– Где в нашем мире есть место богу? – спросила Натали.
– Он взял Хаос и слепил из него ДНК, посмотрел на нее и сказал: «Да будет жизнь». – Монахиня, кажется, смеялась над ними обеими, зиглиндианками. – Догмы нет. Ты сам понимаешь, что пришел к нам. Если, конечно, пришел. Ты плачешь, женщина?
В самом деле? Натали отерла слезы с лица.
– Ты любишь кого-то, не так ли?
– Да, – неохотно призналась она. – Но я сама не знаю... Все, про кого я могу сказать это... или подумать... они как космические тела в пустоте. Летят где-то вне поля моего притяжения. Я как одинокая планета.
– Тебе лучше бы найти кого-нибудь, лучше, конечно, мужчину, кто знает это чувство. Я имею в виду – любовь, выросшую из детских штанишек. Иначе... иначе ты наш человек.
* * *
– Биллем? Биллем! Ты меня слышишь?
– Слышу, командир, не ори. Я могу только зернышки под мембраной ворочать.
– А что с резервной волной?
– Нету больше... никакой волны. Рации нет. Черти бы побрали уродов этих косоруких. Лезут вовнутрь, не имея ни малейшего представления... Пиропатроны-то не сняли, которые на военных кодах стоят. Рация вдребезги...
Виллем издал звук, более всего похожий на судорожный кашель.
– Как ты тут очутился? Что они с тобой сделали?
– Я... ну ты же знаешь, чего мне больше всего хотелось? Только не говори мне про дезертирство, командир. Разве мы выполняли боевые задачи? Мы – самая дорогая штука в Галактике, но там, в пещере, мы никому не были нужны. И еще сотню лет не понадобились бы. Как сокровища, зарытые и забытые. Ты знаешь, что сделалось с нами, когда Кирилл привел твоего мальчишку? Мы обезумели. Мы молоды, и жизнь...
– Технически мы мертвы. Следует признать этот факт, чтобы жить дальше. Извини, я не собираюсь блистать тут парадоксами.
– Ты очень сильный, Первый. На тебя трудно равняться. Тебя вон женщина любит... такого. Сына тебе родила. И вот нас выпускают – «вольно» и «врассыпную». Не знаю, сколько вас собралось потом обратно по свистку, но я, дурак, не мог упустить такой случай.
– Сюда-то ты как угодил?
– Вышел на связь с грузовиком с Цереры. Перебросился парой слов, ну а после сторговались. И на Шебе так же... я ложусь на лабораторный стол, а они изучают возможность делать таких, как мы.
– А взамен?
– А взамен они придумывают, как мне обратно... человеком. Только, мне кажется, их это пока не волнует. Может, в перспективе, когда можно вести речь о реальном бессмертии, которым можно торговать за деньги.
– Так ты что, заключил договор от собственного лица? Они пошли на это?
– Ну, это была скорее устная договоренность. Своего рода джентльменское соглашение...
– ...где интересы твоей стороны никак не защищены юридически. Разве что Зиглинда объявит тебя незаконно вывезенным имуществом и потребует назад. Боюсь, однако, что в таком случае ты обменяешь одну лабораторию на другую такую же. Тут они хоть ищут, как впаять тебя обратно в человеческое тело, брат Пиноккио.
– Вначале они, кажется, найдут способ, как нас убивать. Ты не представляешь, что эти садисты вытворяют с переменным магнитным полем! Им нужны еще образцы, командир. И – да, пометь себе! – первым долгом они снимают батареи!
* * *
– Ну, приступим, помолясь!
– От винта, – согласился Брюска без энтузиазма в голосе. – Ну, то есть поехали.
Сначала он просто присматривался, что бы такое тут можно раскокать достаточно эффективно, чтобы сорвать злодейские планы Люссака. Но доктор Ванн показывал ему свое королевство с такой невинной гордостью, не ведая никакого умолчания, что не выслушать его и не разложить по полочкам информацию – она не счастье, она путь к счастью, помни! – было бы попросту глупо.
Я помню. Я в логове врага.
