Первая пуля попала в фикус, который стоял на полке над его головой. Блин, я же говорила. Я чертовски плохо стреляю. Зато у меня повышенная удачливость.
* * *
Гастон лежал на полу мирно, почти по-домашнему. Здоровенный керамический горшок приземлился точно ему на голову. Я медленно отвела руку с пистолетом. Подумала и тихонько подула на дуло. Подула-надуло. Как в кино.
Костик ржал в голос, зараза.
— Алька! Ну ты даешь…
Пока я уже привычно выковыривала из кармана бандита ключик, на этот раз — от наручников, расковывала одного и заковывала другого, Костик посерьезнел и тоном Великого Наставника спросил:
— Что я говорил тебе про вот эту «беретту»?
— «Рекомендуется стрелять с максимально короткой дистанции по наиболее крупным…» — начала я наизусть.
— …частям тела! — закончил Костик. — А ты куда стреляла?
Я поджала губы.
— Дальше! — потребовал начальник.
— «При этом по возможности держать оружие двумя руками и никогда не ограничиваться только одним выстрелом».
— Н-ну?
— Что «н-ну»? Чем тебя не устраивает результат?
— Где ты вообще ее взяла, а? — сменил тему Костик. — Тебе личное оружие не положено.
— У него, — нехотя кивнула я на тело. Тело, кажется, еще дышало.
Костик фыркнул.
— Пришедший, значит, к нам с мечом…
Теперь я совершенно надулась.
— Мы близимся к финалу, — невозмутимо сказал Костик. — Последние два вопроса: зачем поехала сюда и почему простояла за дверью целых пять минут?
Вот тут я, кажется, покраснела. По крайней мере, щекам стало жарко.
— Все ясно, — проворчал Костик. — Девчонка.
— Ты меня всего на шесть лет старше! — пробормотала я и, отпихнув с дороги наш новый коврик в форме человеческого тела, пошла ставить чайник.
* * *
Пока Костик докладывал что-то там начальству, не слушала, ходила мыть чашки. Сначала одну ходила мыть, потом другую. Одолел меня, понимаешь, приступ хозяйственности. Какое, мне дело, что он там докладывает? Ну и пусть меня уволят. Хоть спать буду по-человечески…
Примерно так я рассуждала, пока чашки не заблестели и чай не заварился. Но не выдержала первой:
— И когда меня уволят?
— Думаю, никогда, — небрежно сказал Костик.
— В каком смысле?
— Алька, это была проверка. А за Гастона не волнуйся, он быстро регенерирует.
— Да я и не волну… Что?
— Поздравляю, у тебя теперь нулевой допуск.
— То есть как?
— А так. Примечание 58 помнишь?
— Н-не уверена… — Что ж я заикаюсь-то?!
— «В случае, когда человек демонстрирует способности, превышающие возможности своей категории, возможна боевая проверка и повышение уровня допуска», — назидательно процитировал мой дорогой начальничек.
— Погоди. Но я же нарушила устав? — тупо спросила я.
— Когда? — невинно поинтересовался Костик.
— Н-ну, стреляла неправильно…
В ответ послышалось издевательское хихиканье.
— И я приехала в ответ на твой звонок в «ситуации Z»!
— Я тебе не звонил. Ты только не вцепляйся в физиономию, хорошо? Устав против. Да, это ты мне позвонила.
Ничего не понимаю. Ни-че-го.
— Понимаешь, у тебя талант.
— Ну да, я в курсе: талант преображе…
Костик хмыкнул, я сбилась, но начала сначала:
— Повышенная удачли…
— Вздор. Просто ты взяла и позвонила мне ровно тогда, когда я послал тебе мысленный сигнал.
— Но ведь… только диспетчер может позвонить?
— Теперь и ты можешь. Сама освоилась. Молодец. И — я подчеркиваю! — в нужный момент.
Я замолчала, совершенно сбитая с толку.
— Зайдем издалека. Ты вообще понимаешь, что вон то тело — профи?
— Д-да…
— И ты его легко срубила в том подвале, а потом так удачно промахнулась, что расшибла ему голову?
— Так я и говорю: повыше…
— Это уже не удачливость, детка. Удачливость — это получить счастливый билетик в трамвае. Ты никогда не задумывалась, почему твои клиенты получают ровно тех монстров, которые их повергают в панику? Кто угадывает персонажей их личных кошмаров?
— Я думала, аналитики…
Начальник поднял глаза к небу.
— О боги…
— Ну хорошо, может, заказчики?
— Да откуда им знать с такой точностью?
