ГЛАВА 13,
в которой Урчи обретает надежду однажды быть понятым другими
Сначала было слово. Потом слов стало много. Потом все запутались.
Вавилонская башня. Хроники
КАМЕНЬ ПОНИМАНИЯ
Найти дверь еще раз оказалось совсем не просто. Она хитрила и ускользала, петляла и путала следы, заманивая в глубь стеллажей. Наверное, потомственный охотник и смог бы ее выследить и обнаружить по едва заметным признакам и приметам, но Урчи, не обладавший подобными талантами, в состоянии был полагаться только на свою силу и скорость, поэтому он просто бежал все быстрее и быстрее, стараясь не потерять из виду мелькающий в конце коридора неясный силуэт, пока наконец в удобный момент не преодолел одним прыжком разделявшее их расстояние и не вцепился изо всех сил в дверную ручку. Его протащило по полу еще добрых два десятка метров, пока дверь, наконец, не сдалась и не остановилась, сделав вид, что всегда была именно на этом месте, тогда как пыль и грязь на одежде преследователя, равно как его усталый и запыхавшийся вид, – не более чем досадное недоразумение, а то и явное свидетельство простой неловкости и неаккуратности назойливого гостя.
Урчи с нескрываемым подозрением смотрел на шуструю дверь и, не отпуская ее ручки, изучил объект более внимательно. Она была сделана из просмоленного мореного дуба, и веяло от нее многовековой древностью. Именно древностью – было ощущение, что сначала была эта дверь, а уже потом вокруг нее построили библиотеку. По краю были вырезаны письмена, которые он сначала принял за украшающий орнамент, и только потом понял, что эта затейливая вязь имеет большее предназначение, нежели показать всем, какую красивую дверь удалось сделать мастеру.
К сожалению, язык, на котором сделана надпись, был Урчи совершенно незнаком, он никогда даже и не встречал подобного в магических книгах, а так как ему все же очень хотелось узнать, что же там внутри, то он почел за лучшее поверить в то, что на двери написано любезное приветствие и приглашение, нежели грозное предупреждение. (Заметим, что лучше всего человек обычно лжет самому себе, что и неудивительно: в этом у него больше всего возможностей попрактиковаться.)
Открыв дверь, юноша оказался в узком коридоре, который шел под уклон куда-то вниз. Проход был узким, и уже через несколько шагов он был вынужден коснуться стены и сразу же отдернуть руку: несмотря на то что факелов не наблюдалось, все стены были покрыты то ли сажей, то ли копотью.
Пройдя чуть далее, он заметил выбивающийся из-за поворота свет и, выйдя к нему, остановился в изумлении. Посмотреть было на что. Помещение, куда он попал, выглядело скорее как пещера, нежели зала, оно имело стены из необработанного камня, полукруглый потолок и неровный земляной пол. Всюду были разбросаны искореженные статуи рыцарей. Каждая из них была измята так, как если бы ее сжал в кулаке неведомый великан. Некоторые статуи были оплавлены, другие просто вдавлены в стены. Но ощущения жестокой битвы, произошедшей здесь когда-то, не возникало. Нет, скорее, было, похоже, что это несмышленое дите баловалось со своими игрушками.
У дальней стены располагалось панно, инкрустированное драгоценными камнями. Здесь были матово-черный оникс, что ведет на подвиги и вселяет веру, изумрудно-желтый хризолит, что бережет сон и сохраняет ясность ума, янтарно-золотой берилл, что придает силы в пути, лазурно-голубой агат, что предохраняет от ядов и дурного глаза. Здесь были аметист и гранат, сапфир и сердолик, рубин и топаз. (Правда, если вы думаете, что Урчи был способен различить все эти камни, то сильно заблуждаетесь, принимая его за ювелира.)
Все камни были покрыты слоем пыли и копоти, но еще можно было различить общее изображение – огромное око, казалось бы, видящее всех и все. Но это был не злобный взор, что так любят рисовать некоторые фанатики, как будто говорящий всем и каждому, что некуда им спрятаться и, где бы они ни находились, их ничтожество будет обнаружено, выволочено на всеобщее обозрение и примерно наказано. Нет, это был спокойный и понимающий взгляд, который словно утверждал, что я – это ты и мы способны понять друг друга и разделить наши мысли и чувства.
