- И лучшее, - добавил другой.
- Они кажутся молчаливыми, - заметил я.
- Девкам в стадах запрещено говорить по человечески, - объяснил один из мальчиков.
- Они здесь не больше, чем самки кайил, - засмеялся другой.
- Однако они могут, - сказал первый, - показывать свои потребности с помощью стонов и мычания.
- Это помогает управлять ими, и напоминает что они - животные.
- Вы, хоть иногда гоняете их к воде? - поинтересовался я.
- Само собой, - ответил один из пастухов.
- Мы кормим их на коленях, - рассказал другой парень.
- Им разрешено разнообразить свою еду, собирая ягоды и выкапывая корни дикие репы, - добавил первый парень.
- А ещё мы даём им жевать корни сипа, и внимательно смотрим за тем, чтобы они глотали, постепенно и маленькими порциями, - сказал второй мальчик.
- Да, а в конце мы осматриваем их, приказав стоять с широко открытыми ртами, чтобы убедиться, что они получили свою дозу корня.
Я кивнул, понимая, о чём речь. Корни сипа чрезвычайно горьки. Рабское вино, кстати, делают именно из этих корней. Рабыни краснокожих, как и все рабыни в целом на Горе, скрещиваются и оплодотворяются только тогда, и только с тем, кого выбирают рабовладельцы.
- И как, часто они отбиваются от стада? – спросил я, улыбнувшись.
- Нет, - засмеялся юный пастух, хлопая кнутом по своей ладони.
- Ночью, чтобы уменьшить возможность угона, мы стреноживаем их, связываем их между собой в цепочку верёвками за шеи, а руки стягиваем за спиной. А потом эти цепочки привязываем к столбам около стойбища.
- Кто-нибудь из них пытался сбежать?
- Нет.
- Не более одного раза, - захохотали пастухи.
- Никто из таких животных никогда не пытается сбежать от Исанна больше, чем однажды.
- Некоторых, кто пытался сбежать, съели слины в прериях, - объяснил первый из мальчишек. - Остальных ловят и возвращают в стойбище, где их связанных отдают нашими женщинами, и те три дня объясняют, что убегать запрещено.
- И каково наказание за вторую попытку побега? – поинтересовался я.
Подрезают сухожилия на ногах, - объяснил один из пастухов, - и затем оставляют одних, когда стойбище перекочёвывает на новое место.
- Я понял. Я могу поговорить с одной из них? – спросил я разрешения.
- Конечно, - ответил первый из мальчишек.
Я подошёл к женскому стаду.
- Ты, - указал я на темноволосую женщину, - выйди вперед.
Она немедленно сделала шаг вперед, и встала передо мной на колени.
- Ты можешь говорить со мной но кратко, - разрешил я. - После этого Ты снова возвращаешься, к языковым правилам стада, тем правилам, по которым, без разрешения рабовладельцев, или тех кто имеет такие права, Вы не можете использовать человеческую речь. Ты поняла?
- Да, Господин, - ответила она.
- Есть ли для тебя возможность сбежать?
- Нет, Господин, - испуганно задрожав, сказала рабыня, и опустила голову. Также я заметил, как некоторые из других женщин пятятся назад.
- Ты действительно в этом уверена?
- Да, Господин, - повторила она, съёжившись от ужаса.
- Что по поводу других женщин, они тоже знают это?
- Да, Господин. Мы все знаем это! Все мы знаем, что побег для нас невозможен!
- Ты можешь вернуться в стадо, - разрешил я.
Женщина быстро втиснулась назад и постаралась спрятаться среди остальных животных.
Я заметил, что некоторые из остальных женщин прислушивались к моими беседами с мальчишками, а позже и к моему разговору со стадной рабыней. В их глазах я видел ужас. Они отлично понимали, всю безнадежность даже мысли о побеге. Даже если они сумели бы ускользнуть от своих краснокожих преследователей, что казалось почти невероятными, впереди их будут ждать только прерии и слины. Все эти женщины, как большинство белых женщин попавших в Прерии, хорошо знали, что к их ужасу они, жили только благодаря милосердию и терпению краснокожих рабовладельцев.
- Через луну или две пора будет думать о стаде, - пояснил один из пастухов.