– Смотри, – предложил доктор Ванн, забавно мостясь на высокий лабораторный табурет и предлагая Брюсу занять точно такой же напротив. Электронный микроскоп передавал картинку на монитор, и доктор незатейливо тыкал пальцем всюду, когда хотел подчеркнуть свои слова. – Вот твои гены. Главное достояние нашего института – база, которая описывает предназначение и функционирование каждого из них. Это была титаническая работа, – он прищурился, как воин, вспоминающий славу былых дней, – но она проделана уже, и мы оставим ее за кадром, согласен? Тут программа, которая переводит текущую настройку твоих генов в цифры. Вот так!
– Да их тут миллионы! – невольно ахнул Брюс.
– Само собой. Человек – штука сложная. И любую из настроек мы в состоянии поменять, вот!
– А дальше что?
– А дальше в чан, и растить мясо.
– И мясо растет уже с заданной психикой, так, что ли? То есть вот поставили вы тут тысячу восемьсот вместо трех тысяч пятисот, и то, что получится, позволит жечь себя заживо и станет еще благодарить при этом? Вы не понимаете? Это же по определению военный пилот. Отрежете агрессивность – отрежете крылья.
– Все не так, – неуверенно сказал доктор Ванн. – Понимаешь, мы достанем его из чана с нулевым сознанием. Он еще не умеет ни бояться, ни злиться. Он по-другому будет реагировать на раздражители. Вот если бы у него была предначальная память, если бы он был научен бояться, гневаться, сопротивляться, – никуда бы эти качества в нем не делись. Остались бы привычным инструментом психики. Правда, это теоретическое допущение: еще никто не выращивал клона с памятью. А если воспитывать характер заново, получится... да, получится то, что заказывали. Фирма гарантирует. Что скажешь, если мы ему компенсируем потери? Например, способность разрешать ситуацию неконфликтным путем? Сообразительность, а?
– Они хотят меня убить, – хмуро сказал Брюс, отворачиваясь к искусственному окну. – То, что вы тут делаете, оно будет вместо меня рекламной картинкой работать. Изображать преемственность власти. Карманный, управляемый Эстергази. А я не доеду обратно до Зиглинды. Вышнырнут в шлюз, и вся недолга. Видели Люссаковых амбалов? Я д-до сих пор не з-знаю, что они сделали с м-мамой!
Доктор Ванн растерянно моргнул из-за микроскопа:
– Так не бывает! – убежденно возразил он. – Все эти драмы, страшные тайны, интриги королевского двора – их выдумывают наемные сценаристы за небольшие деньги. У меня в десять лет, помню, было воображение – ух-х-х!
Брюс поджал губы и заткнулся. Не верит и не поверит никогда. Его мирок, стерилизованный УФ-облучением, не подразумевает человеческой грязи. Тут ДНК, гены, параметры. Цифры всегда выглядят чистенько. Особенно цифры в платежной ведомости! Прогуливаться в халате, беседовать с коллегами, встречаясь с ними в столовой, возбуждаться при обсуждении «теоретической проблемы»... Единственный в своем роде специалист, что, в сущности, значит – бог. Идеальная форма существования научного работника. Он тоже не поможет, а я зря выдал себя.
Нужно было и дальше молчать, авось бы выдалась уникальная возможность нагадить им в пробирки, а я бы ее узнал, когда встретил. И воспользовался: эффективно и так, чтобы не оставить им ни малейшего шанса!
Пока я вижу единственный вариант: подменить собой собственную «куклу». Пускай они меня привезут назад! Никто ж не распознает. А там дальше сориентируемся на местности.
Только одно «но» тревожило Брюса. В шлюз отправится ни в чем не повинный пацаненок, не умеющий ни защитить себя, ни разгневаться, ни даже толком испугаться. Не ведающий зла, и даже Люссаку ни разу не нахамивший. «Кукла» – не человек. Как Игрейна.
Вернусь домой – убью Ахиллеса. Это важно. Ахейцы не победят, и хотя бы в виртуале пресечется эта дерьмовая мода – кидать младенцев со стен. Мама поймет.
В этот раз обедали не одни: к ним подсел черноволосый врач с тонкими усиками и длинным ртом, который все время кривился, придавая видимость сарказма всему, что он говорил. Доктор Ванн назвал его Спиро. Рубашка у него под халатом была голубая. Брюс хлебал вкуснейший суп из синей керамической пиалы – разумеется, опять рыбный! – слушал все и делал вид, будто ничто его не касается.
