– О, не стоит так беспокоиться, – сказала онa, чем сняла большой камень с моей души, ведь если бы ей непременно захотелось иметь этот скальп, мне ничего не оставалось бы, кроме как поймать старину Билла и оскальпировать, что было бы жутко неприятно нам обоим.
Но она уже и думать забыла об индейце, а оглядев меня с головы до ног восхищенным взглядом, сказала:
– Меня зовут Долли Риксби. А вас?
– Я узнал вас с первого взгляда, Долли, – говорю ей. – Слава о вашей красоте докатилась до гор Гумбольдта. Я Брекенридж Элкинс.
Ее глаза загадочно блеснули, а потом она и говорит:
– Я тоже о вас слышала. Вы объездили Капитана Кидда и в одиночку вымели бандитов из Вампума.
– В общем, верно, – скромно согласился я и в этот момент вижу, как по дороге пылит дилижанс. – Послушайте, мисс, – заторопился я. – Мне непременно нужно встретить этот дилижанс, а позже я с превеликим удовольствием зашел бы к вам на огонек.
– Так в чем же дело? – говорит она. – Я вернусь примерно через час. А живем мы через три дома к северу от игорного заведения Задиры Реда.
– Обязательно буду, – пообещал я.
Девушка одарила меня лучезарной улыбкой и с ямочками на щеках и с ведром пива для своего старика направилась дальше по тропе, а я заторопился к тому месту, где оставил Капитана Кидда.
Голова у меня шла кругом, а сердце так и прыгало от восторга. «Вот он – мой шанс! – думал я. – Самое, время показать Глории Макгроу, из какого теста лепят Элкинсов! Подожди только! Вот привезу на Медвежью речку Долли Риксби – тогда увидишь!»
Я въехал в поселок как раз в тот момент, когда дилижанс остановился у станции, служившей одновременно салуном и почтой. Прибыли всего три пассажира – явно не новички в подобной обстановке. Двое мрачного вида парней и сухонький старикашка с рыжими бакенбардами. Я сразу смекнул, что это и есть дядюшка Исайя Гримз. Пока я спускался с холма, они втроем направились в салун: впереди выступали верзилы, старикашка семенил следом. Я решил, что сначала выведу его на дорогу и отправлю к папаше, а сделав дело, вернусь и спокойно займусь Долли Риксби.
Я подошел сзади и легонько коснулся его плеча. В тот же миг неуловимым движением старик вскинул кольт и нацелил дуло прямо мне в лоб. А после подозрительно так спрашивает:
– Чего надо?
– Я Брекенридж Элкинс, – говорю, – и хочу, чтобы вы пошли со мной. Я узнал вас сразу, как увидел…
Если бы папа не предупредил, что дядюшка Исайя – человек со странностями, я удивился бы еще больше. Он вдруг завопил: «Билл! Джим! Ко мне!» – и, размахнувшись, со всей силы врезал мне рукояткой кольта по голове.
Его спутники обернулись, и их руки скользнули к кобурам, так что мне пришлось поскорей сбить дядюшку Исайю с ног, чтобы – не дай Бог – его не задела шальная пуля. Потом метким выстрелом ранил одного из верзил, чтобы тот не смог пустить в ход свою артиллерию. Другой успел выстрелить, и пуля задела мне плечо. В ответ я продырявил ему руку, заднюю ногу, и он рухнул поперек первого. Соблюдая осторожность, я постарался не задеть важных органов, поскольку понимал, что имею дело с друзьями дядюшки Исайи. Только когда в разговор вступают кольты и ружья, тут уж особо некогда объясняться да расшаркиваться. Из салуна с криком выскакивали люди. Я склонился над дядюшкой Исайей и попытался поставить его на ноги. Но он, видно, чувствовал сильную слабость: помнится, при падении он задел головой о коновязь. Старик полз на четвереньках, ругался по-страшному и все хотел отыскать оброненный кольт. Я снова взял его за плечи и, когда тот перестал кусаться, брыкаться и орать, с укоризной произнес:
– Нехорошо поступаете, дядюшка Исайя. Сейчас сюда прибегут люди, в любую минуту может нагрянуть шериф и арестовать меня за стрельбу по этим идиотам. Надо идти. Папаша ждет не дождется вас на Медвежьей речке.
Как ни странно, от моих слов слабость его усилилась, но голос окреп. Хрыч дико завопил, а я, недолго думая, сгреб его в охапку, мешком перекинул через седельную луку, сам вскочил в седло и дал коню шпоры. Вдогонку закричали: «Стой! Стой!», защелкали выстрелы, но я даже не обернулся.