- Кого-то мы обменяем, а кого-то продадим, - сказал второй мальчишка.
- Кажется, любая из них стоит того, чтобы оставить, - похвалил я, восхищенно.
- Это - ухоженное стадо, - похвастал третий паренёк. - Несомненно, кого-то оденут и возьмут в частные вигвамы на время зимних лун.
- Их можно использовать для выкапывания из-под снега навоза кайилиаука.
Кизяк из навоза кайилиаука был обычным видом топлива на равнинах.
- А ещё они хороши, для того, чтобы извиваться на одеялах.
- Если кто-то понравится, мы вытащим для тебя любую девушку из стада.
- Он - раб Кэнки. Дай ему хорошую.
- Хочешь ту темноволосую, с которой Ты только что разговаривал? Глазом не успеешь моргнуть, как у неё на шее будет верёвка.
- Нет, - ответил я. – Спасибо, эту не надо.
Должен признать, что темноволосая была прекрасным экземпляром, изящным примером прекрасных двуногих животных водящихся в этом стаде, с восхитительными грудями, узкой талией и широкими бёдрами. У неё был прелестное лоно. Я ни сколько не сомневался, что она могла бы стоить две шкуры кайилиаука.
- Есть ещё неплохая, - выступил один из мальчиков, указывая на красотку с красно-коричневыми волосами. - Одна удар хлыста и она потечёт.
- Честно говоря, я разыскиваю определённое животное. Могу я осмотреть всё стадо, не здесь ли оно пасётся? – попросил я у юных пастухов.
- Конечно, - разрешил первый мальчишка.
Кажется, я заметил нужное мне животное, красивое и светловолосое, пытающееся затеряться в стаде. Теперь нужно было только некоторое время, чтобы определить, где оно прячется. Я подоткнул хлыст и кожу, в которую он был завёрнут, за пояс.
Я подошёл вплотную к женщинам, и зычно скомандовал:
- Уступить дорогу! Встать на колени!
Стадо повиновалось незамедлительно.
Я шагнул между стоящими на коленях двуногими животными клана Исанна. Поиски не заняли много времени, и вскоре я остановился около одного из них. Она стояла на коленях, низко опустив голову к траве. Я встал, возвышаясь над ней, и она задрожала. Взяв рабыню за волосы, и присев рядом, я опрокинул её в траву, и перевернул на бок. Рукой сжавшей волосы я повернул к себе её голову, и держал так, чтобы можно было рассмотреть черты лица. Да, это была она, та, которую я искал. Тогда я поставил её на колени, толкнув голову к земле.
- Руки за спину! Запястья скрестить! - приказал я.
Она послушно выполнила приказ, и через мгновение я затянул на них конец легкой, тонкой верёвки, что свисала с моего плеча. Затем я протянул верёвку от её запястий и обмотал пять раз вокруг шеи, и пропустил свободный конец под верёвкой, идущей от связанных запястий, и перекинул его вперёд, таким образом, формируя удобный безузловую привязь. Такой тип связывания подходит для транспортировки на коротком поводке. Свободный конец, просунутый под верёвкой, идущей от запястий, препятствует тому, чтобы девушка могла бы сбросить петли с шеи простыми круговыми движениями, несколько раз подняв и опустив голову. Впрочем, даже если бы она и смогла это сделать, то оставались ещё связанные запястья.
Надо упомянуть, что обычно верёвка завязывается плотно, но не туго. Должна быть слабина, чтобы можно было просунуть два пальца между горлом и петлями. Давление, которое чувствует пленница, должно чувствоваться на затылке, а не на горле. Хорошо выполненная гореанская привязь вообще не препятствует дыханию девушки. Исключение - ошейник-удавка, который действительно затрудняет дыхание, но только если рабыня проявит, хотя бы минимальную непокорность. В городах Гора более распространено использовать ошейники и поводки чем такие привязи, или привязи с узлом на горле. Обычно поводок имеет защёлкивающийся, а иногда замыкающийся карабин. Такой карабин, может быть использован разными способами. Его можно защёлкнуть на звене цепи, или кольце, закреплённом собственно на поводке, превращающимся в отдельное устройство системы ошейника-и-поводка. Или же карабин крепится к ошейнику, или кольцу на ошейнике, в этом случае к нему можно прицепить верёвку или цепь.