– Выглядишь так, – сказал доктор Ванн, – будто шоколадную медальку съел.
– Еще не съел, но съем непременно. Боюсь, дружище, твои големы, и Франкенштейны, и красотки на заказ – товары вчерашнего дня. У Института появилось новое перспективное направление, и я по доброте душевной намекаю тебе, дружище, что ты еще можешь успеть на аэробус.
Ого! А тут и без меня есть кому нагадить в пробирку доктору Ванну!
– Чем ты собираешься торговать, Спиро?
Тот сделал картинную паузу, перча и соля свое ризотто.
– Бессмертием, – сказал он. – Как тебе? Это лучше, чем протеиновая секс-кукла на заказ?
– Технически невозможно, – ответил Ванн, с непередаваемым изяществом отправляя в рот очередную порцию риса. Палочками. – Невозможно запрограммировать клетку таким образом. Уже пробовали.
– Так еще не пробовали. Зиглинда подбросила нам один военный заказец... Традиционно нет ничего выгоднее военного заказа, ты знаешь. Так вот, ты «Сокровища Рейна» смотрел?
– Ну?
– Они у нас, в третьем боксе. Две штуки.
– Черные Истребители?
– Ты думал – это сказка? Я тоже, пока мне их не поручили.
– Погоди, Спиро, а при чем тут бессмертие? Для того чтобы сделать один Черный Истребитель, технически необходим один труп. Причем не абы какой, а – высококлассного пилота.
– Тот, кто придумает, как их копировать, будет грести кредитки лопатой. Сможет купить кислородную планету и устроить на ней дачу. Но и это еще не то. Забудь про военную технику вообще. Представь, что умершего можно сохранить в предмете. В любом. На инфочип записать, к примеру. А потом восстановить в клоне. Его собственном или любом другом, оптимизированном по надобности, как ты это умеешь делать. Ты был просто богом. Я же буду творить богов! Каково?
– И ты предполагаешь, что твое направление будет прибыльнее моего?
– Несомненно! Если они столько платят за удовлетворение желаний, сколько они отвалят за бессмертие?
– Ты упускаешь из виду один момент. – Доктор Ванн деликатно промокнул губы салфеткой. – Клиенту придется пройти период, когда он будет технически мертв? Ты представляешь себе наследников, которые подтвердят подобный заказ? За что они будут платить? За право никогда не вступить в права?
Доктор Спиро победно ухмыльнулся:
– На то есть юристы. Душеприказчики, завещания... Прикинь, какое тут образуется правовое поле! Мы отменим все правила и поставим эту Галактику на уши. Никаких наследников! Бесконечное самосовершенствование личности. Ты только представь...
А у него голодные глаза, смекнул Брюс.
– Мне страшно, – сказал доктор Ванн. – Спиро, ты никогда не бывал на Пантократоре?
– А что там на Пантократоре?
– А они не признают клонирования, кроме как для выращивания новых органов. Я иногда думаю: может, не зря?
* * *
В этом ящике барашек, который тебе нужен.
Септ-Экзюпери. «Маленький принц»
– Я думал вчера про то, что ты мне сказал. Правильно ли я понял, что, если мы найдем способ оставить тебя здесь, на некоторое время твоя проблема будет решена?
– Ну? – Брюс покосился на доктора Ванна с проблеском интереса. Он плохо спал эту ночь. – А что вы придумали?
– Если бы тебя заинтересовало, что мы тут делаем, может, администрация согласилась бы определить тебя в школу-интернат с усиленной программой по генетическому программированию. Эту программу сам бы я и вел.
– Что, есть такой интернат?
– Э-э-э... вроде бы нету, но почему бы ему и не стать? В конце концов, мы же обязаны думать о будущем. Надо поговорить с директором. Если тебе подходит, я запишусь на прием. А?
Брюс был обескуражен. Вообще-то всю ночь голову его занимали Назгулы. Две штуки здесь – это не случайно!
– Ну, – неуверенно сказал он, – давайте. Если только вы животных не мучаете, потому что если так, я не...