— А кто? — тупо спросила я, почему-то перейдя на шепот.
— Ты, — бодро сообщил Костик.
— Как?!
— Ты — главный персонаж нашей сказки, Алька. Ты что, забыла, как тебя на службу брали?
Почему забыла? Помню.
* * *
Мне тогда прислали письмо. Обыкновенное, электронное. И там было написано: «Дорогая Алиса! Вы любите ужастики?» Без подписи, с неизвестного адреса. И я зачем-то ответила: «Да». Тогда пришло приглашение на работу с хорошим обеспечением, по моей теме. Писали, что меня горячо рекомендуют. Удачно шутили. Просили явиться завтра, извинялись за ремонт. Я почему-то решила, что меня рекомендовали в какую-нибудь газету из журнала, куда я периодически писала статьи про кино. Ко мне в то время обращались всякие нестандартные издания, так что я и не к такой подаче привыкла. И поехала по названному адресу. Не смутилась, пройдя между двух заброшенных лабазов, и легко шагнула в дверь с надписью «Ремонт». И совсем не удивилась, увидев кучу аппаратуры, — в одном западном издании меня, помнится, даже на детекторе лжи проверяли, мода такая была… Где то кино? Где те журналы?..
Костик еще тогда про конструкцию мою сказал. Когда проверка закончилась, со мной распрощались, а через пару дней позвали снова и простыми словами рассказали, что от меня требуется. И я пришла в восторг. Надо же, работать Личным Кошмаром по Особому Заказу!
Я улыбнулась своим мыслям и спросила:
— Ты про конструкцию?
— Нет, до того! Про кино.
И я вспомнила. Во время проверки Костик сыпал шутками и прибаутками и между делом весело спросил:
— Как, по-вашему, кто в фильмах ужасов самый главный персонаж?
Услышав мой ответ, поржал, а я и внимания на этот вопрос не обратила. Я же, типа, про кино писать пришла, ну и нормально. А потом мне рассказали про Службу, погнали учиться… сновидческие практики, страх-навыки, умение побеждать… дальше — выполняла мелкие поручения…
— Помню, — сказала я.
— Ну вот, — улыбнулся Костик. — Ты себя проявила наилучшим образом. Ты угадывала самые потаенные страхи. Вызывала именно того монстра, который был нужен.
— Я думала, это ты их назначаешь!
— Вот еще. Сама чужим людям «под ключ» кошмары устраивала. И кстати, всегда давала шанс жертве.
— Мне казалось, это как раз против устава…
— Ничего подобного там не написано, уж я-то знаю, я его писал, А чего ты так удивляешься? Надо же было кому-то писать, я и написал. А у тебя просто дар предвидения, кроме всего прочего, — буднично закончил он.
— Костик. — Я страдальчески на него посмотрела. — Ладно, монстры. Это я еще понимаю, я и сама вполне себе монстр. Хорошо, допустим, я тебе позвонила. Но дар предвидения?.. Как?!
— Глупочка, — нежно проговорил начальник. — Мы же практически магическая служба, по твоим же собственным представлениям! Тебя не смущает, что мы с тобой чуть не через день телепатически общались?
— Гхм… я думала, мне какой-нибудь микрочип вживили…
— Ой не могу…
— Он же даже звонил! С музыкой!!
— Горе ты мое. С музыкой. Ты не в курсе, случайно, как ток по проводам бегает?
— По синусоиде! — рявкнула я. — Я практик, чего ты от меня хочешь?
— Вот! — ничуть не смутился Костик. — И про дар предвидения тебе понимать ни к чему. Практикуй себе. И можешь звонить мне когда захочешь.
— Хм. И что, просто делать то же самое, что и ра…
— И даже немножко больше, — подмигнул Костик и победоносно на меня поглядел. — У тебя впереди много интересного! Потому что «нулевка» — это такой допуск!..
И я немедленно решила, что, если уж меня повысили за нарушение устава, я завтра же соблазню этого самодовольного…
— Но-но, Алиса! — Костик повысил голос. — Устав остается Уставом!
А в глазах у него прыгали смешинки.
Вот ведь зараза.
* * *
Ужасный ящер брел к кают-компании, царапая чешуйчатым хвостом стальные обои главного коридора, когда кто-то окликнул его из боевого отсека.
— Так как насчет уничтожения Земли, учитель?
Ящер задумался.
— Земляне, — он почесал когтями лысое надкрылье, — не так уж безнадежны. Я встретил тут девушку. Она преподает французский. Мы говорили о любви, о дружбе, о бескорыстном служении обществу… Я думаю, у землян еще есть шанс. Вернемся сюда лет через двести. Как раз к тому времени я успею поужинать и буду совершенно свободен.
