?
— Конкретнее? Когда однажды твои тонтон–макуты привезли тебя пьяной в хлам…
— Я вернулась с боевой операции.
— Я же не спорю, что у тебя была веская причина напиться. Не о том разговор.
— А о чем?
— О том, что я, как нормальный культурный человек, помыл тебя в душе, послушал твою, прямо скажем, не очень связную болтовню, уложил тебя спать, а утром накормил тебя горячим кисло–сладким бататовым пюре с маслом, и налил рюмку хорошей китайской водки, так что к вечеру ты у меня была, как новенькая.
— Ты у меня замечательный мужчина, — сказала она, — Самый умный, самый нежный…
— Я очень рад, что тебе так кажется, но…
— … Но, — перебила Чубби, — как ты предложил бы организовать все это при оперативной экстракции неадекватного фигуранта с территории, контролируемой…
— Прошу тебя, оставь этот чудовищный сленг! На нем можно оправдать любое свинство. Мне кажется, он для этого и придуман.
— Хорошо, милый. Как это организовать при похищении пьяного до бесчувствия человека из страны, где очень неплохая полиция и очень серьезная военная контрразведка?
— Не знаю. Это – профессиональный вопрос, а у меня другая профессия. Но, когда звонит мобайл, и человек, к которому я испытываю глубочайшее уважение, как к эксперту, как к блестящему ученому, как к преподавателю… Так вот, когда этот человек говорит: «Знаете, Микеле, что со мной произошло? Меня схватили какие–то люди, вытряхнули из одежды, выполоскали в заливе, как грязную тряпку, бросили в самолет, как мешок с картошкой, и сказали, что вы потом мне все объясните…». Что я должен ему отвечать, Чубби?
— Он так тебе и говорил? – поинтересовалась она.
— Он смягчал выражения. Но это не важно.
— А что ты ему ответил?
— Это тоже не важно. Я выкрутился, но не думай, что это было легко.
— И все–таки?
— Это что, допрос?
— Извини милый. Это обычное женское любопытство. Понимаешь, мы, женщины…
— Если тебе так интересно, я сказал: «Знаете, Макс, мне ужасно стыдно, и я не знаю, как оправдываться, поэтому просто расскажу вам одну короткую историю. В некой стране, в небольшом институте выращивали крыс из зигот, в хромосомы которых были встроены несколько человеческих генов. Об этом узнали представители авторитетной религиозной организации и устроили перед зданием института «блокирующий пикет». Руководитель института вызвал полицию, и она арестовала всех пикетчиков и организаторов пикета и доставила их в местный суд. Коллегия из трех судей приговорила всех арестованных к расстрелу и отправила это решение на контроль в окружной суд. Ночь приговоренные провели в камере смертников, а утром, окружной суд заменил расстрел депортацией. Их вышибли из страны, оставив им из имущества только одежду, обувь и зубную щетку. Суды здесь всегда так действуют, но расстрел не всегда заменяют депортацией. Через несколько часов вы попадете в эту страну, а хорошо там или плохо – вам решать».
— И что он ответил? – спросила Чубби.
— Он ответил: «очень жаль… — Микеле сделал паузу, — …что приговор пересмотрели».
…
Доктор Линкс отвернулся от иллюминатора, в который до того молча смотрел несколько минут, устало потер ладонями виски, и спросил:
— Кто–нибудь из вас может одолжить мне электробритву? Не сочтите за каприз, но мне не хочется встречаться с Микеле в этой бороде. Я ее никогда раньше не носил.
— Ничего странного, – сказал Керк, — я тоже не люблю ходить в бороде. Но есть маленькая проблема: никто из нас не пользуется электробритвой.
— Ну, что ж, — Макс вздохнул, — Меня устроит и старомодная бритва с лезвием.
— ОК. Можно я вам помогу, док? А то у вас руки немного дрожат.
— Они у меня сильно дрожат, — уточнил тот, — Но черт с ним, порежусь немного.
Керк покачал головой.
— Не надо, док. Бритва такой конструкции… (он извлек из наплечного чехла нож с шестидюймовым лезвием) … вызывает очень глубокие порезы.
— Есть вещи, которые человек должен сделать сам, — твердо сказал доктор.
Керк вопросительно посмотрел на командира. Тот пожал плечами, затем кивнул.
…
=======================================
12 – ТЕКУЩИЙ МОМЕНТ.
Дата/Время: 1 — 2 сентября 22 года Хартии. Ночь.