– Ты все равно узнаешь: у нас тут достаточно бракованных клонов, чтобы не испытывать новые технологии на животных. Их и вообще-то на Шебе нет.
Два варианта лучше, чем ни одного! Главное, что это не те варианты, на которые рассчитывает Люссак. Он, вероятно, вообще не рассчитывает, что мы что-нибудь придумаем. Отдал приказ и забыл. Очень удобный злодей нам попался.
А пока пошли работать. Сегодня был важный день: обработанную в соответствии с заказом «пробу», которую доктор Ванн в обиходе называл «закваской», поместили в чан с протеиновым раствором, из которого тело должно было сформироваться, как кристалл, сообразно с информацией, содержащейся в ДНК. Чан выглядел как продолговатая капсула, более всего похожая на походную криокамеру и на удивление небольшая. Стандартный, вне зависимости от размеров готового продукта.
– А он как будет, сначала младенцем, а потом – расти?
– Нет. И новорожденный весом три двести, и «суперсолдат» девяноста пяти кило по времени готовы бывают одинаково. Вот сейчас я выставлю макропараметры... Тебе сколько лет? Одиннадцать?
Зажглись все контрольные лампочки, процесс пошел.
– Почему их называют роботами? В них же нет ничего... ну, механического, чужеродного?
– Робот, без сомнения, неправильное слово. Вернее было бы – «андроид» или «репликант», но «робот» короче. Язык стремится к простоте.
– А обратно можно?
– В смысле – обратно?
– Да я все думаю: девочку, Игрейну, можно было спасти?
Ответом на это был удрученный ежиный пфек.
– Такая задача передо мной никогда не ставилась. Команда на генном уровне для уже сформировавшихся структур. Ну... теоретически я бы начал с того, что заморозил «куклу» до полной остановки жизненных процессов. Потом искал бы решение экспериментальным путем. Первый опыт никогда не кончается удачей. Девочка, которую ты знал, скорее всего, погибла бы. Такие вещи не делаются на близких, ты меня понимаешь? Жить тут, на Шебе, может только маньяк. Потому что ты живешь тут только ради чертовой работы! Больше ни для чего. Она сама по себе тебя и вознаграждает.
– Да я знаю. Как у нас, у Эстергази, – право летать.
– Угу. Знаешь, когда вылупляется утенок, он признает мамой первый движущийся предмет? Меня до смешного трогает, когда этим предметом оказываюсь я. Как я тебе в роли мамы-утки?
Брюс невольно улыбнулся. И идея пришла, сумасшедшая, конечно, но бравые Люссаковы ребятки едва ли очухаются от такого сюрприза.
– А можно я буду мамой-уткой?
– Можно так подгадать. В отношениях с пользователем следует соблюдать некую пропорцию всеведения и божественной неожиданности, чтоб на шею не садились. Обычно клиент настаивает, чтобы мамой-уткой был он сам, единственный и неповторимый. Ну, ты понимаешь, что в тонкости терминов мы их не посвящаем? Когда отцы-основатели на Пантократоре осознали, что не в их силах сдержать в узде технологии клонирования, они попытались оседлать юридического конька. В сущности, мы же находимся с ними в постоянном судебном процессе. Правда, я думаю, что Пантократор морочит обществу голову, возбуждая вопросы, которые имеют примерно поровну голосующих сторонников, но это их право! Известно, что в Законодательную Палату Федерации подан проект закона о юридических правах продуктов генного конструирования. В том смысле, что если они люди, то сами отвечают за себя. Если они не люди, то кто-то за них отвечает. Вопрос упирается в «кто это будет». Или изготовитель, но какая может быть ответственность, если мы сделали его на заказ и сбыли с рук? Значит, владелец? Но владелец кивает на нас: мол, откуда ему знать, что еще мы в это вложили. Тебя, наверное, заинтересует твое место в этой цепочке.
– Вы уже сказали, что генетически я ему брат.
– А юридически – отец. Вот. Если они все же признают клонов людьми, он будет иметь право наследовать за тобой наравне с прочими.
– А если я его не заказывал?
Доктор Ванн усмехнулся:
– Мужчины тоже не все бывают рады, когда их ставят лицом к лицу с фактом отцовства. Привыкай.