Летающая тарелка взмыла в воздух со дна безымянного болота и через пару-тройку секунд исчезла в безвоздушном пространстве, уйдя в гиперпрыжок где-то близ Юпитера.
* * *
— Только так их и отвадишь, — пробормотал разумный эллипсоид. — Учительница французского! В прошлый раз пришлось быть слепым мальчиком-музыкантом.
А этот добрый милиционер, который дежурит вместо прихворнувшего товарища? Вот он замечает, как в болото падает летающая тарелка, и бежит спасать пришельцев. Хотя и не умеет плавать. Ведь это был тоже я! Какая тонкая работа, какое мастерство!
— Однако и платят вам немало, — усмехнулся в свои тупые углы разумный ромб, сопровождавший эллипсоида.
— Немало, — согласился тот, — но какова, мой друг, альтернатива? Уничтожать ящеров на подходе к планете?
— Звучит заманчиво, — кивнул ромб.
— Десять тысяч монет один выстрел из пировинтовки.
Ромб прищелкнул диагоналями от удивления.
— А я согласен и на пять тысяч. К тому же через двести лет хвостатые снова сюда заявятся. Опять верные пять тысяч.
— Кстати, учитель, — не сдержал любопытства ромб, — а зачем нам эта планета?
— Только здесь мы сможем научиться бескорыстному служению обществу и собратьям — забытому, но прекрасному обычаю. Так говорил Великий Ноль.
К сожалению, я не знаю, что значат эти слова. Но я непременно узнаю. И, узнав, передам это знание тебе. Если ты, конечно, погасишь задолженность за обучение и внесешь залог за следующие учебные двести лет.
* * *
Они вернутся через двести лет, подумало безымянное болото, то что надо.
Как раз через двести лет я начну высыхать и превращаться в заболоченный луг.
Гибель близка. И вдруг — падение летающей тарелки.
Тут же образуется глубокая яма, можно сказать, кратер. Дожди заполняют воронку до краев. По берегам разрастается тростник. Вторая молодость болота. Новая жизнь. Вечная молодость, если уж на то пошло. Вечная жизнь.
Однако все это достается нелегко.
Геометриды как никогда близки к раскрытию тайны Великого Ноля. Снисходительности и всепрощению ящеров тоже есть предел.
Страшно подумать, что в следующий раз тарелка может приземлиться не на болоте, а в лесу или у дороги.
К счастью, манящие болотные огни светят так ярко и призывно, что межпланетное блюдце никогда не пролетает мимо.
Это и называется симбиозом.
Летающая тарелка, которая не может обойтись без лечебных грязевых ванн. И скромное безымянное болото… Сотни тысяч лет вместе…
Ради этой встречи болото скрывает в своих недрах камни с руническими письменами (тайное знание геометридов), а летающее блюдце терпит на своем борту нескладных ящеров, портящих когтями паркет в коридоре у кают-компании.
Это не любовь, не дружба, и даже совсем бескорыстными такие отношения назвать нельзя. Но зато они проверены временем. В них есть постоянство.
* * *
Снежнобородый старец друид выходит, потягиваясь и зевая, из пещеры.
В лучах рассветного солнца борода покрывается сверкающими каплями.
Через несколько минут друид молод и безбород, как и двести лет назад и за двести лет до того.
Это весна.
Это дыхание весны.
Это маленькие синие цветы на склоне холма.
И гудение пчел.
И шорох прибрежного тростника.
Что может пробудить друида и растопить его оковы?
Только жар любви. И тепло дружбы.
Ну, еще огонь ритуального костра, но в сырой, болотистой местности хороших дров не сыщешь.
Наконец — пламя из турбодюз летающего блюдца с двигателем в тысячу лошадиных сил.
Поэтому всякий раз, перед тем как отойти ко сну, друид чертит на камнях таинственные руны.
Именно их примет за запись всеобщего закона бескорыстия величайший из геометридов.
Это их, разглядев сквозь темную болотную воду, сочтет посадочными знаками космодрома пилот летающей тарелки разумных ящеров.
А сама тарелка не обратит на них никакого внимания — и зря!
Но так или иначе они сработают.
Ровно через двести лет, теплым весенним утром, друид — кстати, его зовут не Мерлин — проснется от рева двигателей летающего блюдца, продирающегося сквозь камыши.
Как всегда бывает в таких случаях, со всего размаху ударит по своему будильнику. Конечно же промажет.
И Земля содрогнется.