- На ноги! - приказал я.
Девушка встала, и я потащил за привязь это выбранное мной холёное, соблазнительное животное из стада. Она торопливо семенила следом, стараясь, чтобы поводок не успевал натягиваться, поскольку, хотя такая привязи и не затягивается на шее, на всё же натягиваясь, доставляет чувствительную боль.
- Она симпатична, но это не лучший выбор, - предупредил первый паренёк.
- Почему же? – удивился я.
- Да она холодна, как кусок льда, - засмеялся он.
- Я видел её дважды в деревне, - припомнил я, - первый раз при входе вашего клана в стойбище, и затем, ещё раз днём позже. Она показалась мне интересной.
- Мы посылаем часть из них, работать в стойбище, - объяснил первый пастух, -если есть потребность в них, или если надо доставить женщинам собранные коренья и ягоды. Ну, или для других работ, вроде скручивания травы для трута или сбора хвороста и навоза кайилиаука для кизяков. Кто-то же должен поставлять подобные вещи в стойбище.
- Конечно, иногда кое-кого направляют мужчинам, для развлечений с девками, -усмехнулся я.
- Бывает, мы пригоняем караван из пяти или шести девок в стойбище для подобных целей, - подтвердил первый мальчишка.
- А эта шлюха, - указал я на девушку на моей привязи, - часто занимает место в таком караване?
- Нет, - рассмеялся один из пастухов.
- Кому она нужна, она же - кусок льда, - добавил первый мальчик.
- Выбери другую, - предложил второй.
- Сколько времени я могу держать её у себя?
- До заката она должна быть помещена вместе с другими, - предупредил мальчик.
Я взглянул на тонкие щиколотки моей подопечной, и подумал, что они будут хорошо выглядеть заключённые в кожаный ремень для стреноживания, с узлом на внешней стороне левой лодыжки, который она не сможет развязать своими стянутыми за спиной руками. Точно такие же ремни используются и для двух передних лап кайилы.
- Благодарю, вас, парни! – сказал я улыбнувшись. - Вы мне здорово помогли!
Я повёл выбранную девушку от стада к месту, которое я выбрал заранее, в тени нескольких деревьев, около небольшого ручья. Один раз я оглянулся, и обменялся краснокожими мальчишками взмахами рук. Я заметил, некоторые из женщин в стаде, выглядели довольно радостными от того, что блондинка была уведена на моей привязи. Похоже, что она была высокомерной, тщеславной девкой, не слишком нравящейся своим товаркам. Притом, что я знал о ней, это не удивительно.
- Вот здесь мы и остановимся, - сказал я, остановившись среди деревьев, и
привязывая верёвку к ветке. Я осмотрелся вокруг.
Мой парфлеш, с небольшим количеством еды, висел на суку, там, где я его оставил ранее, когда подбирал уютное местечко. Тут же, лежала большая, скатанная в рулон шкура. Именно эту шкуру, я развернул и тщательно расправил на траве. Маленький кожаный лоскут, в который был завёрнут хлыст, я бросил рядом.
- Это кожа, - пояснил я, указывая на ту, что поменьше, - размером с циновку подчинения принятую в Тахари.
Я посмотрел на девушку.
- Ты можешь опуститься на колени, - разрешил я.
Она встала на колени, при этом витки привязи на её шее смотрелись весьма изящно, будучи слегка натянутыми верёвкой закреплённой к дереву.
- Я знаю, что Ты говоришь по-гореански, - заметил я.
Это было хорошо для меня, поскольку общаться не наречие Кайила, пока ещё было сложно. Она не отвечала.
- Расставь колени, - велел я. – Шире!
Она сделала, как было приказано.
Я пристально осмотрел её. Здесь, до заката, она была моей.
- В стаде, Ты попыталась скрыться от меня.
Она сердито отвела взгляд.
- Ты кажешься слишком молчаливой, - заметил я. - Возможно, тебе язык отрезали, или разделили на две половины за дерзость.
Я подошёл к ней и, схватив её за волосы, задрал ей голову.
- Открой рот, - приказал я, и она сразу подчинилась. - Нет, дело не в этом.
Она что-то сердито промычала.