Я отпустил поводья, Капитан Кидд во весь опор помчался по дороге, и городок скрылся за поворотом. Я даже не решился остановиться, чтобы изменить посадку дядюшки Исайи, – так мне не хотелось попадать в тюрьму. Похоже, моя встреча с Долли Риксби закончилась, еще не начавшись. «Интересно, – думал я, – есть ли еще на свете такие родственнички, чтоб им провалиться!»
Чуток не доезжая до развилки, где горная тропа на Медвежью речку выходит к большой дороге, я увидел впереди всадника. Тот, похоже, слышал выстрелы и вопли дяди Исайи и, развернув лошадь боком, загородил мне дорогу.
Вблизи я разглядел, что это жилистый старик седыми баками.
– Куда везешь человека? – крикнул он, напрягая голос, чтобы перекрыть громовой стук копыт Капитана Кидда.
– Не твое дело, – резко ответил я, – Прочь с дороги!
– Ha помощь! На помощь! – отчаянно завопил дядя Исайя. – Меня похитили! Убивают!
– Оставь человека, негодяй! – закричал незнаакомец, от слов переходя к делу.
Мы оба выстрелили одновременно, но я успел на миг раньше. Пуля незнакомца просвистела у моего уха. Моя сбила с его головы шляпу, и он, контуженный, вывалился из седла, словно после удара добрым молотком. Ураганом пролетая мимо, я заметил у него на макушке красную полоску.
– Будешь знать, как лезть в чужие семейные дела – рявкнул я и свернул на тропу, ведущую в горы. А дядюшке Исайе сказал следующее: – Больше так никогда не ори. А то из-за тебя меня едва не шлепнули. А старикан, видать, и впрямь подумал, что я разбойник какой.
Я не уловил, что он ответил. Оглянувшись на долину, я увидел кучку всадников, бешеным галопом мчавшихся по дороге из города. Солнце весело играло на стволах их кольтов и винчестеров. Я пришпорил Капитана Кидда, и мы в мгновение ока покрыли расстояние в несколько миль.
Дядюшка Исайя без умолку что-то лопотал, но голова его болталась вверх-вниз, я мог разобрать только отдельные ругательства – я уже заметил, что этот человек совершенно не умеет держать себя в руках. Наконец он отчаянно возопил:
– Ради Всевышнего! Дай мне сесть нормально, а то лука седла протрет мне в животе дыру!
Я слегка придержал Капитана и внимательно огляделся. Преследователей нигде не было.
– Так и быть, – говорю, – поезжайте в седле, а я сяду у вас за спиной. Вообще-то я думал нанять для вас лошадь, но сами видели – пришлось срочно сматываться.
– Куда ты меня везешь? – спросил он.
– На Медвежью речку, – отвечаю. – Куда ж еще?
– Но я не хочу на Медвежью речку, – вдруг заявляет он. – И я не поеду на Медвежью речку.
– Поедете, – говорю. – Папаша наказал не принимать отказа. Так что садитесь поживее в седло, а я уж, так и быть, поерзают на крупе.
Я достал ноги из стремян и передвинулся в седле, старик расположился на моем месте. И не успел я глазом моргнуть, как он уже вытаскивает из-за голенища нож и примеривается перерезать мне горло.
Я понимаю, что у каждого родственника может быть свое понятие о шуточках, но всему же есть предел! Нож я, конечно, отобрал, но, не желая причинять дядюшке вреда, не давал рукам воли и потому во время возни случайно выпустил поводья. Почувствовав свободу, Капитан Кидд рванул напролом, сквозь кусты и соснячок, и отмахал так с десяток миль. Положение сложилось не из приятных: одной рукой я пытался нащупать поводья, другой – удерживал дядюшку Исайю от смертоубийства, а стремена – пусты, и наши ноги болтаются в воздухе. В конце концов мы оба грохнулись оземь, и не ухватись я в последний момент за уздечку, нам пришлось бы прогуляться пешком.
Протащив меня ярдов семьдесят, Капитан угомонился, и мы отправились к месту падения. Мой спутник лежал на земле и понемногу приходил в чувство: сам-то я упал на что-то мягкое, похоже, это и был дядюшка.
– Это как же понимать? – сурово спросил я его. – Я из кожи вон лезу, чтобы устроить вас поудобнее, а вы вместо благодарности хватаетесь за нож! – Он в ответ лишь разевал рот да тяжело дышал. – Ну да ладно, – говорю. – Папаша предупреждал, что вы с придурью, так что не стану обращать внимания на ваши выходки.