В основании панно лежал камень, это от него исходил тот тусклый свет, освещавший все помещение. Камень не отличался особой красотой, размером был с детский кулачок, и его можно было легко спутать с любым другим, что путник походя отпихнет со своего пути, если бы не то же изображение всевидящего глаза, украшавшее и стену.
Рядом с постаментом, на котором находился камень, было пусто, и только неподалеку, почти не видная из-за падающей тени, валялась груда доспехов, но она вовсе не напоминала рыцаря, пусть даже и поверженного.
Урчи, зачарованный сиянием камня, подошел и, любуясь, взял его в руки. В эту же секунду в зале что-то неуловимым образом изменилось. Какая-то мелочь, не более чем порыв ветерка из отверстия в потолке, легкая, как взмах крыла, незаметная, как неспешный рост дерева, неслышная, как наступление ночи.
Он не сразу понял, что же случилось, и лишь потом осознал: нечто, принимаемое им ранее за груду доспехов, имело свой глаз. И этот глаз смотрел на него неодобрительно.
– После стольких лет, – с видимым удовольствием сказал глаз, – наконец-то нашелся желающий украсть амулет. А то я уже начал сомневаться и думать, что годы тренировок пройдут зря.
Глаз довольно обвел все помещение, которое в полной мере отражало следы его усердия и воинского умения, подмигнул и продолжил:
– Я, честно говоря, тебе даже признателен – здесь становилось скучно и однообразно.
Груда доспехов потянулась, встала и превратилась в нечто, размером с теленка с огромной мордой, похожей одновременно на медведя и собаку. Тело его было полностью покрыто тем, что при ближайшем рассмотрении оказалось чешуей, но все же и вблизи напоминало латные пластины, что составляют основу самых крепких панцирей. Хвост его ничуть не смахивал на собачий – это был скорее хвост змеи или даже крокодила, очень гибкий, но покрытый чешуей и с костяным набалдашником на конце, что делало его похожим на кистень.
Урчи понял, что они друг другу не нравятся. Такое часто бывает и при встрече людей: иногда увидишь человека и сразу воспылаешь к нему любовью и симпатией, а то и наоборот, человек слова не сказал, а не по душе он тебе, и все тут. Но хорошо, когда ты можешь себе позволить отказываться от общения с человеком по той только причине, что у него нос крючком или свернут набок, а смех как шипенье тарантула или рев бизона. Плохо, если отказываются от тебя, и твой нос, походка, смех или имя, в конце концов, становятся веским и непреодолимым препятствием к дальнейшему общению, а иногда и основой для преследования и наказания.
Но Урчи рассудил, что зверь не человек, и с ним договориться будет попроще. Поэтому он собрал волю в кулак (прямо скажем, вся его воля в этот момент могла поместиться и в очень маленьком кулачке), и продумал убедительно аргументированную речь, начав ее красноречивым вступлением.
– Ты кто? – выговорил он дрожащим голосом, до боли сжав руки, дабы им тоже не передалась эта дрожь.
– Вот это я одобряю! Всегда перед тем, как начинать смертный бой, необходимо как можно больше узнать о противнике! Молодец! Мог бы стать неплохим стратегом. Даже жаль, что не придется. Отвечу на твой вопрос: я – драконий пес.
– Как-как, пес дракона?
– Нет-нет, драконий пес. Пес дракона – это когда жил да был дракон, он подобрал собачку и заставил двор охранять (как будто тех, кто рискнет зайти в гости к дракону, отпугнет злая собака). А мы, драконьи псы, – особый вид. Можно считать, меньшие братья драконов – наверно, в древности у нас и был общий предок, но потом, видно, мы разошлись во мнении, какие качества и свойства надо в себе развивать в процессе эволюции, поэтому-то драконы одно, а мы – другое. А вот с собаками мы не имеем ничего общего, просто название привязалось. А здесь я поставлен охранять могущественный амулет. Можно сказать, как родился, так сюда и определили, предназначение мое такое.
– А что за амулет? – несмотря на всю серьезность ситуации, любопытство Урчи в который раз оказалось сильнее.
– Да-а, – протянул пес с явным разочарованием. – Воры-то пошли, какие необразованные. Крадут и сами не знают, что. Я начинаю терять к тебе уважение. Ты, часом, не клептоман, не тащишь в карман, как сорока, любой блестящий предмет?