- По крайней мере, Ты способны издавать звуки, - отметил я.
Она нервно дёрнула головой.
Я обошёл вокруг рабыни, оглядывая её тело, сказал:
- Твои изящные формы наводят меня на мысль, чтобы Ты не должна быть куском льда. Они предполагают, что Ты способна реагировать на ласку, как гормонально нормально развитая женщина. Я вижу, что Ты не была заклеймена.
Я присел перед ней и коснулся её шеи сбоку под ухом, но она рассерженно отдёрнулась. Этот телодвижение вызвало у меня недовольство, ибо рабыня должна приветствовать прикосновение мужчины, а в действительности даже умолять об этом.
Рассердившись, я потянул хлыст из-за своего пояса. Заметив моё движение, и поняв его смысл, девушка задрожала от ужаса. Она быстро замотала головой, издала тонкий, возражающий и просящий писк. Она приподняла и повернула голову так, чтобы сторона её шеи смотрела на меня, чтобы я мог трогать, если мне того хочется.
- Ах, да, ну конечно. Ты же стадная девка. Ты не можете использовать человеческую речь без разрешения, - наконец-то дошло до меня.
По ошибке, я решил, что запрет на человеческую речь, наложенный на стадных женщин, прекращает действовать, когда, как в данном случае, её увели из стада. Теперь я понял, что это не так. Это имело смысл, конечно же, например, никто не ожидает человеческой речи от самки кайилы, даже если она не находится в табуне. Теперь, у меня было намного более ясное понятие эффективности дисциплины, в которой краснокожие рабовладельцы содержали своих бледнолицых красоток.
Она энергично закивала своей головой.
- Интересно, стоит ли давать тебе разрешение говорить по-человечески, -размышлял я. - Возможно, будет лучше накормить, и использовать тебя как простое соблазнительное животное, и не трудиться усложнять наши отношения твоей человеческой речью.
Она испустила жалобный стон.
- Похоже, тебе давненько не разрешали разговаривать, не так ли? – поинтересовался я.
Она кивнула.
- Ты хочешь получить разрешение говорить?
Она кивнула с надеждой и тревогой.
- Ты просишь об этом?
Она так отчаянно закивала.
- Очень хорошо. Ты можешь говорить – разрешил я.
Обычно я разрешал моим рабыням говорить. Однако, бывали случаи, когда я приказывал, чтобы они служили мне безмолвно, как всего лишь восхитительные животные. Только двум своим рабыням я никогда не разрешал говорить в моем присутствии, и то вскоре я избавился от обеих.
- Как же хорошо, быть в состоянии говорить! – воскликнула она.
- Ты можешь поблагодарить меня за это, - сообщил я ей.
- А если я не хочу делать этого, - дерзко спросила она.
- Легко полученное тобой разрешение, может так же легко быть отобрано.
- Спасибо, - тут же сказала она.
Мне понравилось вырвать это небольшое количество любезности, этот символ примирения, от этой женщины.
- Спасибо - что? - уточнил я.
- Но Вы - раб! - воскликнула она. - Вы носите ошейник!
- Спасибо - что? – повторил я свой вопрос.
Она молчала.
- А знакома ли Ты с хлыстом? – поинтересовался я, кладя рука на украшенную бисером рукоятку.
- Спасибо, Господин, - быстро исправилась рабыня. - Да, Господин!
- Похоже, что Ты уже испытала его на себе, - предположил я.
- Да, Господин.
- Ты знаешь, зачем я тебя сюда привёл?
- Вы собираетесь использовать моё тело, один или более раз. Потом Вы возвратите меня в стадо. Я готова. Вы можете сделать это.
Я с усмешкой посмотрел на неё.
- Я не хочу быть выпорота хлыстом, - объяснила она.
- Почему же только что, Ты пыталась уклониться от моего прикосновения?
- Я сочла его раздражающим и неприятным.
Я осмотрел её тело, поскольку сказав это, она напряглась, и отпрянула. Это совершенно отличалось от нормальной реакции тела рабыни, которое кажется столь теплым и мягким, столь чувственным и наполненным жизненной энергией, столь отзывчивым к прикосновениям, ласкам и объятиям. Я заметил, что её тело было окаменевшим телом несчастной женщины.