Во время скачки Капитан не придерживался определенного направления, а предпочитал шпарить наугад. Поэтому я, прежде чем ехать дальше, решил оглядеться. Мы находились к западу от тропы, ведущей к дому, в совершенно дикой местности. Однако, как ни странно, ярдов за двести от нас среди деревьев виднелось человеческое жилье.
– Пойдем туда, – предложил я. – Надо узнать, нельзя ли здесь купить или нанять для вас лошадь. Так будет безопаснее для нас обоих.
Я снова усадил его в седло. Дядюшка Исайя едва слышно проскрипел:
– У нас свободная страна. И я не обязан против желания ехать на Медвежью речку!
– В таком случае, – ответил я, – после всего, что я от вас натерпелся, такое желание должно появиться. Я нарочно приехал за вами, вежливо пригласил, пошел на жертву, пропустив свидание с первой красавицей города, а вы еще фордыбачитесь? Помалкивайте лучше. Я сяду у вас за спиной, но учтите: на этот раз поводьев не выпущу.
– Ты мне заплатишь за это жизнью, – глухо пообещал кровожадный безумец, но я не стал отвечать – разве папаша не предупреждал меня, что у дядюшки не все дома?
Итак, мы подъехали к строению. Никого не было видно, но рядом с дверью стояла привязанная лошадь. Я направил коня к дому и постучал. Мне никто не ответил, однако из трубы поднимался дымок, и я все-таки решил зайти. Я слез сам и сволок с коня дядюшку Исайю, потому как по хитрым огонькам в его глазах видел, что тот только и ждет случая, чтобы улизнуть верхом на Капитане. Я рассудил, что если буду постоянно держать старика при себе, то рано или поздно он обязательно попадет к нам на Медeжью речку. В крайнем случае притащу его на спине. Поэтому сграбастал его за шиворот, и мы вошли…
Внутри тоже было пусто, хотя над горячим очагом испускал аппетитные запахи горшок с бобами. На полках вдоль стен были разложены ружья, а на гвозде висел ремень с двумя кольтами. Вдруг за домом послышались шаги, задняя дверь распахнулась, и в проеме показался крупный черноусый мужчина с ведром в руке и с разинутым от неожиданности ртом. Оружия при нем не было.
– Вы что еще за люди? – грубо спросил он, а дядюшка Исайя вдруг издал булькающий звук и прошептал:
– Гризли Хокинс!
Тот быстро шагнул вперед, и его пышные усы ощетинились в жестокой усмешке.
– Какая встреча! – донеслось из-под усов. – Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь!
– Так вы Гризли Хокинс? – И тут до меня дошло, что мы наткнулись на берлогу самого свирепого в здешних горах бандита. – Вы что же, знаете друг друга?
– Еще бы не знать! – прогрохотал Хокинс, глядя на дядюшку Исайю, как волк смотрит на ягненка.
– Я слышал, вы из Аризоны, – вежливо, как и подобает истинному джентльмену, продолжил я светскую беседу. – Сдается мне, в здешних краях и без пришлых хватает угонщиков скота. Но ваши понятия о чести меня не касаются. Я хочу купить, нанять или одолжить у вас лошадь. Нам пора ехать.
– Вот еще! – заревел Гризли. – Неужто, ты надеешься, что я позволю удаче выскользнуть из рук? Ладно, так и быть: я с тобой поделюсь. Парни этим утром отбыли по делу к Рваному Уху, но скоро должны вернуться. Нам надо успеть выпотрошить из этого хрыча все – тогда не придется делить, добычу с остальными.
– О чем это вы? – спрашиваю. – Мы с дядюшкой Исайей едем на Медвежью речку.
– Брось, не строй из себя невинную девицу! – бандит презрительно фыpкнyл. – Дядюшка! Видали мы таких! Нечего держать меня за идиота! Я и сам все вижу: так цепко родного дядю за шкирку не держат. Думаешь, не понимаю, чего ты так хлопочешь? Сам посуди – двое с таким делом управятся лучше одного. Я знаю немало способов, как заставить человека заговорить. Бьюсь об заклад, стоит нам раскаленной кочергой поставить ему клеймо на задницу, как он моментом выложит, куда запрятал денежки.
И тут я замечаю – лицо дядюшки Исайи под баками покрывается мертвенной бледностью, и ему становится вроде как нехорошо. Тогда я раздраженно говорю:
– Слушай, гнусный хорек, ты, кажется, вообразил, будто, я похитил собственного дядю ради его денег? У меня большое желание пристрелить тебя за такие слова.