– Я вообще не собирался красть этот камень, просто хотел разглядеть его поближе. – Внезапно проблеск понимания вспыхнул в глазах Урчи: – Неужели это знаменитый философский камень?
Пес просто задохнулся от возмущения:
– Да этот камень нельзя даже сравнивать с философским! Он намного ценнее!
– Интересно, что может быть ценнее камня, который сам по себе позволяет производить золото в неограниченных количествах?
– Да это же знаменитый
При игре сам с собой в шахматы пессимист чаще проигрывает, а оптимист – выигрывает. Делай добро своему недругу. Сбей его с толку!
ТУРНИР МАГОВ
Кто бы и что вам ни говорил, запомните: если есть школа, где обучают магии, и в школе проводятся соревнования, то они будут не на ловкость рук, скорость реакции или зоркость глаза – нет, состязаться ученики будут в умении использовать магическое искусство.
Наиболее популярным из турниров Гертала был знаменитый Лабиринт Чудес, кубок которого разыгрывался каждый год и собирал команды со всей страны. Необходимо подробнее остановиться на правилах этой замечательной игры.
Сначала берется невероятных размеров поле (из расчета, чтобы примерно сто слонов могли с удобством играть там в прятки). Потом маги-судьи с помощью заклинаний выращивают на нем огромный лабиринт из колючего кустарника – непроходимые заросли несколько метров в высоту (одно время вместо кустарника использовали Блуждающие Стены из города Тысячи Архитекторов, но отказались от этой затеи, так как они и полчаса не могли спокойно постоять на одном месте, а постоянно меняющийся лабиринт все же был чересчур даже для магов). Где-то посреди хитросплетения путей и расположена комната, в которой сидят сами судьи и находится кубок.
Все команды одновременно запускаются в лабиринт на его поиски, и первая из команд, обнаружившая кубок и поднявшая его над головой, объявляется победителем.
Команда должна состоять из трех человек, каждый со своими функциями и обязанностями. Это маг-вредитель, маг-защитник и маг-следопыт.
Маг-вредитель не участвует в поисках, более того, все маги-вредители собраны в одном месте с множеством волшебных кристаллов ясновидения, что позволяет им наблюдать за всем происходящим на игровом поле. Он лицо неприкосновенное, и задача его – мешать всем другим командам в их розысках. (Магам-вредителям запрещено сговариваться друг с другом и совместно ставить препоны, каждый сам за себя, – хотя стратегия «бей вырвавшегося вперед» пользуется неизменной популярностью.) При этом разрешены любые заклинания, за исключением наносящих прямой урон противнику. Поскольку судьи-наблюдатели присутствуют повсюду, то травмы и несчастные случаи здесь дело редкое. Но маг-вредитель не имеет права сообщать какую-либо дополнительную информацию своим партнерам по команде. Например, о том, как продвигаются поиски у конкурентов, где какие ловушки или куда не имеет смысла ходить.
Маг-защитник, напротив, сам участвует во всех приключениях, с помощью охранных заклинаний он должен противостоять злому умыслу соперников. Но он уже не имеет права применять атакующие заклинания, даже если столкнется с противником нос к носу. Его главная задача – охрана мага-следопыта.
Тот, в свою очередь, отвечает за сам поиск. Его задача с помощью чар, магических предметов и житейской логики определить, куда далее стоит направляться (а маги-судьи, наоборот, применяют маскирующие заклинания, скрывая свое местонахождение). При розыске запрещаются всяческие жульнические приемы типа прохода сквозь стены или обзора лабиринта с высоты птичьего полета. (Хотя в целом плутовство ценится и приветствуется, считаясь одним из главных талантов истинного чародея.)
Также считается вполне естественной тайная подготовка к турниру: кто-то разведывает планы конкурентов, кто-то пытается подговорить судей, а кто-то надеется заполучить карту местности с пометками о расположении ловушек. Нашим героям ничего не оставалось, как тоже подготовить свои сюрпризы (и о них, мы, еще услышим позднее).
Но сначала следовало решить, как распределятся роли в команде. Сперва Урчи, как единственно действующий маг, планировался в качестве защитника, дабы противостоять враждебным чарам, но потом друзья поняли, что в таком случае тот, кто будет магом-вредителем, окажется неспособным воспользоваться заклинаниями и просто выпадет из игры, будучи не в состоянии оказать помощь своим (точнее, с формальной точки зрения, ему не удастся помешать противникам, но в целом мысль понятна).