– Жадничаешь, значит? – он осклабился, показав крепкие зубы. – Хочешь один заграбастать всю добычу? Ну так я тебе покажу!
И с резвостью, которой я никак от него не ожидал, он поднял над головой ведро, полное воды, и запустил мне в голову. Я увернулся, ведро досталось дядюшке Исайе, и тот растянулся на полу – весь мокрый, как утопленник. Хокинс дико зарычал и, отпрыгнув к стене, схватил длинноствольный кольт. Но только он прицелился, как я первым же выстрелом выбил оружие из его рук. Тогда он вытащил из-за голенища огромный кривой нож и с пеной у рта двинулся на меня. Я нажал на курок, но вместо выстрела услышал сухой щелчок, и прежде чем успел перезарядить кольт, мне было уже не до стрельбы.
Я отбросил бесполезное оружие, и пошла рукопашная. Мы таскали друг друга по всему дому, то и дело запинаясь о дядюшку Исайю, который все не мог доползти до порогa, и было больно слушать его вопли.
Во время схватки Хокинс выронил нож. Но он ни в чем не уступал мне: такой же рослый и сильный, такой же ловкий и изворотливый в борьбе. Мы то молотили друг друга кулаками, то катались по полу, сцепившись мертвой хваткой, то, кусались и плевались, то долбили друг друга головами. Один раз мы прокатились прямо по дядюшке Исайе, и то, что от него осталось, было весьма похоже на блин. Наконец Хокинс ухватился за стол, поднял его, словно табуретку, и разбил в щепки о мою голову. От ярости у меня помутился разум. Я выхватил из огня горшок с бобами и насадил ему на башку. Не меньше галлона кипящей бобовой каши поползло у него по спине. Хокинс придушенно заверещал в горшке и отлетел в угол. Посудина раскололась на куски. Стены содрогнулись, полки не выдержали, и ружья посыпались на пол.
Схватив ружье, Хокинс направил его на меня, но глаза его были основательно заляпаны бобами, так что первый выстрел пропал даром. Второго не было – я угостил его таким мощным ударом в подбородок, что сломал челюсть, да вдобавок еще и подковал двумя точными пинками в лодыжки. Бандит мрачно повалился на пол и там затих.
Я поискал дядюшку Исайю, но того нигде не было, зато дверь скрипела, распахнутая настежь. Я выпрыгнул из дома и вижу – дядюшка взбирается на спину Капитану Кидду. Я крикнул, чтобы он немного обождал, но дядя ударил, коня пятками в ребра и помчался, не разбирая дороги, прочь от страшного места. Вот только направление он взял не на север – обратно в Бизоний Хвост, а на юго-восток – в сторону гор Призрака. Я схватил с пола кольт и поскакал следом, хотя и без особой надежды когда-нибудь его догнать. Дело в том, что мне пришлось взять коня Гризли Хокинса – слов нет, хороший конь, но и в подметки не годилс Капитану Кидду.
И если бы Капитан Кидд не придерживался однажды принятого решения, что никто, кроме меня, не имеет права на нем ездить, я бы до сих пор плелся за дядюшкой Исайей. И надо отдать тому должное: наездник он был превосходный, раз сумел так долго удержаться в седле.
Я уже видел горные вершины в просвете между его задом и седлом, но в конце концов Капитан устал от такого надругательства над моим авторитетом. Дотянув кое-как до тропы, где на него впервые сегодня накатило, он вдруг понурился, немного подумал и пошел куролесить: ерзал головой по траве, оглушительно ржал, а задними ногами взбрыкивал так, словно копытами хотел сшибить с неба солнце – ну прямо Судный день устроил, да и только! Дядюшка Исайя держался молодцом, пока Капитан не стал делать мощные прыжки, точно пробуя силы перед полетом. Тут дядюшкины нервы не выдержали. С воплем отчаяния он выпустил поводья, вылетел из седла и закувыркался в чащу.
Капитан Кидд удивленно фыркнул ему вслед, рысью перебежал на лужайку с молодой травой и занялся обедом, а я слез с хокинсова коня, и проследив движение дядюшки по сломанным кустам и примятой траве, нашел его и освободил из густых зарослей терновника. Одежда свисала с него лохмотьями, кожа вся была расцарапана, а значительная часть роскошных бакенбардов осталась на колючках. Со стороны казалось, будто дядюшка только что выдержал сражение с целым семейством кугуаров.